Passe Decompose, Futur Simple
Шрифт:
– Я подаю вторую подачу.., - рассказывал Ян.
– А за это время они растащили полстраны!
– раздалось сзади.
– И вижу, что прямо за Жан-Пьером, сидит какая-то бабенка, лет тридцати пяти, поставив раздвинутые ноги...
– О чем ты говоришь! Я платил за свою первую студию на Сен-Жорж девятьсот франков!
– ... на стул и заголив ноги. И под юбкой у нее ровным счетом ничего нет...
Олаф хихикнул: - Кроме собственного меха !
– Да и то, немного,- продолжал Ян.
– А теперь?
– продолжал невидимый голос.
– За эту клетку без ванной и с картонными стенами. Когда
– Я, конечно, промазал вторую подачу. Пятнадцать-тридцать. Перехожу подавать налево. Поднимаю ракетку.
– Четыре двести каждый месяц!
– И подать не могу! Кошара её смотрит на меня, что твое дуло пулемета. А сама она, как бы меня не видит.
– Нет, ты помнишь? На шестьдесят франков можно было вдвоем отужинать, с вином и кофе.
– Окей! Возле самой сетки лежит мяч. И я говорю Жан-Пьерру - гони мяч, мол тот, что у меня - сдох, скончался. Он поворачивается, идет к сетке и ничего, скотина не замечает.
– Я тебе скажу. Эти зеленые. Борьба с загрязнением. Главное загрязнение это не выхлопные газы.
– Отсандаливает он мне мяч. И, что твой Агасси, танцует на приеме. Ждет, когда я снова врежу мимо.
– Это не нитраты.
– И за секунду до подачи, в башке его видно допроявляется все-таки снимок. Я вижу, как он дергает головой, и, словно, какая-то сила его тянет - оборачивается...
– И не сточные воды...
– И тут же возвращается на исходную - морда перекошена, рот дергается, ракетка стучит о битум - гвозди заколачивает.
– Главное - это загрязнение мозгов. Политика и реклама.
– Я выигрываю игру и тут он, предлагает меняться сторонами.
– Они нас принимают за идиотов! Они думают, что мы бесконечно будем глотать всю эту муть... Запивать её дешевым розовым...
– Хотя сам отказался играть на солнце. В общем, тот еще матч...
– А что эта шалава?
– спросил кто-то.
– Эй, рускофф, как ты там, переделал рекламу про пеленки?
– Эта salope? Так и сидела, проветривала свои складки, пока не появился Гийом. Ян зевнул и выпустил клуб дыма.
– Как ты можешь курить эту мерзость?
– спросил Алан.
– Он выпендривается, а не курит! Ты же не затягиваешься?
– спросил Олаф.
– Сигарами затягиваются пижоны,- Ян мелко сплюнул.
– Рускофф!
– Оставь, он кимарит...
– И он её уволок?
– А... Ему любая точилка для карандашей подойдет, - раздался голос Антуана.
– Борис этот клип про пеленки переделал на француженок: Meme moullier elles sont seches!
– Для карандашей?
– загасил наконец сигару Ян.
– Да там болванки для ракет можно обтачивать!
– Ну и мерзкие же вы типы,- весело вставила писюшка. У вас одно в голове!
– Ты знаешь, кто нам устроил эту блядскую эпидемию?
– СПИДа?
– Мамзель Веро!
– встрял, разлепив один глаз, Фабрис.
– Ты уже раза четыре кончила, ерзая на коленях у этого охламона, которому придется ставить новый зиппер на джинсы... Лицемерить в такую жару!
– Я тебе скажу без дураков, на все сто: гондонная промышленность запустила на орбиту этот СПИД. Представляешь, какие они нынче делают бабки?
* *
Американец явно был сильнее
Этьена. Его пушечные подкрученые подачи Этьен сандалил либо в сетку, либо - в аут. Справа он лупил отменно, но и Этьен был способен ответить не хуже. Зато слева у янки был чудовищный удар. Он низко подсаживался под мяч и, вместе с ударом разжимался по спирали, поднимался, широко разводя руки, чуть проваливаясь вслед за мячом. И до последней милисекунды не было видно - будет ли это удар по линии или неожиданная диагональ.Борис чувствовал, как тяжелеют веки. Он моргнул несколько раз, зевнул и закрыл глаза. Даже за стеклами темных очков по изнанке век плыли пурпурные пятна.
Дети кричат... Трехколесные... сипеды тренькают... Дзынь... Дзинь-Жибао - китайский велосипед... Удары мячей... Глухо... Вельвет, сырой тяжелый бархат... Как занавес в театре... Горячий крупнозернистый корт... Жжет сквозь подошвы найков... Оркестр... В беседке, в густой тени. Вальс и знойные порывы ветра. Чья-то газета вдруг решившая улететь. Это не Штраус. Но что-то знакомое.
На какое-то время он вырубился, словно утонул в горячем сиропе, всплыл. Ян и Алан ушли играть. Фабрис тоже. Антуан висел на губах у подружки. По её длинной загорелой шее шли пунцовые пятна. Пума! Стефан и Жан-Люк конвоировали улыбающуюся шведку на выход. Борис встряхнул головой, пытаясь отогнать сон. Пойти в раздевалку, залезть под холодный душ? Нечем вытереться. Он снял очки, зажмурился, и, почувствовав, как по носу ползет слеза, открыл глаза: слоновьи уши листьев катальпы, пухлые облака, плывущие наискосок по невыносимо синему, как у Дали, небу, Ларри, повисший в смеше над сеткой...
Ларри: триста шестьдесят пять дней в году - на корте. Сумка с пятью ракетками, седой бобрик, торчащие скулы, костлявый каркас, перекрученный жгутами мышц. Ларри, носящийся по корту утром и вечером, в дождь и снег, в горе и в радости, больной и здоровый, в бедности и при деньгах, аминь. Лишь смерть разлучит его со звоном струн "кеннекса". Повезут на кладбище прямо с корта. Оркестр пожарников с улицы Севр будет играть марш Бенни Голсона "Европа-1" . На мраморной глыбе короткая эпитафия:
"Ларри Щварц: ОН ИГРАЛ В ТЕННИС".
И вместо дат рождения и смерти - даты первого матча и последнего смеша... Друзья будут приносить не цветы, а обмякшие с облысевшими боками, мячи.
– Так хотел Ларри Щварц...
– Эй !
– позвали его сзади.
Борис оглянулся: Пьер и Люк собирали сумки.
– Хочешь с нами в Довиль? Реми купил у собственного папаши "рэнджровер". Купнемся, заскочим в казино?
– Мне надо в редакцию,- кряхтя, выбрался из кресла Борис.
– Не всем же прохлаждаться; кто-то должен и капитализм строить...
– Надумаешь, приходи - хлопал его по спине миляга Пьер, - мы будем часов в семь на Сен-Сюльписе. В "Кафе мэрии"...
* *
Лофт на Перри-стрит достался Киму от Франсуа Вонга из АФП. В первый раз они пересеклись в Пешеваре, встречались в Бейруте на брифингах в посольстве, а однажды Ким нарвался на Франсуа в три утра в полупустом диско в Ларнаке на Кипре, где ушедший на вольные хлеба худой, как палка, вьетнамец, охотился за дочкой американского конгрессмена, по уши влюбленной в сурового блондина по фамилии Козлов.