Партия
Шрифт:
– Так как ты поживала всё это время?
– Какое время? – лукавила она.
– Что мы не общались.
– Столько всего было, что и не расскажешь. Ой, смотри, киса!
На лавке у остановки развалилась мохнатая кошка, нагло щурясь на прохожих.
«Винзавод», конец нашего маршрута, встречал посетителей вывеской над воротами «Здесь живёт современное искусство». Пройдя в ворота, мы очутились на обширной асфальтированной площади, которая была образована старыми кирпичными строениями. Они были как двух-, так и одноэтажными, но в основном здесь находились длинные, похожие на амбары здания с безжизненными трубами на треугольных крышах. В этом смысле они смахивали на людей, бросивших курить.
– Вот это и есть «Винзавод».
– Замётано, хотя я и не втыкаю, что от меня нужно.
– Поймёшь в процессе действия. Главное смекни, ты будешь участвовать в мегакрутом контемпорари-арт.
Я ничего не понял. Честно говоря, уже захотелось свалить из места, где я чужой; взять Крис за шкирку и привести на Сухаревку. Несколько раз, пока мы шли, я пытался приобнять её, но она отстранялась. А мне с каждой минутой всё больше и больше хотелось ту, которая своим незримым присутствием так мучила душу и с чьим фантомом я продолжал вести диалог всё это время, даже в период коротких шашней с другими.
Мы зашли в одно из старинных строений, достаточно просторное. Внутри был отремонтированный и отделанный современными материалами зал, здесь проходила выставка. Табуретки, нарочито неаккуратно обляпанные цементом, пластиковые синие и красные фигуры непонятных существ, сидящих в позе лотоса, фотографии разделанных туш кроликов, собак и коров.
– Это очень крутой художник – Митя Густман, жаль, времени нет, можно было бы посмотреть, – по ходу объяснила мне Крис.
Пройдя выставку очень крутого художника, мы спустились в подвальное помещение с арочными перекрытиями, колоннами и невысоким потолком. Оно оказалось достаточно мрачным. Повсюду суетились люди, шло приготовление к чему-то.
Кристина попросила меня подождать её и нырнула в какую-то дверь в стене. Невольно оставшись один в незнакомой обстановке, я начал осматриваться. Первое, что мне приметилось, – это баннер, растянутый на кирпичной стене с надписью: «РУССКИЙ ГУМОС», ниже была подпись: АРТ-ПРОЕКТ группы «Brothers & Sons». Ещё ниже была рисованная картинка с воткнутыми в землю лопатами. Как будто здесь собирались вести странные земляные работы.
Прямо передо мной встала женщина, или скорее девушка, очень молодая, с рыжими волосами и неправдоподобно зелёными глазами.
«Интересно бы узнать, там у неё тоже рыжие волосы?»
Никогда я не стеснялся сальных мыслей и в определённой ситуации мог бы и озвучить их.
– Эти мешки поставьте к стене, а то кто-нибудь ещё наступит и упадёт, будет очень смешно, – распоряжалась зеленоглазая. – А это откуда? С Рижского? Очень хорошо, предпоследний мешок. Так, у меня всё!
Рабочие стали расходиться, помещение несколько освободилось. Через долгие минуты наконец появилась Крис под руку с длинным худым чуваком в модных гигантских очках. Они о чём-то оживлённо беседовали. Мне стала сильно поднадое-дать вся эта ситуация, и я решил подойти к ней прояснить положение.
– Кристин, ну что дальше?
Она обернулась.
– Майк, это Володя, он вызвался нам помочь.
– У-у, супер, супер, – поприветствовал меня долговязый, не подавая руки, – надо всех собирать, где Белла?
– Я здесь. Между прочим, Майк, это хамство с твоей стороны. Я не нанималась в прорабы, моё дело – общение с ино-прессой.
– Ну не сердись, огненная, ты отлично со всем справилась. – Майк поцеловал её в щёку. Было заметно, как напряглась Крис.
– Паш, у тебя всё готово к съёмке? Хорошо. Так, давай всех собирать. Ребята, сюда! – Майк позвал парней, стоявших поодаль.
Подошло восемь человек,
я бы назвал их задротами.– Значит, так, смотрите, вам уже рассказывали – действие делится на три части. Первая – инкубация, она проходит здесь. Вторая – зомби, выходим на улицу и хаотично ходим, и третья – самовывоз. Запоминайте. – Майк поднял палец вверх. – Сейчас ложимся в поддоны и закидываемся, лежим до начала музыки, дальше встаём и, как я уже сказал, выходим на улицу; там шатаемся, как восставшие мертвяки. Потом приезжает «КамАЗ», грузит всех в кузов и едет. «КамАЗ» далеко вас не увезёт, как только мы всё снимем, вас проводят в техническое помещение, там есть душ.
Восемь парней закивали головой, я опять ничего не понял. Кристина подошла ко мне и доверительно прошептала:
– Спасибо, Вов, что согласился помочь мне.
– Да пожалуйста, только я не в теме, чё происходит-то?
– Инсталляция и перформанс, всё вместе, это гениально, такого ещё не было, девять человек, девять вокзалов. Главное, ничего не бойся.
– Ничего и не боюсь, – сказал я с некоторой обидой.
Парни-задроты стали раздеваться, опять пришли рабочие, в руках у них были лопаты. Я машинально стал снимать ремень и расстегивать ширинку. Люди меж тем разделись догола и улеглись в стоявшие на полу металлические поддоны, похожие на гробы. На каждом из них значилась надпись: Курский, Белорусский, Рижский, Казанский, Ленинградский, Ярославский, Павелецкий, Киевский и Савёловский. Рабочие подтащили чёрные полиэтиленовые пакеты и принялись их разворачивать. Пошло ужасное зловоние, Майк, Белла и Крис наблюдали за происходящим в респираторах.
– С Киевского сюда насыпайте, с Павелецкого туда, воды добавьте, Паша, снимай, – мычал через маску Майк. – Белла! Савёловский не готов!
Все смотрели на меня. Крис даже сняла респиратор.
– Вова! Ну, ты что? Ты же обещал!
«Значит, я – Савёловский, вот для чего она меня позвала». – И, не выдержав, заорал:
– Что я обещал?! Что меня будут заваливать говном, в прямом смысле?!
– Ты не понял, это такая концепция. Гумус, ну да, говно бомжей со всех вокзалов Москвы. И вы, участники этого действия, показываете, во что превратились люди. Это призыв, его придумал Майк, а ты его демонстрируешь. Вова, ты станешь знаменитым, здесь куча журналистов, – недобро уговаривала она, дёргая меня за штаны.
И вправду, комнату начали наполнять персонажи с камерами. Белла принялась раздавать им респираторы. В ушах звенел звонок в дверь.
– Саука! – потешно скомкал я бранное слово и почти бегом кинулся по ступенькам наверх. И очень напрасно, потому как в спешке натолкнулся на рабочего, волочившего очередной мешок гумуса. Нелепым образом этот мешок оказался на мне. Путаясь в полиэтилене, разрывая его, я, скользкий и обезумевший от общей мерзости происходящего, кинулся обнимать всех подряд. Не ускользнули от моих объятий и Майк с Кристиной. Умная Белла накинула на меня плёнку, когда я попытался её поцеловать. Под вспышки фотоаппаратов меня выкинула через задний двор пара охранников, сопроводив свой «перформанс» сильными ударами по черепу и животу. Видно, им было не слишком приятно обнимать меня. Последний сильный пинок по моему уже лежащему телу нанёс вроде бы ушедший, но внезапно вернувшийся вышибала; конечно, ему было досадно за испачканные брюки. От такого футбольного удара я очнулся нескоро. Да и после сознание не сразу объяснило мне, где я.
Компания, собравшаяся на свалко-помоечном пустыре вокруг моей персоны, была очень на меня похожа: запах, разбитые лица, порванная одежда. Правда, с двумя бородатыми – значит, мужчинами и одной не бородатой – значит, женщиной сидело существо не похожее разом на всех, оно было немного почище. Свою морду в меня тыкала большая дворовая собака. Её бесчеловечные глаза были глупы. Мой запашок, за который, пожалуй, надо лишать гражданства, отличался особой резкостью, но окружавшие меня люди не брезговали.