Пассажир без лица

– Что я рассказывала после моего возвращения?

– В течение многих дней ничего. Мало-помалу заговорила. Ты сказала, что, когда возвращалась по тропинке из школы, тебя очень крепко схватили сзади и зажали рот рукой, а потом донесли до фургона. Тебе завязали глаза и привязали внутри машины. Что ты потеряла сознание, потом очнулась, когда машина ехала. Что это продолжалось несколько часов, потом тебя заставили дойти вслепую до погруженной в темноту камеры и оставили там одну.

Грейс тоже очень хорошо помнила все эти детали. Или, во всяком случае, очень хорошо помнила, что рассказывала о них.

– Дальнейшие воспоминания были смутными, – продолжала ее мать. – Ты вспоминала какую-то мелодию, звучавшую всякий раз перед тем, как дверь камеры открывалась. Затем входил человек, всегда одетый в разноцветный костюм, потом дверь закрывалась, и ты просыпалась в той же комнате с болью в животе. Медицинский осмотр в клинике после твоего возвращения показал, что…

– Я знаю, – перебила Грейс.

Ее мать поджала губы, подняла глаза к потолку, чтобы сдержать вновь накатившие слезы.

– Потом ты рассказывала об открытой двери, но без фигуры, багажнике автомобиля и, наконец, о том, как шла вдоль дороги до тех пор, пока тебя не подобрала полиция.

– Я никогда не упоминала о другом ребенке? О борьбе со взрослым?

– Нет, – уныло, даже печально ответила ее мать. – Ты вспомнила что-то еще?

– Возможно. Кое-что всплывает в памяти, но очень смутно. Только лицо мальчика, очень четкое. Но я не знаю, кто он.

– Возможно, еще одна маленькая жертва, как и ты…

– Да, наверное, вот только это он меня спас. Это он отпер дверь камеры и посадил меня в багажник машины.

Взволнованная, как пленный, вспоминающий солдата-союзника, спасшего его, Грейс вдруг увидела глаза мальчика буквально за мгновение до того, как он закрыл багажник, именно такими, какими нарисовала их.

– Я обязана ему жизнью, – добавила она. – И я не знаю, что с ним стало.

– Тебе хотелось бы его найти…

Грейс достала из кармана один из портретов мальчика, который сняла со стены в своей тайной комнате, и показала его матери.

– Ты никогда не видела меня рисующей это лицо?

Моника Кемпбелл задержала взгляд на рисунке и покачала головой.

– Не думаю. Но ты могла уже тогда рисовать его, не показывая мне. Ты иногда запиралась на ключ в своей комнате, и я не знала, чем ты занимаешься…

Грейс почувствовала, что узнала все, что ее мать могла ей сообщить.

– Мне бы хотелось зайти в мою комнату…

– Да, конечно… – начала Моника смущенно. – Но она стала чем-то вроде комнаты для прислуги, где живет Фрея, моя помощница по дому, когда ночует здесь… Это уже не та комната, которую ты знала.

Грейс положила руку ей на плечо и прошла к лестнице в глубине гостиной, чтобы подняться на второй этаж.

Глава 6

Все стерто. Именно такое ощущение испытала Грейс, войдя в помещение, которое когда-то было ее комнатой. Прежний веселый соломенно-желтый цвет стен сменился темно-коричневым, вместо ее кровати из белого дерева стоял дешевый диван, а рядом с ним – грубый шкаф, даже паркет из светлого бука был сменен на темный дубовый. Вместо яблочно-зеленых занавесок висели серые шторы, погружавшие комнату в полумрак. Давний аромат ванили, шедший от однажды опрокинутого по детской неуклюжести флакона духов, был заглушен запахом затхлости и пыли. Единственным напоминанием о ее детских годах была электрическая розетка, почти оторванная у пола от стены, сохранившей здесь давний соломенно-желтый цвет.

Когда Грейс неуверенно вышла на середину комнаты, пол заскрипел под ее шагами. Невозможно представить, что здесь она прожила половину жизни.

Словно чужая, она открыла шкаф. На полках лежали одеяла и простыни рядом с гладильной доской. Для очистки совести она обыскала ящики, засовывая руку в самые дальние уголки, поискала даже под шкафом, но ничего не нашла. Лежа на полу, она заодно проверила, не завалилось ли что-нибудь под диван, и, наконец, села и огляделась по сторонам.

За окном вяло падали хлопья снега, словно пух из подушки. Ни шума проезжающих машин, ни даже мычания коровы или далекого собачьего лая. Ничего. В доме ни шагов, ни голосов, ни приглушенного бормотания телевизора или радиоприемника. Грейс вспомнила, почему нашла убежище в книгах. Чтобы обмануть скуку и несколько часов наслаждаться ощущением бессмертия, которое давали ей эти изложенные на бумаге жизни, порой более реальные, чем ее собственная.

Усевшись на диван, занявший место ее кровати, она увидела себя, ребенка, затем подростка, погруженного в роман, укрывшуюся по пояс одеялом, поджавшую колени, порой поднимающую голову от книги, как просыпающийся человек поднимает голову от подушки, чтобы снова с удовольствием заснуть. И в этот момент ее внимание привлекла одна деталь. Угол стены, расположенный по диагонали относительно ее взгляда, впервые в жизни показался ей пустым. Как будто раньше что-то всегда мешало его видеть. Она не придала бы этому значения, если бы в этот самый момент не ощутила сильное неприятное чувство.

Она сосредоточилась, чтобы мысленно реконструировать прежнюю обстановку комнаты, расставить по местам мебель, игрушки… В ее голове следовали одна за другой множество вспышек, и она не была уверена, что сможет отделить воспоминания от игры воображения. После большого усилия перед ней возникла картина, словно наяву: она никогда не видела угол этой стены, потому что перед ним всегда сидел огромный плюшевый медведь. Воспоминание о добродушной морде игрушечного зверя должно было принести успокоение, но при мысли о ней у Грейс начался один из самых сильных приступов страха в жизни.

Шокированная вынырнувшим из тьмы видением, она прижала ладонь ко рту, а перед глазами разворачивалась сцена: ночь, минимум за год до ее похищения, она внезапно проснулась, потому что ей почудилось дыхание рядом с ней. Она увидела в углу комнаты неподвижную человеческую фигуру в странном одеянии. Словно окаменев, девочка была не в силах закричать, чтобы позвать на помощь. Тогда она крепко зажмурилась, сосчитала до ста, а когда открыла глаза, фигуры уже не было. Утром она рассказала об этом родителям, те проверили все двери и окна, но не нашли следов взлома. Они даже заявили в полицию, полицейские записали свидетельские показания Грейс и осмотрели дом, но не обнаружили ничего подозрительного. На всякий случай был выделен патруль, несколько недель наблюдавший за домом. Грейс осмотрел врач, заключивший, что ребенок абсолютно здоров, никаких следов насилия нет. Малышка стала жертвой ночного паралича, неопасного и очень распространенного в ее возрасте явления. Состояние между сном и бодрствованием провоцирует временный паралич мышц, но это вызывает такой ужас, что мозг начинает создавать кошмарные образы, кажущиеся реальными.

С тех пор Грейс узнала, что это в самом деле распространенное явление, действительно провоцирующее страшные галлюцинации. Но в восемь или девять лет трудно принять какое-либо объяснение, когда пережила такой реальный страх; а взрослые тебе просто не поверили. Грейс вспомнила, как решила сама позаботиться о своей безопасности. Она посадила огромного плюшевого медведя в угол комнаты, надеясь таким образом помешать возвращению монстра. Но этим не ограничилась. Теперь она припоминала, что спрятала в комнате еще и оружие. Но где?

Тайник мог находиться где угодно, в одном из предметов мебели или в игрушке, которых здесь больше не было.

Грейс вновь осмотрела комнату. И тут ее взгляд остановился на старой, наполовину вырванной из стены электрической розетке. Неужели она рискнула прикоснуться к ней в то время, хотя родители строго-настрого запретили даже приближаться? И что она могла поместить в такое ограниченное пространство? Не слишком уверенная, она все-таки решила не пренебрегать никакой возможностью.

Грейс встала на одно колено на пол, взяла розетку пальцами и легко отделила ее от стенки. Под ней, где ожидала обнаружить только провода и кусочки гипса, она заметила предмет, засунутый между стеной и корпусом розетки.