Пасечник
Шрифт:
– Да че ты так ломаешься? Западло выпить с нами? – он не взял сигарету, поэтому не снял варежки. Варежки…
Егор машинально взглянул на свои руки, одетые в коричневые перчатки. Незаметно скосил взгляд в сторону варежек и вдруг заметил, что некурящий молчун постукивал варежкой по прилавку газетного киоска. Постукивал.
«В варежке спрятана заточка», – обожгла страшная мысль Егора. Никакие это не дембеля, а действительно ряженые бандиты, заманивающие таких вот дурачков, как он, в темные углы, в глухие парадные или подозрительные рюмочные. Народу с Украины, Белоруссии много едет, все с
Егор метнулся от ряженых в гущу народа, спешивших на перрон к подошедшему поезду. Забрался в вагон и долго не мог успокоится, хотя за окнами давно уже проплывали бескрайние Синявинские болота.
О такой стране мечтал Леха?
Нет, правильно, что не пошел к Пчелину. Не хотел он с ним встречаться по многим причинам. Во первых, внешний вид. Леха, наверное, уже в тузах ходит, весь упакованный. И тут Егор нарисуется, дурак дураком, в шинельке своей. Лишний повод подколоть, ужалить, с легонькой такой подковыркой – Пчелин обожал это дело.
– На шутки обижаются очень глупые люди, – объяснял он, – я так людей проверяю. На вшивость. Мне в команде терпилы и обиженки нафиг не сдались.
– А ты не боишься, что на твою шутку тебе кто-нибудь в рыло даст? – спрашивал Егор.
– Смотря на какую шутку, – пространно отвечал Леха.
К дембелю у Лехи появилась странная кличка – Пасечник.
– Слушай, а почему Пасечник?
Леха стрельнул тогда своими синими, как вода Арала, глазами.
– Пчелин потому что. А за пчелами кто следит? Правильно, пасечник…
Нет, не хотелось с Пчелиным встречаться. Хотя тот писал, приглашая к себе, обещал устроить на «непыльную работенку». Главное, чтобы чувство юмора не подводило – ухмылялся в письме. Егор стеснялся спросить, женился ли друг на своей «королевне». Леха об этом ничего не говорил.
Короче – потом. А может – никогда. Не того он поля ягода. В армии все по другому было, а в жизни? А дома ждет родной человек. И боязно было увидеть Дашу. Наверное, замуж вышла. А если нет? Тогда он обязательно с ней встретится. Дашка, конечно, будет права, если пошлет его куда подальше и лесом – заслужил.
Он просто подарит ей духи «Шанель». Егор их в Германии купил. Он даже боялся прикоснуться к коробочке, чтобы не заляпать. Он даже не знал, как пахнут эти духи. Ребята говорили, что «Шанель №5» – розовая женская мечта. Подарит и уйдет.
А, может быть, матери их отдать? Ведь не примет Дашка подарок, в рожу швырнет.
Егор криво улыбнулся: вот ведь натура скотская. Чем неуютней вокруг, ближе к гибели, тошнее на душе, тем больше хочется обнять маму, поцеловать невесту. Не Таню – небесное создание, прекрасную Даму, а Дашу – простую и домашнюю, близкую и родную.
Даша жила в соседнем подъезде их девятиэтажки. Девчонка и девчонка, ничего особенного, как все одногодки. Училась в параллельном классе и нисколько Егора не интересовала до самого восьмого класса. Долговязая, голенастая, с волосами мышиного цвета, заплетенными в тугую корзиночку. Форменное коричневое платьице, черный передник, белый воротничок. Тихая девочка, редко попадавшая в поле зрения Егора. В параллельном
классе учились девчонки куда краше Дашки Сапожниковой. Пышные, рано созревшие, бойкие и шумные, они не лезли за словом в карман, смело задирали пацанов, считая их малолетними сопляками. Открыто крутили романы с десятиклассниками.У одной даже взрослый студент был. Их недосягаемость манила, смущала парней. А кокетливо расстегнутые верхние пуговички школьных платьев были эпогеем сексуальности. Девчонки, наплевав на строгих училок, подрубали подолы, обнажая круглые колени, выстраивали «вавилоны» на головах, красили ресницы. Не то время: попробуй-ка их загони в туалет смывать краску – такое устроят!
– У нас в стране перестройка! Гласность! Демократия! Не имеете права! – кричали, гордо вскидывая пушистые, в кудряшках, головки.
И учителя робели, отходили. Эпоха абсолютной монархической власти педагогов в школе, «Альма-матер» науки и просвещения, постепенно уходила в небытие. То время, когда Егор учился, было последним временем, в которое слово «учитель» было синонимом таких слов, как «наставник», «предводитель», «вождь». И никому бы в голову не пришло оскорбить, унизить или ударить такого человека – это было подобно страшному смертному греху…
По-настоящему разглядел Дашу Егор на новогодней школьной дискотеке. Она зашла в фойе, скинула пальтишко и сапоги, достала из мешка для сменной обуви нарядные туфельки на каблучке и обулась. Егор с ребятами кучковался у огромного, в полный рост, зеркала, когда Даша подбежала к нему, чтобы поправить прическу.
Тонкая-тонкая талия, перетянутая широким пояском «бабочкой», легкий шелк яркого платья, и волосы… Егор никогда не видел их распущенными, свободными от заколок и дурацких коричневых ленточек. А они оказались очень красивыми, блестящими, гладкими! Их хотелось погладить рукой. А главное – ресницы! Наверное, Даша добралась до маминой косметички. Ни у одной из девчонок Егор не видел никогда таких длинных и пушистых ресниц. Словно приклеенные. Дашка опускала глаза, и тень от ресниц ложилась на щеки. Вот это да!
Конечно же, он не подошел к ней тогда, на школьной дискотеке. Но после нее до самого призыва уже не упускал девчонку из вида. Радовался, когда видел ее в школьном коридоре, одинокую, читающую книжку. Радовался, когда встретил ее после летних каникул, и гордился тайно от всех, что у «его» Даши тоже выросла грудь, задорно выпячивающаяся через унылое форменное платьице. Радовался, когда видел ее гладкую, аккуратно причесанную головку среди других в автобусе, везущем старшеклассников в совхоз на картошку. Радовался тому, что она у него есть, что она живет рядом и дышит в унисон.
А в мае Егор, осмелев после выпитого за школой портвейна в компании пацанов, увидел ее, идущую из магазина с полной сумкой картошки, подошел и предложил помочь. Она с удовольствием вручила Егору тяжелую авоську. А он запомнил поперечную красную полоску на ладошке. Хотелось поцеловать эту ладошку. Егор тогда удивился: почему хотелось поцеловать не Дашкины губы, а Дашкину руку? Наверное, вино в голове шумело…
Он что-то там пыжился перед ней, пытался рассказывать анекдоты, а Даша почему-то не смеялась. Она вдруг остановилась и сказала: