Париж

Главаря воров это вовсе не касается, подумал де Синь. Однако в нынешней своей ситуации юноше не оставалось ничего, кроме как подыграть хозяину.

– Судьба не благосклонна к нашим краям уже давно. Эпидемия чумы не принесла ничего хорошего.

Это было очень мягко сказано. В 1348 году, когда эпидемия достигла Франции, их деревня пострадала особенно сильно. Из всей семьи де Синь выжил только один мальчик десяти лет, и его единственным наставником в жизни стал фамильный девиз «Согласно Божьей воле». Очевидно, Бог желал, чтобы род не прервался, и этого оказалось достаточно, чтобы мальчик не сдался. Но пришлось ему совсем не легко.

– Наша семья в то время занимала важное положение, – с противной усмешкой сказал Ле Сур. – Мой прадед был лучшим ловцом кошек в Париже.

Парижские власти, убежденные, что разносчиками чумы являются не столько крысы, сколько кошки, способствовали уничтожению огромного количества этих животных. Однако де Синь не мог понять, шутит его хозяин или говорит всерьез.

– Но окончательно разорила наше родовое гнездо Англия, – продолжил он. – Мой предок погиб в сражении при Креси. Через десять лет его сын был пленен при Пуатье, и за него пришлось платить выкуп. Так мы потеряли большую часть земель.

– У того парня была неплохая компания, – заметил Ле Сур. – При Пуатье английский принц Эдвард Вудсток пленил короля Франции. Его посадили в крепость Тауэр в Лондоне.

– И вся Франция должна была собирать деньги, чтобы выкупить его, – с кислой миной добавил Вийон.

Ги де Синю показалось, что Вийон не считает короля достойным той цены, которую за него заплатили.

– Потом по нашей земле прошлась английская армия наемников и разграбила то, что оставалось, – продолжал невеселый рассказ юноша.

– Они разграбили половину Франции, – согласился Ле Сур. – Хуже саранчи.

– У нас было всего одно поколение на то, чтобы оправиться от понесенных потерь, после чего англичане пришли вновь. Мой дед погиб при Азенкуре. – Ги помолчал, озирая всех с гордым видом человека благородного происхождения, чьи дела, может, шли и неважно, но чьи предки с честью сражались за страну и короля.

Ле Сур медленно кивнул. Он, живущий ножом, не мог не испытывать уважения к тем, кто погиб от меча. Если он хотел видеть за своим столом аристократа, то вряд ли нашел бы кого-то лучше, чем юный де Синь – аристократ и по рождению, и по духу. Значит, правильно он сделал, что не убил его сразу.

– Разорение моей семьи было довершено во времена Жанны д’Арк, – ровным голосом продолжил молодой человек, – причем не кем иным, как моим родным отцом. Но не думаю, что мне стоит и далее утомлять вас рассказами о наших несчастьях.

– Это вовсе не утомительно. – Против своей воли Ле Сур проникался симпатией к благородному юноше. – Прошу вас, продолжайте.

Ги де Синь открыл было рот, но тут до него дошло, что он может совершить роковую ошибку. У него еще не было шанса узнать политические пристрастия Ле Сура. Ги лихорадочно пытался что-нибудь придумать, но было уже поздно. Придется ему рассказать свою историю и надеяться на лучшее.

– Тогда Парижем правили Бургундия и Англия, – начал он. – Но уже заговорили об Орлеанской деве Жанне д’Арк.

То был злосчастный период в жизни государства. После того как бедный король впал в безумие, его семья вручила власть регенту. Но любое регентство означает проблемы, и вскоре две ветви многочисленной королевской семьи сцепились в борьбе за власть. Одну возглавлял герцог Орлеанский, вторую – герцог Бургундский, также голубых кровей, потому что после смерти всех прежних правителей Бургундии ее огромные территории, включая фламандские города текстильщиков, вернули короне – Бургундию отдали младшему сыну короля. Бургиньоны благоволили активной торговле с Англией, которая поставляла шерсть для богатых фламандских городов. Орлеанская партия, известная как арманьяки, опиралась на сельскую Францию.

Вскоре две стороны сошлись в открытой схватке. Герцог Бургундский договорился с торговцами Парижа, и вскоре столица перешла под контроль бургиньонов, а сына сумасшедшего короля, дофина, и упавших духом арманьяков вытеснили в долину Луары и старый Орлеан.

Плантагенеты очередного поколения, словно гиены, пришли урвать кусок истекающего кровью тела Франции. Стоило ждать, что бургундская партия постарается договориться с ними и заключит сделку. В конце концов, торговцы английской шерстью были их деловыми партнерами.

Они поддержали притязания Плантагенетов на трон Франции.

Когда странная крестьянская девушка Жанна д’Арк появилась со своим поразительным посланием: «Святые сказали мне, что дофин – истинный король Франции» – и воодушевила партию арманьяков на продолжение борьбы, бургиньоны забеспокоились. Когда Жанна и арманьяки выгнали англичан и миропомазали дофина на царство в Реймсском соборе, бургиньоны пришли в ужас.

Но потом им удалось захватить Жанну д’Арк, и они продали ее англичанам, а те осудили ее как еретичку и сожгли на костре.

Его отец, пояснил Ги де Синь, пустился в опасное путешествие в тот чудесный миг, когда Жанна только появилась в долине Луары с посланием от Бога. Решительно настроенный сыграть свою роль в истории Франции, он намеревался продать последнюю землю и купить снаряжение для участия в битве. Сначала он пытался найти покупателя в Орлеане, но там царил спад, на его предложение спроса не было. Но старший де Синь знал в Париже одного торговца, которому можно было доверять. Там же проживала его старая тетя, с которой он не виделся много лет. И вот под благовидным и правдоподобным предлогом визита к родне он добрался до города и продал-таки землю. Торговец, оказавшийся тайным сторонником арманьяков, пообещал де Синю, что вернет землю, если тот найдет деньги по истечении пяти лет.

– Очень довольный собой и с сундучком монет, мой отец собирался наутро покинуть Париж и на ночь остановился в таверне. Там были и англичане, но для них он был всего лишь еще одним французом. Зато группа солдат-бургиньонов заподозрила его в чем-то, и один из них стукнул моего отца по голове. Когда он очнулся, то ни его коня, ни сундучка с деньгами не было.

Ги де Синь умолк и посмотрел на Ле Сура. Не зря ли он это рассказал? Многие парижане симпатизировали бургундской партии и их торговцам. Не утратил ли он расположение здешнего хозяина? Не перережут ли ему горло в ближайшем будущем?

Юноша заметил, что Ле Сур поднимает руку. Он тут же схватился за меч, но рука просто опустилась ему на плечо.

– Проклятые бургиньоны! – прорычал король воров. – Если есть кто-то, кого я ненавижу больше англичанина, так это бургундца. Значит, ваш отец не смог пойти в бой вместе с Жанной д’Арк?

– У него не было доспехов и коня. Но он все равно пошел воевать – не рыцарем, как собирался, а простым пехотинцем. Он сказал, что это стало его паломничеством.

– Ах, браво, юноша! – вскричал Ле Сур. – Чудесно! – Он схватил свой бокал и поднял к потолку. – Давайте выпьем в честь Орлеанской девы, – призвал он, – и тех, кто сражался за нее!