Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана

Заместитель фюрера быстро понял, что это значит. В октябре 1940 года он обсудил эту идею с Гитлером. Брат Бормана Альберт присутствовал при данном разговоре. Гитлер тогда не соглашался с предложением Гесса отложить нападение на Советский Союз, пока в соответствии с предсказаниями профессора не будет достигнуто мирное соглашение с Великобританией. В течение следующих месяцев Альберт докладывал Борману о растущем разрыве между амбициями Гитлера и идеями Гесса.

Сын Ильзе Гесс, жены заместителя фюрера, четырех лет, необычайно походил на Мартина Бормана, хотя никто никогда не сделал никаких предположений относительно причин такого поразительного сходства. Однако говаривали про гомосексуальность Рудольфа, и Борман поддерживал эту репутацию, распуская слухи, будто Гесс демонстрировал свою мужественность способами, которые вряд ли можно было назвать нормальными. Ильзе удивляло, что Борман одобрял идеи профессора в частных беседах, совершенно отвергая их на публике. Впоследствии она называла Бормана беспринципным карьеристом, лестью снискавшим любовь ее супруга. Это интересная мысль! В любом случае не было предпринято практически никаких усилий, чтобы запретить Гессу совершать продолжительные полеты, длившиеся до двух часов и более.

Итак, Гесс совершил свой полет в Англию и был поражен, когда попал в британскую тюрьму. Там он, встречаясь с лордом Бивербруком, говорил о приближавшемся завоевании Советским Союзом всего мира. Бивербрук доложил Черчиллю, что Гесс совершенно здоров: «Возможно, у него ненормальное представление о себе, но он не сумасшедший».

Черчилль сообщил Рузвельту, что заместитель министра не проявляет признаков сумасшествия и вообще вполне здоров. Затем он задумался над новой ролью Мартина Бормана. Этот пробел в разведывательных данных требовалось восполнить. Никто не имел о Бормане достаточных сведений для того, чтобы делать какие-либо утверждения. Последующие разговоры с Гессом укрепили подозрения, что Борман преднамеренно навел его на мысль об этой странной миссии.

Что бы ни говорила госпожа Гесс о Бормане, она позволяла ему проводить немало времени со своим сыном Вольфом. Между ними возникла крепкая дружба, и после войны, во время поиска Бормана, слежка была установлена и за молодым Вольфом Гессом, как и за всеми членами семьи Борманов!

Ответные действия Бормана, последовавшие за заявлениями Гитлера о том, будто его заместитель страдает галлюцинациями, были предсказуемы. Юный адъютант Гесса капитан Карлхайнц Пинч, живший рядом с Гессами в окрестностях Мюнхена (в Пуллахе), был приглашен на обед к фюреру. Пинч вошел, держа в руках письмо, которое Гесс попросил доставить Гитлеру. После обеда Гитлер взглянул на Бормана. Коротко кивнув, Мартин встал и объявил Пинчу, что тот арестован. Два телохранителя вошли в зал и увели его. Пинча послали на русский фронт, где он был взят в плен и подвергнут «допросам с пристрастием». Спустя годы, вернувшись, как ни странно, на родину, Пинч говорил, что по прошествии этих лет ему стало ясно, что Борман таким образом заставил его замолчать, так как ему было слишком много известно о той роли, которую Борман сыграл в заговоре, ставшем для Гесса фатальным.

После побега мужа госпожу Гесс выселили из берлинской квартиры, расположенной на третьем этаже дома номер 64 по Вильгельмштрассе. Ей приказали составить перечень вещей, принадлежавших Гессу, а его дом на Гартхаузерштрассе был конфискован. Ответственность за указанные действия приписывали Борману. Однако спустя многие годы при изучении полицейских записей выяснилось, что эти приказы отдавал шеф гестапо Мюллер.

Когда Бивербрук делился со Сталиным своими впечатлениями о миссии Гесса, в их разговоре наступила длинная пауза: предложение об объединении нацистской Германии с Великобританией против России действительно потрясло Сталина, вспоминал позднее Бивербрук.

В СССР подозревали следующее: Борман убедил Гесса бежать, поскольку Борман был британским агентом; несмотря на провал миссии Гесса, она позволила Борману наладить прямой контакт с британской разведкой и Борман оставался британским агентом до самого конца войны. Начиная с этого времени рядом с Борманом всегда находился Мюллер. Говорили, что Мюллер «следил за соблюдением интересов Сталина». Этакий неуклюжий немецкий юмор был связан со стажировкой Мюллера в России.

ПЕРЕДВИЖКИ ДРУЗЕЙ И ВРАГОВ

Приземистый человек прошел на платформу вслед за Гитлером, затем неожиданно присоединился к группе генералов в высоких сапогах.

— Хорошо, прокрутите пленку обратно.

Девушка в Лондонском архиве нажала на кнопку, и фигурки вновь замелькали на экране.

— Теперь включите оба проектора.

Две пленки стали проецироваться рядом: одна зернистая и поцарапанная, вторая красочная. На одной Борман был на нацистском собрании, а другая запечатлела немецкого фермера на берегу притока Амазонки. У обеих фигур обнаруживалось явное сходство жестов. Прокручивая пленки одну рядом с другой, можно было синхронизировать движения пухлого мужчины сорока с небольшим лет и старого крестьянина семидесяти двух лет. Странно!

«Вы напали на след», — сказал Норман Кларк, иностранный управляющий крупного лондонского агентства новостных фильмов «Визньюз». Он был редактором Стивенсона в либеральной «Хронике новостей». Они стояли в помещении, где агентство хранило миллионы метров военных пленок. Кларк подошел к режиссеру, боровшемуся еще с одной коробкой с тридцатипятимиллиметровой пленкой. На то, чтобы просмотреть эту пленку, найденную после окончания войны в укрытии в Баварских Альпах, должны были уйти долгие часы. В 1972 году эти пленки таинственным образом обнаружились в «швейцарских пещерах» в результате соглашения между американскими компаниями признать авторские права. Британцы же до сих пор отказывались удовлетворить финансовые претензии поставщиков.

Над собравшимися в хранилище стояла безмятежная тишина, во дворах частных домов цвели розы.

Борман мелькал на пленках то тут, то там, но появлялся лишь на несколько секунд, и оказалось очень трудно опознать его наверняка. Была видна лишь немного сутулая фигура с плоским чемоданом и неизменной улыбкой на лице. И всегда за спиной Бормана находился один и тот же щеголеватый человечек в серой куртке и черных бриджах — шеф гестапо Мюллер. В этой толпе он выглядел неожиданно привлекательно.

…На переднем сиденье гитлеровского «Мерседеса» расположились два человека, ехавшие в альпийскую крепость, где впоследствии исчезло столько нацистских лидеров. Неровная, в выбоинах дорога бежала вверх между скал… Теперь эти двое стояли перед большими бронзовыми воротами. По всей видимости, фильм снимали, чтобы запечатлеть вход в убежище Гитлера. Длинный туннель врезался в склон горы. На его дальнем конце обитый медью лифт поднял Бормана, Мюллера и оператора на несколько сотен метров, доставив их в дом рейхсканцлера.

В послевоенных исследованиях впечатляющий вход в Орлиное гнездо сравнивали с возвращением в материнское чрево. Вершина вертикальной шахты открывалась в грандиозную галерею римских колонн. В золотистом свечении альпийских сумерек круглый зал с окнами по всему периметру создавал впечатление парения.

Борман наблюдал за строительством Орлиного гнезда. Он начал обносить территорию колючей проволокой, сооружать бункера и блокгаузы. Стремился ли он сознательно воплотить сексуальные фантазии Гитлера? Вряд ли. Просто он и здесь инстинктивно чувствовал, как надо манипулировать другими.

Фильму, который просматривали на этот раз в Лондоне, было тридцать Лет. В то время когда он снимался, Борману уже принадлежала реальная власть. Гесса устранили. На обеде в берлинском ресторане один из гостей впоследствии вспоминал: «Мы как-то говорили о мрачном настроении Гитлера. Борман сказал ему: «На Вас лежит огромное бремя забот, и успешный исход великой кампании зависит только от Вас. Провидение избрало вас в качестве своего инструмента для определения будущего всего мира. Вам известна ваша задача до мельчайших подробностей. Я уверен, мой фюрер, Вы все тщательно продумали. Ваша миссия будет успешной!»» На рассвете следующего дня, 22 июня 1941 года, три миллиона немецких солдат двинулись на восток — к Москве и Кавказу.