Пароход идет в Кранты
Шрифт:
– Простите, – пробормотал я, пряча глаза. – Как-то нелепо все получилось…
– Кажется, я понимаю ваше разочарование. И даже догадываюсь, с кем вы меня перепутали… Я тут собаку выгуливаю. Может, вы вместе с нами прогуляетесь?
Я чувствовал себя как боксер после нокдауна. Стоять мог, но соображал с трудом.
– Что-то нет настроения.
– Настроение дело поправимое, – она настойчиво подталкивала меня под локоть. – Места здесь действительно необычные. Я большую часть года провожу на Кипре и Мальте, там природа, несомненно, живописнее, но нет этой приятной дикости. Все обжито. Верите, за каждым камнем туристы…
Неподалеку резвился дог. Я вяло переставлял ноги и слушал ее щебетание о погоде, природе, птичках, соседях,
– Кажется, я вас совсем заболтала, – смутилась она.
– Нисколько. Мне очень интересно.
– Не отрицайте. Я, знаете ли, благодаря отцу, с детства влюблена в греческую историю, а вы меня несколько озадачили, поэтому я нервничаю и говорю больше, чем хотелось бы. – Она замолчала, и некоторое время ковыряла песок носком сапога. – С точки зрения нормального человека ваша идея – полный бред. Хотя, в какой-то степени, изящный бред.
Я промолчал.
– Очень хочется вам чем-то помочь, но, увы, не знаю чем… Когда умирает близкий человек – это больно. Я знаю по себе. К сожалению, смерть – процесс необратимый, и с этим надо просто смириться.
– Я слышал эти слова столько раз, что уже сбился со счета, – усмехнулся я.
– Увы, – вздохнула она. – Люди за многие тысячелетия не смогли придумать ничего умнее. Значит, в этом есть своя логика. Представляете, что бы началось, если бы появилась возможность вернуть близкого человека?
– А в порядке исключения?
– А в порядке исключения из исключений?
Уже показались первые рыбацкие домики. По берегу стали попадаться обломки просмоленных лодок и засыпанные песком рваные нейлоновые сети. Собака отстала, и мы присели на рассохшуюся деревянную бочку.
– Представьте на секунду, что вы не найдете здесь своей жены. И что тогда?
– Буду искать, пока не найду, – ответил я.
– Через пару месяцев наступит зима. Не та, которая по телевизору, а настоящая. Шторма зимой бывают такие сильные, что волны легко перекатываются через Косу.
– Неужели? – Я улыбнулся и сделал наивное лицо.
– Я бы посоветовала взвесить свои шансы, господин адвокат. В следующий раз мы зайдем на Тузлу в апреле будущего года. Маловероятно, что кто-то окажется здесь раньше, учитывая сложные погодные условия и, мягко говоря, не слишком хорошую репутацию острова.
– О, да, – согласился я. – Кстати, ваш муж случайно не принимал участия в формировании этой репутации?
– Не исключаю такой возможности, – невозмутимо ответила она.
Приглушенно заиграла мелодия, и отошла на пару шагов, неторопливо вынув из кармана серебристую трубку спутникового телефона Global Star. Я задумчиво оторвал щепку от бочки и почистил грязь под ногтями. Закончив разговор, она перехватила мой тоскливый взгляд и протянула трубку мне.
– Всего пару минут, – пробормотал я. – Надо сказать несколько слов дочери.
Сигнал прошел почти мгновенно.
– Папка! – взвизгнула Настя. – Ты куда пропал? Мы с бабушкой так волновались!
– Доченька, у меня все в порядке, только командировка неожиданно затянулась. Может быть на месяц, а может и больше. Я часто не смогу звонить – здесь очень плохая связь. Как вы там, как бабушка?
– Ничего… – она вздохнула. – Жаль, бабушки сейчас нет, – она в магазин пошла.
– Времени мало, Настя. Как только смогу, я снова позвоню, но это может быть не скоро.
– Я поняла. Я уже взрослая. Пока, пап…
Спину пробило, словно током. Каждый вдох отдавался болью. Сейчас главное – взять себя в руки. Не хватало только банального сердечного приступа.
– Последнее предложение: мы подбросим вас до Тамани, чтобы не возникло сложностей с пограничниками, – сказала Персия, не глядя на меня. – Если надо, могу занять вам денег на дорогу.
– Не вижу в этом необходимости.
–
Тогда прощайте.– Вернее будет сказать: до свидания.
Она фыркнула, игриво взмахнув хвостом черных густых волос, и быстро пошла по берегу, сунув руки в карманы куртки. Дог оглянулся на меня и потрусил следом, высунув язык.
– Господи, – прошептал я отчаянно. – Если ты есть, не дай мне ошибиться!
Отдышавшись, я доковылял до пансионата и обнаружил на крыльце большую сумку, плотно набитую консервами. Рядом лежало верблюжье одеяло и книга. Я занес все внутрь, задвинул в угол и раскрыл плотный томик в коричневом переплете, оказавшийся сборником греческих трагедий. Толстым маркером была отмечена «Алкестида», а рядом стоял знак вопроса…
Прошел октябрь. Днем солнце еще хорошо прогревало воздух, а по ночам стало заметно холоднее. Я начал подыскивать другое жилье. Целую неделю методично обходил оба пансионата и нашел приличный вариант в «Альбатросе», с достаточно хорошо сохранившимися стенами и потолком, а главное автономным отоплением от «буржуйки». Видимо, там когда-то зимовал сторож. Я прочистил дымоход, поставил кусок фанеры вместо выбитого стекла и тщательно проконопатил все щели в раме и косяке двери. Перенес продукты, кровать, тумбочку и кое-какие полезные мелочи.
Еще неделю я готовил дрова, проклиная изготовителей ручной цепной пилы, которая, по утверждению рекламистов, необычайно удобна в обращении и просто незаменима для туристов. После того, как поленница приняла внушительный вид, я решил считать подготовку к зиме в общих чертах законченной. Правда, меня несколько смущало отсутствие теплых вещей, но в самые холодные дни можно, в конце концов, отсидеться в моей "норе". Для прогрева шести квадратных метров много дров не потребуется.
Хозяйственные заботы немного отвлекали. К тому же, вместо прогулок по пляжу я стал делать марш-броски, доводя организм до полного изнеможения, что не только способствовало нормальному сну, но и резко снижало потребность в курении. В одну из таких пробежек я встретил Вику. Она сидела на том же самом камне у пирса. Я сначала решил, что вернулась яхта, но, подбежав поближе, узнал бирюзовое бикини и светлые полотняные шорты жены. Она обернулась и бросилась мне навстречу. Мы с хохотом повалились на песок, целовались, говорили друг другу какие-то пустяки и снова целовались. Одуревший от счастья, я боялся хоть на секунду выпустить ее из своих объятий. А потом я проснулся.
Уже рассвело. Над берегом стоял густой туман. Ежась от холода, я два часа потерянно бродил по Тузле. Потом вернулся и до вечера пролежал, глядя в потолок. Только когда стемнело, что-то поел, совершенно не ощущая вкуса. В эту ночь я снова встретил Вику.
Сны были странные. Просыпаясь, я все помнил до мельчайших подробностей. Постепенно такая параллельная жизнь стала вытеснять туманную, холодную и сырую реальность. Там были Вика и вечное лето. Там я был счастлив…
К концу декабря на Косу обрушился первый серьезный шторм. Ветер пригибал к земле заросли маслин и посыпал их снежной крупой. Стихия бушевала почти двое суток. Я не высовывался. Впрочем, последний месяц я и так вел жизнь затворника. Выходил для пополнения запаса дров, либо размяться перед сном, пробежав пару-тройку километров.
В голове все окончательно запуталось. Засыпал один, просыпался с Викой. Засыпал с Викой, а просыпался один…
Видимо, я просто переутомился. Мы наконец-то вырвались в отпуск. Вволю загорали, до посинения купались в море, наслаждались тишиной, лакомились жареными на углях мидиями и любили друг друга. Мешали только мои ночные кошмары. Каждое утро я просыпался в холодном поту и первым делом проверял – на месте ли Вика. Обнаружив ее, мирно спящую, еще долго не мог прийти в себя. Я крепился, старался загнать внутрь свое беспокойство, отшучивался, но, в конце концов, не выдержал и все ей рассказал. С самого начала.