Парящий дракон

Госпожа Ода и Ихара поклонились в знак понимания: они сохранят тайну Годайго.

Император ещё раз оценил прозорливость и преданность Токугавы Иэясу.

– Если мы одержим победу над Тоётоми, то я назначу вас Верховным сёгуном.

Токугава поклонился.

– Это высокая честь для меня, мой государь.

* * *

Ранним утром в час Зайца* – Ихара так и не смогла уснуть после рассказа Горной ведьмы, теперь уже госпожи Оды – она принялась за написание письма матушке в Киото. Оно получилось достаточно длинным, ведь пришлось излагать почти всю услышанную ночью историю.

Ихара закончила своё занятие, когда час Лошади вступал в свои права. Она свернула письмо, обвязав его серебряным шнурком.

В это время господин Тайто Хиросэ имел продолжительную беседу с Токугавой Иэясу, после которой приказал верному слуге отправиться в Киото, дабы передать письмо госпоже Оде Тоётоми, своей наложнице. Но не только…

Господин Тайто подарил слуге отменное кимоно, предоставил коня и увесистый мешочек с серебром в придачу. Дабы тот по прибытии в столицу не только передал письмо по назначению, но и посетил как можно больше публичных мест, рассказывая о неком Годайго, Сыне Дракона, которого ниспослал императору Горный бог.

Слуга исполнил поручения господина в точности. Как только госпожа Тоётоми Ода почитала письмо, то сразу же засобиралась в Сэгикахару, намериваясь выехать ранним утром в сопровождении служанки и немногочисленной охраны, которую любезно предоставила госпожа Такико.

Посланник же отправился на Главную рыночную площадь, где тотчас встретил знакомых и поделился с ними новостями, разумеется, не упоминая о том, что император находится в Сэгикахаре. Затем он отправился в Чайный дом, что располагался на улице Магнолий, где также не смог умолчать о Сыне Дракона. Поздно вечером, когда уже смеркалось, слуга господина Тайто, едва переставляя ноги от выпитого и съеденного за день, еле-еле добрёл до дома, где киотские красавицы предоставляли состоятельным людям услуги определённого характера.

Примерно, спустя дзиккен о милости Аматэрасу знала вся улица Магнолий, пересказывая эту удивительную историю на разные лады, суть которой сводился к одному: боги благоволят к императору. А уж, если что-то стало известно киотским красавицам или прислужницам в Чайных домах, то вскоре это известие облетит всё Киото.

На утро, едва забрезжил рассвет, предприимчивый слуга поспешил сесть на коня и покинуть город, направляясь к тракту, ведущему в Сэгикахаре, где он должен был встретить экипаж госпожи Оды Тоётоми.

Глава 8

Тоётоми Хидэёси пребывал в крайнем раздражении, если не сказать – в бешенстве. Из Киото прибыл верный человек, сообщивший весьма неприятную новость: император, его наследники и верная гвардия покинули столицу. Шпион сёгуна потратил несколько дней на то, чтобы выяснить: почему Гендзи столь скоропалительно покинул Киото и куда он направился? Поэтому он прибыл в Исияму только спустя четыре дня после того, как Гендзи укрылся в Сэгикахаре.

Тоётоми метался по своим покоям, недоумевая:

– Откуда он мог узнать о моих планах? Среди моих людей – предатель? Я прикажу казнить всех до единого!!!

Шпион, склонившийся в поклоне, мечтал слиться с татами в единое целое, и может быть, таким образом миновать сёгунского гнева.

Главный советник сёгуна был также обеспокоен новостью.

– Если, вы казните всех преданных людей, то с кем же тогда возьмёте Киото? – дерзко поинтересовался он.

Сёгун прошёлся по покоям, затем вынул свой любимый кинжал из ножен, и приставил к горлу советника.

– Киото свободен как никогда! Император, как был малолетним мальчишкой, так им и остался. Он бежал в страхе перед моим величием и силой.

– Вы правы, господин… – пролепетал советник. – Тем более не следует чинить расправу. А если у императора есть осведомители среди самураев? Такое тоже не исключено…

Сёгун усмехнулся и вложил оружие обратно в ножны.

– Возможно… ты говоришь дело… Что ж, я не намерен менять свои планы. Через семь дней – выступаем в Киото. Встанем лагерем около Момодзоно.

Советник деликатно покашлял.

– Господин…

– Что ещё?

– Может быть, стоит выступить из Исиямы раньше на несколько дней?

– Зачем?

– А, если Гендзи удастся привлечь на свою сторону союзников? – предположил советник.

– Разве таковые ещё остались? – удивился сёгун. – Кажется, Одавара, последний мятежный клан, разгромлен. А этот перебежчик Токугава никогда не осмелится выступить против меня со своими самураями. И даже, если бы осмелился: то шпионы бы доложили мне о передвижении его воинов! Эдо – слишком далеко от императорской столицы. За один день войска не перебросить! Кто же станет помогать императору? Он – один. Его зажравшиеся китайцы, которые считают себя гвардией – нам не чета, мои воины закалены в битвах!

Советник поклонился.

– И всё же, господин…

Сёгун потерял терпение.

– Ещё слово и я убью тебя! – он снова выхватил кинжал из ножен.

Советник обмяк и чуть не упал.

Шпион, распластавшийся на татами, всё это время хранил молчание. Теперь он решил его нарушить:

– Господин, умоляю, выслушайте меня!

Сёгун оглянулся.

– Разве ты не всё сказал?

– Нет, мой господин…

– Так не медли! – приказал Тоётоми.

– В Киото ходят упорные слухи: якобы горный бог Окунинуси помогает императору. И поэтому дал ему в помощники Сына Дракона, рождённого ведьмой…

Сёгун округлил глаза и неожиданно рассмеялся.

– Ох, уж этот народ. Чего только не придумают! И зачем ты мне это рассказал? – чтобы я посмеялся?

– Нет, мой господин. В Киото верят, что Сын Дракона – полубог и он принесёт победу императору. Говорят, сама Аматэрасу приказала своему младшему брату Окунинуси оказать помощь Гендзи …

Сёгун резко помрачнел. Он понимал, что вера – великая вещь, особенно если ею правильно пользоваться.

– Я повелеваю тебе молчать! Если хоть один самурай в Исияме узнает о Сыне Дракона, я лично лишу тебя головы.

Шпион снова распластался на полу, заранее прощаясь с жизнью: уж если слухи наполнили столицу, то Исиямы они непременно достигнут.

* * *

Тоётоми Хидэёси так и не выяснил: из чьего рта «потекло» – случилось то, чего он так опасался, в Исияме стали поговаривать о милости Аматэрасу к императору и о юном Сыне Дракона. Однажды утром сёгуну доложили о печальной вести: бакуфу покинули несколько самураев вместе со своими воинами, общим числом почти двести человек. Те же, в свою очередь поспешили в Сэгикахару, где незамедлительно принести клятву верности императору.