Парни в бронежилетах

– Есть еще один человек, который остановился в одной квартире с Термидором... Он оказался вне зоны нашего контроля. Мы его даже не видели...

– Был еще один человек. Он пытался убить своего земляка, но у того оказалась подготовленной охрана... Его самого застрелили...

– У нас, товарищ генерал, все... У вас ничего для нас нет?

– Нет. Все. Спасибо. Вот мне докладывают... Наши сотрудники уже выехали по адресам... Значит, везде будет устроена засада... Спасибо еще раз. И от десятипалых, думаю, тоже...

Тобако убирает трубку и расслабленно откидывается на спинку сиденья, даже голову запрокидывает после большого сделанного дела. Но свою трубку достает Ангел. Отвечает на звонок. Звонит Мочилов из ГРУ.

– Да, товарищ полковник... Опознали? Хорошо. Значит, с ним можно разбираться здесь... Там его уже никто не ждет. Если упустим, а мы сегодня его уже упустили, пусть страхуют там. Там парни надежные, они-то уж точно перехватят... Дня два-три у него уйдет, чтобы добраться, а потом – пусть ждут...

– Вы тоже парни не промах... Наша школа... Хотя сейчас и без бронежилетов работаете...

Ангел убирает трубку и берет в руки громкоговорящее устройство.

– Внимание! Всем! Мы И Пына упустили, но достали адреса жертв. Передали «Альфе». Предполагается, что группа Термидора уже сегодня ночью будет уничтожена. Не упустите самого Термидора. И Пын обязательно приедет к нему. Мне только что сообщил Мочилов. В Чечне уничтожена группа, которая ждала там И Пына для проведения следующей акции. Причем ждала в ближайшие дни. Значит, он не собирался долго задерживаться в Москве. В наличии остались только группы, которые готовят где-то для Термидора, но мне кажется, что Термидора просто убьют за провал первой же операции. Парни «Аль-Кайеды» убьют... Он сам должен это понимать и не поедет туда... Что делаем?

– Термидор зашел в квартиру, – сообщает Доктор. – Через минуту из подъезда вышел мужчина, кавказец. Возможно, это запасная явка. Хотя можно предположить и то, что мужчина вышел из другой квартиры. Приезжайте, у нас не хватает наличных сил, чтобы контролировать все выходы с двух сторон. Мы знаем только этаж, но не знаем квартиры. Он может выпрыгнуть в окно с другой стороны. Потому бегаем по двору, словно шавки, языки на плече... Хотели уже запрашивать помощь у Астахова.

– Мы едем...

* * *

Басаргин звонит Ангелу, когда тот уже пару часов как занимает свой пост возле дома.

– Слушаю, Саша...

– Зарегистрирован звонок Термидора. Он звонил в Андрию, это город в Италии, какой-то Софи... Не знаю, насколько серьезны их отношения, судя по разговору, он ее любит. Еще я понял, что у них или есть дочка, или они ждут дочку... Я послал запрос на ее номер в Интерпол. Пусть разберутся и возьмут на контроль...

– Добро... Мы караулим его здесь... Так... Мне сообщают, что с другой стороны в подъезд вошел И Пын. Оставшиеся на свободе в сборе. Решай с генералом и с Сережей – что нам делать? Они сейчас могут залечь спать, а мы будем караулить всю ночь...

– Я позвоню тому и другому... Потом тебе... В крайнем случае пусть вас сменят альфовцы. Отдыхать всем иногда надо...

– Не в этом дело... Я уверен, что Термидор разорвет все связи с «Аль-Кайедой», как только узнает, что случилось. Он ни в какой лагерь подготовки не поедет, потому что знает: его там убьют и сам лагерь расформируют... План потерпел фиаско... А китайцу возвращаться некуда. Его отряд уничтожен спецназом ГРУ.

– Я позвоню... В любом случае какое-то решение будет принято.

3

Захваченная у бандитов и уже обещанная хозяину магазина «Нива», все так же поднимая облако рыжеватой пыли, довозит Сохно, Паутова, Парамошу и женщину, которую с трудом уговорили стать проводником, до поворота дороги.

– Туда... – кивок головы.

Сохно и сам предполагает, что именно туда, откуда и приезжала машина.

Женщину посадили на правое переднее сиденье. Парамоша с Паутовым устроились сзади, держат трепыхающуюся, как бабочка, заднюю дверцу. Сохно опять сидит за рулем.

Минуют место недавнего боя. Оставшиеся на дороге лужи крови подсохли и присыпаны пылью уже настолько, что их не видно. Дальше следует длительный прямой участок по склону. Тот самый участок, что так хорошо просматривается из деревни. Видно, как на спортивную площадку приземляется очередной вертолет и офицер без головного убора бежит навстречу полковнику и подполковнику, что-то отдает им.

– Фотографию китайца привезли, – говорит Паутов.

– Тебе китаец сильно понравился? – спрашивает Парамоша со смешком у женщины, чуть подталкивая ее в плечо круглым стволом «винтореза».

Женщина по-кошачьи фыркает:

– А что в нем нравиться может?.. Вежливый очень... Добрый, как баба... Зачем только его слушали...

– Тебе такие, похоже, не по душе? Тебе абрека подавай...

– Мне больше по душе настоящие мужчины... – Она отвечает почти грубо, хотя грубость можно отнести за счет природного низкого голоса. – Кажется, здесь... Дальше пешком, – говорит женщина, не отнимая от лица платок.

Машина останавливается за новым поворотом.

– Так кажется или в самом деле здесь? – уточняет Сохно и поворачивается к женщине. В упор на нее смотрит. Он играет на контрасте. С одной стороны – старший лейтенант с кучей слов, с другой – жесткий майор, требующий ясности.

– Я не смотрела, когда машина ехала. По тропинке я путь хорошо знаю... Это с другого конца села... А с дороги всего несколько раз ходила...

Она говорит быстро. Так обычно говорят, чтобы скрыть акцент или волнение. Тем не менее акцент просвечивается вполне ясно, а зачем скрывать волнение, если ты не мужчина? Женщине допустимо волноваться в любой экстремальной обстановке, тем более хозяин магазина сказал уже, что она любила Анзора, только несколько часов назад убитого. Так и было сказано – «любила». Это совсем не то, что быть любовницей полевого командира. Иначе хозяин магазина и назвал бы ее любовницей.

Уже начинает активно вечереть. Скоро и стемнеть может. Надо дойти быстрее. Миноискатель они взяли с собой, чтобы не нарваться на ловушку.

На тропу выходят парами. Первыми женщина и Парамоша, чуть отстав, чтобы дать Парамоше возможность языком поработать, два майора. Парамоша это оценивает, он увлекается, языком работает честно и с вдохновением. Заглядывает женщине в лицо. У нее очень красивые глаза. Может быть, само лицо испортило бы впечатление, как обычно бывает с восточными женщинами из-за величины и формы носа, но эти глаза в щели под и над черной тканью, чуть красные от недавних слез, неподвижные, почти не моргающие, – красивы бесспорно. Хотя и очень трудно понять, что они выражают. Одобряют приступ болтовни старшего лейтенанта или пугаются его.