Пастырь из спецназа

Он неторопливо подошел с краю шевелящейся массы и схватил за волосы крайнего.

Отец Василий деловито рубанул его по шее и, дабы не мешал, оттащил бедолагу к брезентовой стенке навеса. «Вот не умеет наш народ культурно отдыхать! – вполголоса ругался он. – Ну разве так можно?» – и тут же, как тореадор, пропустил мимо себя следующего, с безумными глазами летящего на него то ли с финкой, то ли с пластмассовой вилкой.

– Хорош, мужики! – изо всей мочи заорал он. – Хватит!

Натренированный в войсках, а затем и в кабинетах семинарии командно-певческий вопль был настолько мощен, что все на секунду оторопели.

– Совесть поимейте! – развил успех отец Василий и, развешивая взрослым дядям оплеухи, врезался в толпу и рассек ее надвое. – Пошто своих же православных лупите?! И кто за мебель будет платить?!

Кто-то попытался ответить на поповскую затрещину, но нарвался на такой жесткий ответ, что мигом оказался за пределами навеса. Остальные оторопевшие от такого натиска шоферы растерянно подались назад.

– Кто начал?! Кто начал, я спрашиваю?! И вообще, в чем дело?! Чего вы все повзбесились?!

– Да это Генка-лысый первый бузу поднял, – объяснил маленький щелезубый водила, и это было то, что нужно: охватившее мужиков безумие разом иссякло, и они принялись смущенно переглядываться, словно спрашивая себя и других: «А чего это мы, в самом деле?»

– Мебель поднять. Генку – в больницу! – жестко распорядился отец Василий. – А ты, – ткнул он в самого рослого, – вперед, за мой стол. Расскажешь, что произошло.

– Да я не в курсях… – растерялся верзила.

Что там у них произошло, отец Василий и так знал. Для него теперь было важно иное: как вернуть паству? После долгого разговора с костолицым он абсолютно уверился, что потеряно далеко не все. Весь его опыт говорил: когда из структуры, неважно какой, уходят такие люди, как костолицый, все валится.

И теперь отец Василий, изо всех сил преодолевая стремительно навалившиеся на него последствия «ерша», старательно вслушивался в то, что рассказывали ему шоферы, стараясь не забыть ни единой детали. Так получилось, что среди них не оказалось ни одного сектанта, но вот жены… жены да: и на собрания похаживали, и идею о необходимости покупки акций отстаивали до последнего. И вот наступила расплата.

Вообще объяснить логически, как хваткие усть-кудеярские бабы поймались на это жульничество, было сложно. Если, конечно, не помнить о примененных костолицым психотехниках. Отец Василий о них помнил.

Они просидели еще около двух часов, и священник даже начал трезветь от морозного воздуха и напряженного разговора, но он был доволен: теперь стало понятным не только кто виноват, но и что делать.

* * *

На следующий день, сразу после утрени, отец Василий появился в кабинете у Медведева. Тот как раз завершил планерку и собирался съездить по своим делам, но, завидев священника, по старой памяти машинально глянул, нет ли у того в руках пожарного топора, а затем вздохнул и сделал приглашающий жест рукой.

– Заходите, отец Василий.

Услышав, о чем собирается говорить с ним местный священник, глава администрации пыхнул гневом:

– Вы меня с этими деньгами уже во как достали! – провел он рукой по горлу.

– Но ведь, насколько я помню, в сектантских проектах и администрация участвовала? – полувопросительно посмотрел на Медведева отец Василий.

– Мы только дали им помещение! – замахал руками Николай Иванович. – И все! Больше я ни в чем участия не принимал!

Это была очевидная ложь.

– Вы мне сами говорили об интересах администрации, – напомнил священник. – И вы не можете теперь…

– Ладно! – оборвал его Медведев. – Если хотите об этом поговорить, поехали со мной. А то у меня времени в обрез! Даже перекусить не успеваю…

Отец Василий усмехнулся и смиренно последовал за ним. Он прекрасно понял этот маневр. Конечно же, Медведев помнил, что отец Василий знает о причастности райадминистрации к коммерческим проектам «Детей Духа» – все эти тысячи гипотетических рабочих мест, все эти обещания светлого будущего… И конечно же, хитромудрый глава администрации понимал, что, если этот настырный поп за что-то взялся, от него уже не отвязаться. Так что его небрежное «поехали со мной, а то я так занят», по сути, означало «хорошо, батюшка, давай попробуем столковаться, чтобы и тебе было хорошо, и мне».

Медведев быстрым шагом спустился по широкой лестнице во внутренний дворик здания райадминистрации и сел в моментально подъехавший «мерс».

– Ну, что же вы, батюшка? Давайте быстрее! – нетерпеливо поторопил он слегка отставшего попа. – Мне еще на совещание в область ехать!

Священник сел на заднее сиденье и превратился в слух: эту медведевскую манеру разговаривать на ходу – на лестнице, за обедом, в машине – он уже заприметил. Похоже, это помогало Николаю Ивановичу поддерживать образ сверхзанятого человека, который он тщательно лелеял.

– Вы мне, батюшка, лучше скажите, чего вам надо, – полуобернулся к нему глава администрации.

– Справедливости… – недоуменно пожал плечами священник. – Чего ж еще?

– Это я понимаю! – досадливо отмахнулся Медведев. – Вы мне лучше конкретно скажите, чего вам надо.

Вероятно, это означало: «А что нужно лично вам?»

Отец Василий на секунду задумался и решил быть откровенным: торговаться так торговаться.

– Хорошо. Во-первых, полного и безоговорочного прекращения всякой деятельности «Детей Духа» в Усть-Кудеяре…

– Можете не продолжать, – оборвал его Медведев. – Я не господь бог, а закон мы нарушать не будем.

– Вы спросили, я ответил, – пожал плечами отец Василий.

– Что еще?

– Тогда сворачивания всей этой их дуриловки. Мне кажется, хватит с нас «пирамидок».

– Невозможно, – отвернулся к боковому окну Медведев. – У них все фирмы до одной работают строго по закону, и ни о какой «пирамидке» и речи нет.

– Значит, мы не договорились, – сухо констатировал священник.

– Позвольте вам напомнить, батюшка, – вскипел глава администрации, – что вы не на базаре!

Отец Василий улыбнулся. Он уже заметил, что машина едет в сторону бывшей райкомовской базы отдыха, что, вкупе с приглашением главы администрации поехать с ним, означало обильный «обед», а следовательно, и то, что Медведев готов к гораздо более обстоятельному разговору, и весь этот напускной гнев – лишь прелюдия к настоящему торгу. После вчерашних двухчасовых посиделок с шоферами священник был к такому торгу вполне готов. Потому что он знал главное: настроение масс, как говаривали большевики.