Пассажир

— Да ничего. Вся эта фигня прикрылась.

— Давно?

— Наверное, месяц или два. Все равно я больше не собиралась этим заниматься.

— Почему?

— Слишком опасно.

— В каком смысле опасно?

— Девчонки стали пропадать.

— Как Медина?

Лейла не ответила. Наступило пропитанное дымом молчание, готовое вот-вот взорваться от напряжения.

Наконец, не глядя на него, она дрожащими губами спросила:

— Что с ней случилось?

Шаплен молчал. Лейла снова ощерилась:

— Ты обещал, ублюдок! Мы договорились!

— Она погибла, — сблефовал он.

Женщина съежилась еще больше. Кожаное сиденье заскрипело. Она не казалась удивленной, но слова Шаплена, очевидно, подтвердили то, во что она уже давно отказывалась верить. Снова закурила.

— Ка… как?

— Подробностей не знаю. Ее убили ваши заказчики.

Она выдохнула синеватый дым. Ее буквально трясло от страха.

— По… почему?

— Сама знаешь. Слишком много болтала.

— Как я сейчас?

— Тебе нечего бояться: мы с тобой в одной лодке.

— Медине ты говорил то же самое. И вот что вышло.

— Что ты несешь?

— Думаешь, я тебя не узнала? Чертов Ноно! Медина показывала мне фотки. Но меня ты не проведешь, усек?

— Расскажи.

— Чего «расскажи»? Сам рассказывай.

— Я потерял память.

Новый взгляд, на этот раз нерешительный. Лейла пыталась прочитать правду в глазах Шаплена. Она продолжала тихо, словно голос ее притупился:

— Медина встретила тебя у Саша и тут же втюрилась. С чего бы?..

— Тебе я не по вкусу? — улыбнулся Шаплен.

— Так ты небось признаешь только позу миссионера, потом помолиться и баиньки.

Он улыбнулся еще шире. Его крикливый костюм ее не обманул. Как давно он не занимался любовью? Но и здесь он ничего не помнил.

— Ну а те парни в наушниках? Они меня не выбрали?

Она прошептала почти неслышно:

— Выбрали бы, ты бы сейчас не корчил из себя Джека Бауэра.

Он привел свои мысли в порядок. Значит, Арно Шаплен не прошел их кастинг. Но однажды, когда с ним работала Фелис, его уже выбрали. Как же его тогда звали?

— Продолжай.

— Ты заговорил ей зубы. Убедил дать показания, уж не знаю, против кого и во имя чего.

— Дать показания?

— Ты вел расследование. Разоблачал чьи-то махинации. Этакий борец за справедливость. Говорила я Медине: «Ты и так уже по уши в дерьме, не ныряй туда с головой». Но куда там. Она ловила кайф от этих баек о борьбе и правосудии.

— Когда это было?

— В прошлом июне.

В августе Медина оставила ему паническое сообщение: «Обстановка накаляется. Мне страшно». Ноно явился слишком поздно. Они играли с огнем, и она дорого заплатила за их дерзость.

Это лишь укрепило его уверенность: та же история произошла у них с Анной Марией Штрауб, она же Фелис. Еще одна женщина, которую он соблазнил и убедил дать показания. Анну Марию Штрауб убили, наверняка повесили. А как умерла Медина?

— Ты когда-нибудь слышала о Фелис?

— Нет, а кто это?

— Девушка, которой не повезло.

— Она перешла тебе дорогу?

Шаплен не ответил.

— Помнишь мужчин, которых ты выбирала?

— Плохо.

Это была явная ложь, но он не стал настаивать. Подумал о жертвах Медины. Прочитать ее данные он не успел, но в кармане у него лежала флэшка.

— Сколько их было?

— Думаю, человек пять-шесть.

Сейчас, по неизвестной причине, «Метис» свернул свою программу. Пришло время большой чистки. Подопытных уничтожали, как и девушек, которые слишком много болтали. Оставались мифологические убийства. Как они вписывались в эту цепную реакцию?

— Говоришь, программу закрыли? А откуда тебе это известно?

— Они больше не звонят. Не выходят на связь.

— А ты знаешь, где их найти?

Прокуренным голосом она буркнула:

— Нет. И даже если бы знала, не сунулась бы туда. Вся эта история — полный отстой, а я не хочу кончить, как Медина. Ну а теперь что будем делать?

Его удивил этот вопрос. Шаплен понял, что Лейла со всей своей бойкостью и высоченными каблуками нуждалась в помощи и совете. Но он последний, кто может ей помочь.

Он подставил Фелис.

Он подставил Медину.

С Лейлой он так не поступит.

Выходя из машины, он приказал ей:

— Забудь меня. Забудь Медину. Забудь Саша. Ты сама откуда?

— Из Нантерра.

— Вернись туда.

— Чтобы они сожгли мою тачку?

Шаплен улыбнулся. Он чувствовал себя бессильным. Судьба Лейлы предрешена.

— Береги себя.

Лейла вытянула сигарету, как оружие:

— Сам поберегись. Медина говорила: что бы ни сделали с тобой эти парни, хуже того, что ты пережил, уже не будет.

— А что я пережил?

Еле слышно она прошептала:

— Точно не знаю. Медина говорила, что смерть в тебе. Что ты — зомби.

* * *

Едва открыв дверь в лофт, он понял, что все повторяется. Вечное повторение. За долю секунды он успел шагнуть в сторону и уклониться от нападавшего. Выхватив свой «CZ», развернулся, снял пистолет с предохранителя, передернул затвор и выстрелил в лицо уже изготовившемуся противнику В свете вспышки он увидел, как из горла одного из двух его давних преследователей вырвался фонтан крови. В темном лофте прогремел выстрел. Высветившиеся стены лизнул огненный язык.

Тьма сомкнулась. Затем раздались ответные выстрелы. Пули вспороли стеклянную крышу, искромсали шторы. Брызнули осколки. Шаплен рухнул на пол, раздирая руки о стекла. Среди вспышек он различил пучок света — наверняка от тактического фонаря, закрепленного на стволе автоматического пистолета. Сквозь захлестнувший Шаплена ужас пробивался один вопрос: как они вычислили его на этот раз?

Дважды он выстрелил вслепую, целясь в глубь лофта, вскочил на ноги и одним прыжком укрылся за кухонной мебелью. Его снова обстреляли. Раздававшиеся под стальной конструкцией сухие щелчки ничуть не походили на смачные выстрелы в кино. Здесь каждый звук, взрывавший темноту, казался именно тем, чем он был, — сгустком чистого разрушения.

Луч фонаря метался вокруг, пробегая по разбитой крыше, высвечивая стойки, обшаривая в поисках Шаплена каждый закоулок. Лестница справа, как раз между ним и его противником. Если он хочет выбраться из этой передряги, надо подняться на галерею. На самом деле у него и нет другого выхода. Бросившись к двери, он схлопочет две-три пули в спину прежде, чем доберется до порога.