Пастырь

Однако автопробег вышел у компании уж очень неспешным. Слабосильный электромобиль еле-еле тащил тяжёлый прицеп по раскисшей весенней грунтовке. Не помогли и установленные новые колёса большего диаметра – увязали в грязи по самые оси. Алексей, конечно, помогал гравитационной силой, но боялся слишком явно демонстрировать колдовское воздействие. Андрюха и Вито уже смирились с чертовщиной, но вот прилюдно обгонять тонущие в грязи телеги Алексею не следовало. Отрывались от попутных караванов, только выезжая с постоялых дворов до рассвета. Но, нагнав идущих впереди попутчиков, опять плелись со стандартной для бездорожья черепашьей скоростью.

В конце концов Алексей решил не изображать из себя первопроходца и переждать распутицу в уездном городке на Сибирском тракте. Свободное время использовал для реконструкции ходовой части кабриолета и автоприцепа. Особо спешить Алексею было некуда. Великим агитатором он себя не мнил, воевать не собирался, и присоединяться пока было не к кому. Гегемония пролетариата казаку не по душе, идеи буржуазной революции отдавали затхлым душком, а деловых лидеров анархистского движения по пути не встречалось – одни трибунные горлопаны. Алексею же хотелось участвовать в строительстве нового светлого мира, а не растаскивать и обгладывать кости распадающейся империи.

Для будущего нового общества он с испанцем изобретал совершенную технику. В каждом городке на пути автопробега заглядывали в местные механические мастерские и заказывали какую-либо деталь для электромобиля. Не только взамен вышедших из строя при испытаниях, но и модифицированные. А некоторые самоделки вообще не знали аналогов.

Чтобы не тащить в прицепе объёмную кучу дров для питания пароэлектрогенератора, Алексей на каждой стоянке упражнялся с топором, заготавливая суточную порцию топлива. Однако если колоть чурбаки казаку удавалось играючи, то вот напилить их двуручной пилой было проблематично. Хитрый Андрюха находил тысячу причин откосить от трудовой повинности, а Вито Лосано вечно возился с ходовой частью и двигателем капризного кабриолета. Алексею приходилось в одиночку «мясорубить» топором стволы им же поваленных деревьев. Хорошо, если сей аттракцион проходил в глухой тайге, а вот когда он разворачивался на людных стоянках, то все окрестные ротозеи сбегались поглазеть. Хоть плату взимай за цирковое представление.

Вот и придумал Алексей, как быстро напилить дрова, привлекая поменьше внимания к собственной персоне. Любопытная публика по-прежнему собиралась вокруг места лесопилки, но уже обсуждала не здоровяка-дровосека, а электрическую ручную чудо-пилу. По просьбе казака Лосано приспособил к электромоторчику лезвие с движущейся цепью, обрамлённой острозубой кромкой. Такой электропилой Алексей не только стволы деревьев разрезал на чурбаки, но и лес валил, будто тростник острой косой срезал. Сибиряки не могли взять в толк, что за могучая сила перетекала по витому длинному шнуру от чёрной коробки с железными клеммами к жужжащему в руках лесоруба чудному агрегату. Об электричестве мужики лишь краем уха слышали. И если бы не монашеская ряса на плечах заезжего инока, да не начищенный до блеска медный крест на его могучей груди, то могли бы заподозрить появление в их краях адептов нечистой силы. Однако благочестивый облик странствующего инока отводил дурные подозрения. Алексей перед началом чудодейства всегда истово крестился и громко читал молитву, отчего в душах случайных зевак разливался сладкий елей. Уж очень славно молился инок, будто пуд веса с плеч каждого слушателя сбрасывал.

После такой демонстрации божественной силы Андрюха обязательно умудрялся выгодно сбыть состоятельным купцам толстый томик церковной писанины, что досталась в нагрузку на Маньчжурской границе. Продавал втридорога. Но купцы не скупились, брали как свидетельство об увиденном чуде. Потом весь Сибирский тракт гудел рассказами о богатыре-монахе и его чудо-пиле. Мужики с завистью вздыхали о такой полезной в хозяйстве вещице. Ведь местные грамотеи-интеллигенты умели лишь теорию электроэнергии заумно излагать, а ничего путного изготовить для крестьянина не могли. Многие умники даже не верили в историю о самоваре на колёсах и мече-кладенце, который в руках могучего инока вековые ели косил, как траву. Вот тут-то купцы и доставали из сумки увесистые церковные фолианты. Положив руку на святое писание, можно было поклясться Господом Богом, а коли и это не помогало, то вразумить неверующего, приложив с размаху объёмистой книгой по глупой башке.

Подолгу задерживаясь в уездных городках, Алексей обязательно посещал местные книжные магазины и прикупал техническую литературу. Даже в дороге он ухитрялся учиться. Электромобилем правили посменно Вито Лосано с Андрюхой, Алексей же в одиночку кочегарил в автоприцепе. Зато никто не видел, как Сын Ведьмы колдовской силой закидывал в топку поленья. Сам же кочегар, развалившись в кресле, неспешно перелистывал страницы заумных книг. Фургон освещался электрической лампочкой, поэтому использовать библиотеку на колёсах можно было даже ночью. На длительных стоянках к гуттаперчевому ученику присоединялся учитель. Наряду с повседневными занятиями Вито Лосано обсуждал с молодым коллегой новые технические решения. Алексей же в свою очередь обучал испанца премудростям русского языка. Витёк, как его окрестил Андрюха, к концу автоперехода уже сносно понимал местную речь, хотя и стеснялся говорить на людях.

К исходу лета путешественники достигли Дикого поля, территории между Днестром на западе и Доном и Хопром на востоке. По инерции, двигаясь в сторону фронта, въехали в Екатеринославскую губернию и решили остановиться в уездном городке Александровске.

Надо сказать, что пока дорога пролегала сквозь лесистую местность, недостатка в бесплатных дровах не было. А вот когда выкатились в степи, то пришлось держаться близ железной дороги. На станциях всегда удавалось разжиться мешком угля. Андрюха хоть и тяжко вздыхал по вылетающим в трубу денежкам, но иного решения топливной проблемы предложить не мог. Не кидать же в топку вонючие лепёшки кизяка, которыми топили печи местные крестьяне. Дрова в сёлах стоили дорого.

Подкатившись к станционному топливному складу, Андрюха отправился менять бутыль самогона на уголь. Такой нехитрый бартер позволял хитровану экономить отрядную казну. Выгоднее было по пути прикупить запас дешёвого самогона у крестьян, чем платить живую копеечку железнодорожникам.

Как всегда вокруг кабриолета с прицепом собралась толпа зевак. Гадали, зачем на фургон дымящуюся трубу пристроили? Одни высказывали предположение, что это полевая кухня на колёсах, другие указывали на толстый кабель, соединяющий его с необычным автомобилем, и отмечали сходство с паровозом. Только один солдат, в измазанной углём форме, во все глаза глядел не на чудаковатый агрегат, а на вышедшего из фургона высокого чернобородого парня в монашеской рясе.

– Алексей? – с прищуром разглядывая инока, неуверенно обратился солдат.

– Он самый, – обернулся к нему Алексей, пытаясь припомнить того в лицо. – Почём знаешь?

– Так я Брагин Васька, в одном полку воевали, – радостно заулыбался сослуживец. – Дело было ещё в Карпатах, пару лет назад.

– Воевал, – согласно кивнул инок.

– Ты ещё тогда казаком был, а потом санитаром, – напомнил послужной список знакомец.

– Отойдём в сторонку, вспомним былое, – не захотел прилюдно раскрываться Алексей.

– Коль махорочкой угостишь, отчего же не поговорить? – пошёл вслед за парнем солдат, но по пути вспомнил: – Ой, да ты, кажись, не курил тогда.

– И сейчас не балуюсь, – степенно огладил ладонью густую короткую бороду молодой инок.

– В Сибири не научили? Тебя же военный трибунал осудил. Помню, даже расстрелять хотели вместе с товарищами. По слухам, вас тогда наш дивизионный контрразведчик, Кондрашов, у жандармов еле отбил.

– И что теперь с добрым капитаном сталось? – усаживаясь на штабель ошкуренных брёвен, озабоченно вздохнул Алексей. – Жив ли? Почитай, уж три года как война идёт.

– Когда я в госпиталь попал по ранению, то Эдуард Петрович уже в майорах ходил, – присел рядышком сослуживец и пожал плечами. – Жив, поди. Штабные в штыковую атаку не бегают.

– Я с капитаном в разведку по немецким тылам ползал, – нахмурив брови, заступился за боевого офицера Алексей. – Толковый вояка.

– Может, и так, – чуть отстранился от статного инока солдат. – Мы люди простые, с офицерами задушевных бесед не вели. А теперича и вовсе на разных языках говорим. Народу война обрыдла, а офицерьё солдатушек на убой всё гонит.