Пассионарий

– Мокрой губкой подтираешь задницу. Использованную губку о край горшка подцепляешь и с палочки сдираешь. Палочку обратно в чан. Не хватит одной губки на палочке, возьми вторую.

Справив нужду, путники направились дальше по дорожной грязи. К вечеру они достигли маленькой деревеньки. В одном из домов, где они вручили хозяину рекомендательное письмо, по прочтении, уставшие путники получили ужин. На ужин были бобы на сале, лепёшки и кислое вино. Дали также хлеба с чесноком и луком. Спать Терентия отправили в какой-то амбар, где он и продрых до утра.

На четвёртый день добрались до Викус Атерно. Дождь прекратился. Александр, приказал своему фальшивому рабу вымыться в море. Затем было куплено дешёвое масло и всё тело Терентия было им вымазано, чтобы придать блеск коже и рельефнее смотрелись мышцы.

– А давай я кирпич башкой разобью?
– предложил векторянин.

– Голову ты разобъёшь а не кирпич, где ему взяться то? Тут из камня строят, - отсоветовал рабовладелец.

Больше идей увеличения собственной стоимости у векторянина не было, зато они были у его спутника.

– Завить бы тебя не мешало, а морду выбрить, ну да ладно, попробуем так продать, - решил Александр и посыпал ноги Терентия мелом.

Вскоре торги начались. Пришлось показывать зубы, бицепсы, и другие немаловажные для покупателей места. Покупатели матерились на чистой латыни, поднимали цену и в конце-концов раб был куплен. Александр получил звонкие монеты, забрал свой ошейник и вскоре растворился в толпе. Ему-то повезло. Терентия же тут же заковали в цепи и через некоторое время клеймо нового хозяина было выжжено калёным железом на лбу у хронопутешественника. Во время процедуры клеймения Терентий понял, что идея с самопродажей в рабство в принципе не так уж и хороша. Жаль не удалось узнать, за сколько же его сбагрил ушлый грек. Лишь бы донёс деньги до дома.

А впереди Терентия ждала целая неделя увлекательного плавания в качестве гребца на торговом корабле с трёхразовым питанием солёной рыбой и вонючей водой, комфортабельной плетью и полным отсутствием гигиены и санитарии. Тут нужду справляли прямо за борт, а о палочке с мокрой губкой приходилось лишь вспоминать в сладостных снах.

Глава 24

– Как, как ты сказала, господа тритоны?
– переспросила, хохоча, Светлана.

Вечерний пир в доме гетеры Электры был в самом разгаре, а Белогорлова уже порядочно набралась и почти бесперестанно хохотала. Пирующие рассказывали смешные истории, типа анекдотов, поэтому дом содрогался от взрывов хохота. Пировали во внутреннем дворике прямо под звездным южным небом. Только что поэт Алкамен рассказал историю о юных сицилийцах, до того напившихся вина, что с пьяных глаз им стало казаться, что они на корабле, а кругом бушует море. По команде капитана пьяного корабля, всё имущество, для облегчения корабля было выброшено за борт, то есть в окна и растащено сбежавшимися соседями. А на другой день хозяин дома, когда к нему пришли стратеги города для вызова в суд сказал: "А я, господа тритоны, со страху забился под нижние скамьи корабля и лежал в самом низу".

– Следующая танцует Эйгл!
– выкрикнула девушка в жёлтом одеянии, имя которой векторянка не запомнила или забыла.

– Нет, меня уже ноги не держат и палубу на этом корабле очень уж раскачивает, видно улицу за воротами изрядно штормит, - попыталась отшутиться Светлана.

Шутка возымела действие, но ненадолго.

– Ну, так расскажи о скифах, например, - подбодрил Алкамен, - или спой, я подыграю на арфе.

Поэт взял арфу в руки и легко провёл по струнам холёными пальцами.

– От моего пения завоют все окрестные собаки. Лучше уж я расскажу. Что же мне рассказать?

– О пьяных скифах расскажи, - предложила Электра, делая знак служанке подлить в чашу Белогорловой ещё вина.

– Так, про бочку не буду, не поймёте. Про свинью, то не подойдёт. Голова как ночной горшок, всё в нём перемешалось.

Этот пьяный монолог вызвал снова хохот подогретой компании.

– Разве что этот рассказ позабавит. Как-то раз шёл пьяный скиф, - начала Светлана, но была прервана.

– Где это было, в каком городе?
– спросил бородатый детина, чемпион олимпийских игр по какой-то борьбе.

Хозяйка дома запустила в чемпиона огрызком яблока.

– Не мешай!
– послышалось со всех сторон.

– Да не всё ли равно где это было, вот какие ты знаешь полисы возле Скифии?
– перешла в наступление Белогорлова, ей было уже море по колено.

Спортсмен поморщил лоб и выдал.

– Херсонес!

– Пусть будет Херсонес. Шёл пьяный скиф возле Херсонеса и увидел у одинокого кипариса двух спорящих эллинов, которые, между нами говоря, выпили не меньше нашего. И спросил их скиф о причине спора. Спор же возник, как оказалось, из-за того, что один из эллинов утверждал, что кипариса два, а другой доказывал, что три. Поразмыслив, скиф сказал им: "Уйдите оба, я в этой прекрасной кипарисовой роще сегодня буду ночевать", после чего уснул под спорным деревом.

Анекдот вызвал успех у публики и хохот.

Кто-то рассказал бородатый анекдот о мальчике, который кинул камень в собаку, а попал в мачеху и промолвил: "И то неплохо". Веселье продолжалось.

То один, то другой из пьяных гостей требовал музыки и пускался в пляс. Олимпиец пускал слюни на хозяйку дома. Он буквально пожирал её глазами, благо её формы были не скрыты, а наоборот прекрасно подчёркнуты одеждой. Это послужило поводом для двусмысленной музыкальной шутки исполненной Алкаменом. Олимпиец побагровел, когда до него дошла шутка и попёр буром на поэта.

Светлана не могла отказать себе в удовольствии подставить подножку. Борец грузно рухнул в блюдо винограда, брызнув на всех соком. Ситуация явно вышла из под контроля Электры. Махом как по волшебству погасли немногочисленные светильники и началась борьба. В темноте южной ночи поднимаясь, матерился на древнегреческом пьяный и шибко обиженный борец. Вот зря он так. Белогорлова глотнула неразбавленного вина прямо из горлышка кувшина и чисто из хулиганских побуждений метнула на звук древнегреческой матерщины. Кувшин неслабо грохнул в темноте и не добавил порядка в хаос. Кого-то тащили к выходу, кто-то визжал, кто-то с сопением мутузил чьё-то тело, как будто тесто месил.

Неожиданно Светлане заехали прямо в глаз, да так, что кругом понеслись яркие звёздочки, а тело куда-то рухнуло в темноту. Чья-то рука подхватила её и вытащила из общей свалки.

Наутро голова разламывалась с похмелья, вдобавок хронопутешественница была абсолютно голой, неизвестно где и в обнимку с таким же голым Алкаменом. Рядом ходил скотина Баюн и противно орал, требуя свою любимую печёнку. Похоже Баюн это был и не Баюн вовсе, а индивидуальный визит белочки. Глюк.

Светлана попыталась спнуть наглого кота с ложа, но тот молниеносно отскочил, выпустил когти и цапанул по ноге, оставив длинные болючие царапины из которых тут же выступила кровь. Белогорлова убедилась в полной реальности кошака и чуть не взвыла от боли. Прибить бы мохнатого, но нельзя, казённое имущество, причем весьма ценное. Сама и виновата, незачем этого мохнатого вымогателя пинать было. На груди были засосы. Алкамен, паршивец, зря времени ночью не терял. Жутко хотелось пить, но где она находилась, Светлана не знала.