Пасынки фортуны
Шрифт:
—Посмотрим.
—Жаль мне тебя, Аслан. И все же, если что, пошли к нам кого-нибудь. Мы прибежим. Или сам уйди от этой своры.
—Не надо. Не надо так. Я сам, как они…
Бригада Дяди ела молча. Законники, впервые за несколько месяцев наевшись горячего, не шныряли голодными глазами по чужим пайкам. Всяк ел свое. Медвежатник и сявка сидели рядом. Как родня иль ровня. После обеда, Дядя следил, никто не повернул на отдых в барак. Может, боялись нарваться на воров из других бараков…
До вечера все работали. Никто не артачился, но и не радовался новому, необычному своему положению в лагере.
После ужина все вернулись
—Эй, Дядя, спишь, что ли?
—Чего надо?
—Темно уж.
—Ну и что? — не понял Аслан.
—Двери бы поплотнее закрыть.
—Зачем?
—Не понимаешь? Беда будет.
—Вот и открой дверь. Настежь. Коль войти, запорами не удержишь. В щель пролезут.
—Не шути! Рисково это!
—Открой, тебе говорят, старый ишак!
—Тебя уберечь хотел, безмозглого, — обиделся старик.
Закроемся — поймут, что испугались мы. Откроем — они не полезут. Это, старик, давняя логика. Никогда еще не подводила.
Дверь открыли настежь. Как и велел Дядя. Дверной проем завесили одеялом. Разговоры в бараке стихли. Наступила гнетущая тишина. Медленно тянулось время.
Незаметно стали засыпать мужики. Сначала захрапел медвежатник, за ним налетчик, потом и другие. Дядя приоткрыл окно. Вслушивался в тишину. И вдруг услышал осторожные шаги за бараком. Потом и голоса:
—Кажется, спят.
—Тем лучше. Втихую разделаемся.
—Все этот Дядя, его первого, суку, надо пришить, — приближались шаги. Аслан тронул за плечо мужика, спавшего на соседних нарах. Шепотом попросил тихонько разбудить остальных.
Шаги за бараком утихли. Дядя знал: кенты рассчитывают на внезапность. Разбуженные мужики тихо лежали под одеялами, притворившись спящими. Каждый не сводил взгляд с дверного проема.
Дядя тихо пробрался на нары у самых дверей, потеснив налетчика. Тот дрожал от страха: что ни говори, трудный день сегодня выпал.
—Может, передумали? — размышлял Дядя.
И вдруг упало сорванное кем-то одеяло, загораживающее вход. Брызнула стеклом разбитая камнем тусклая лампочка. Стало темно. И вмиг в барак тенями проскользнули кенты. Захлопнув за собою дверь, метнулись к нарам:
—Эй, мужики! Дави «малину»! — закричал Дядя и первым кинулся на кентов. Кого-то кулаком по голове огрел. Тот под ноги угодил. Второго за шиворот приподнял, с размаху лицом об стену ударил. А со всех нар неслись крики, ругань. Трещали шконки. Кто-то уже пустил в ход доски. Они ломались на головах и спинах. Люди стонали на полу и в проходах. Другие сослепу лезли под нары, надеялись хоть как-то уйти от этого побоища. Но где найдешь спокойный угол, когда весь барак кипит.
—Всем остаться на местах! — прогремело отрезвляюще. И не успели воры глазом сморгнуть, как в бараке снова загорелся свет. Но яркий до рези. Аварийный. В дверях стояла вооруженная охрана.
—Что здесь произошло? — появился Воронцов. И, увидев в бараке кентов, сразу все понял. Хотя не всех узнал. Избитые до черноты, иные из них не могли
встать. Лежали, охая на полу, под нарами. Досталось, правда, и бригаде Дяди. Ему кто-то руку ножом задел. Тот еще не почувствовал. В злости боль не ощущается.
—Конвой! Посторонних в штрафной
изолятор! Всех до единого! Бригадира барака — ко мне! — распорядился Воронцов.—А наш бугор при чем? — визгнул сявка.
—Что ж, он не должен нас защитить?
—Дядя не виноват! — осмелела бригада.
—Не дадим бугра, — вцепился в Аслана медвежатник.
—Вы, гражданин начальник, всех нас выслушайте. А уж потом решите про Дядю.
—Пришить нас хотели кенты. Вот и сцепились самую малость, — подтягивал штаны старый домушник.
—Значит, они сами к вам заявились? — уточнил Воронцов, сделав вид, что не знает причины драки.
—Нешто мы звали? Сами знаете, из-за чего свалка, — продирал подбитый глаз шестерка.
—Охрана! Оставить двоих у барака! В случае повтора тревогу дайте! А вы, бригадир, с утра ко мне, — повернулся Воронцов к Дяде. Тот кивнул молча. Вскоре кентов увели. И в бараке стало тихо.
Утром Аслан проснулся рано. Поднял всех, поторопил на завтрак и, приведя на работу, сам пошел к начальнику лагеря. Воронцов уже ждал Дядю.
—Проходи, бригадир, садись. Как рука?
—Пустяки. Царапина, — махнул рукой Дядя.
—Как думаешь, могут повториться нападения?
—В барак уже вряд ли сунутся. А вот в зоне поодиночке наверняка попытаются…
—Хорошо бы твоей бригаде временно вне зоны поработать. Пока мы здесь полный порядок наведем. Самый жесткий. Мы заставим фартовых подчиняться подлинному закону…
—Это уже ваше дело. Я вот о чем хотел сказать: с лесом на больнице плоховато. Много гнилого, разносортного. Бревна из перестойного леса на стены пускать нельзя. Нужен хороший материал. Тогда и работа пойдет. А то на перебор много времени уходит.
—Что ты предлагаешь?
—Я сказал. А вы решайте, как быть.
—Хорошо, Аслан. Я подумаю, посоветуюсь. Вечером скажу. Договорились? Дядя пожал плечами:
—Мне все равно. Я предупредил, чтоб потом не упрекали. А как решите, это уж ваше дело. Мне о том забот нет.
А вечером Воронцов пришел в барак. Оглядел всех. И попросил сесть поближе.
—Я вот с чем к вам. Больницу нам надо постараться закончить к весне. В старой совсем невозможно ни лечить, ни лечиться. Но леса, как сегодня выяснилось, у вас всего на педелю работы осталось. Это только четверть необходимого. Но и заготавливать его для нас никто не будет. Самим придется…
—Что? А болеть я не собираюсь. Мне больница до фени. Чтоб я еще лес валил.
—В тайгу? К медведям? Спасибочки. С меня конвоя по горло хватает.
—Ищите дураков не в нашем бараке! Кенты не пришили, так сами в петлю головой сунуться должны? Вам надо — вот и топайте. Валите лес.
—Тихо! Что пасти открыли? Чего вопите? Да ведь это для нас лучше. За кентов, какие в шизо сидят, нам другие воры мстить будут. Попытаются отплатить за тех. Понятно? Все предугадать не сможем. Где-то и прошляпим. А покуда в лесу будем, все уляжется. Успокоится само по себе. К тому же никакому медведю вы не нужны. Они эдакое дерьмо, как ты, майданщик, в жизни не ели. Это как пить дать. Может, и я не лучше, чем ты. Только помяни мое слово, сейчас нам лесоповал на руку. Надо это время переждать.