Пасынок судьбы. Искатели

– И все-таки это грешник виноват! – недобро покосившись на Смирнова, пробормотал Саня, затягиваясь: – Ну че, делать нечего, так хоть пожрем!

Разложив снедь, мы поели, допили остатки чая из термосов, Саня выкинул на улицу объедки, и безо всякой подготовки начал:

– А вот был случай! Прапрадед мой, запорожский казак, привез из Турции клад – золото, серебро, камушки!

– А что он делал в Турции? – поинтересовался я, закуривая.

– Письмо отвозил турецкому султану! – невозмутимо ответил Пеклеванный, уловил мой недоверчивый взгляд и перекрестился: – Вот ей-богу, честное пионерское, не вру! Ага… Привез он, значит, клад, и заховал его где-то в огороде. Прадед мой его искал, дед, отец с братьями – ни хрена не нашли! Ну, я когда с армии на побывку домой приезжал, тоже решил покопаться – вдруг повезет! А бабка моя, покойница, и говорит: «Ты, Сашко, землю попусту не копай, а ступай в полнолуние на шлях, ровно в полночь. Только иди – не оглядывайся! Дойдешь до перекрестка, шапку сними, на землю брось и стой так, не двигайся! Как услышишь сзади шаги, крикни: „Душу мою оставь, а клад дедов отдай!“ Тут тебе голос и скажет, где клад лежит. А ты, как услышишь, сразу крестись, Бога поминай, и тикай до хаты!»

Я скептически покосился на Пеклеванного – гоглевщина какая-то! Но он и бровью не повел.

– Ну так вот! Посмеялся я, конечно, над бабкой, да и забыл! Прошла неделя, и бабуся моя померла! Похороны, поминки, все чин-чинарем справили, и вот иду я как-то от дивчины одной, со станции. Иду по дороге, пьяненький, конечно, и че-то злой – не дала, что ли? Не помню! Луна, во-о-от такенная, на небе, светит – газету можно читать! Я злюсь, ругаюсь, кепку снял, швырнул на дорогу, и вдруг слышу сзади – шаги! Ну, думаю, щас я тебе наваляю с горя, козлина, кто б ты не был! И тут бабкины слова вспомнил и для смеху возьми да и скажи, как покойница учила: «Ты душу мою не тронь, а клад дедов отдай!» И что вы думайте – мне женский голос, веселый такой, отвечает: «А ты, Санечка, в подполе посмотри, в углу, под бочкой! Покопаешь – и найдешь!»

Тут меня аж потом прошибло, весь хмель прошел. Хочу повернуться, а не могу! Вспомнил, как бабка дальше учила, и давай креститься – как мельница, руками махал! Потом повернулся все же – никого! Вот, прикинь, бывает же!

– Ну а клад-то вы нашли? – вдруг подал голос Смирнов. Я даже вздрогнул от неожиданности – гляди-ка, заинтересовало его!

– Нашел! – кивнул головой Саня: – Только никакого золота там не было! Так, медь какая-то, крестик, складень, ну, икона такая, переносная, маленькая! И «Часовник» – церковная книга!

– Так выходит, прапрадед ваш попом был? – снова спросил Смирнов.

– Сам ты поп! – разозлился Пеклеванный: – Сказал же – казак! А клад тот не его, он, как оказалось, и в доме-то этом и не жил, его дед мой построил. Дед, когда революция была, и попрятал все эти вещи – от большевиков! Но я другого не пойму – что за баба со мной на дороге разговаривала?

– В мире есть множество вещей, необъяснимых с точки зрения науки… – заметил Смирнов, и я вздрогнул, уловив знакомые нотки в его голосе. От кого-то я уже это слышал! Но от кого? Вспомнил! Почти тоже самое говорил Паганель, когда мы охотились за амулетом!

А Смирнов, между тем, усевшись поудобнее, заговорил:

– Я в свое время много общался с людьми, которые искали клады. Какие только штуки они не проделывали, чтобы добраться до древних сокровищ! Даже папоротников цветок искали на Ивана Купалу, хотя всем известно, что папоротник размножается спорами и цветов не имеет!

– Как это не имеет! – закипятился Пеклеванный: – Мой крестный сам видел, как папоротник цветет!

Смирнов усмехнулся, впервые за все время нашего путешествия:

– Ну хорошо, хорошо! Я хотел сказать про другое – дело не в заговорах, обрядах или заклинаниях! Надо уметь брать клад, хотеть его взять, и брать, не смотря ни на что!

– А если он не дается? – влез Саня.

– Сам он не даваться не может – бывает, что его не дают взять, люди не дают!

– И что же тогда? – полюбопытствовал я. Смирнов опять усмехнулся своей недоброй усмешечкой:

– Если враг не сдается, его уничтожают!

– Так это убийство получается! – махнул рукой водитель: – На хер надо – найдут, посадят!

– Ну, не всегда и не всех же находят! В конце концов можно сделать так, что никто и не заподозрит – умер человек себе и умер, кто его знает, от чего!

– Это как это? – сузил глаза Саня.

– Всякие способы есть… – уклончиво сказал Смирнов: – Мне говорили, что в таких случаях устраивают автокатастрофу, несчастный случай, отравление…

Я с удивлением посмотрел на тихого экспедитора – не ожидал я от него таких слов! Пеклеванный начал было спорить, что любое преступление все равно раскрывается, Смирнов что-то отвечал, но я их уже не слушал – почему-то последние слова попутчика насторожили меня, а в ушах звенело: «…отравление…».

Буран постепенно поутих, а к полуночи и совсем закончился. Прояснилось, взошла луна, заснеженные поля по обе стороны дороги засверкали серебром, на небе высыпали звезды. Наговорившись, водитель и Смирнов уснули, я же решил выйти, размять ноги. Осторожно, стараясь не шуметь, я открыл дверцу и вылез наружу, по пояс ухнув в снег.

Наш «Камаз» стоял, засыпанный по самый бампер. Дальше дорога несколько понижалась, и там машины занесло аж по стекла, а некоторые легковушки вообще было не видно из-под сугробов. Стояла тишина, кое-где в кабинах заснеженных грузовиков горел свет, виднелись фигурки людей, вылезших, как и я, поразмяться и покурить.

Сзади хлопнула дверца – из кабины осторожно выбрался Пеклеванный, отбежал в сторонку, потом подошел ко мне, застегиваясь:

– Че, Серега, красотища! Все, Россия кончилась!

– Как кончилась? – удивился я.

– Заволжье, потом Татария, Башкирия – и Урал! Раньше русская земля только до Волги была!

– А ты откуда знаешь?

– Книжки люблю читать! – усмехнулся Саня, и добавил: – Слушай, как ты думаешь – если по полю мочкануть – пройдем?

– Ты водитель, тебе виднее. – пожал я плечами.

– А че? – вслух рассуждал Пеклеванный: – Врубить передний мост, блокировку, приспустить колеса, и на пониженной – вперед! Проскочим! Айда, лезь в машину, поехали!

– Ты уверен? – с сомнением покрутил я головой: – А если застрянем?

– Не застрянем! Вездеход у нас или че? Давай, давай, поехали! И чего я, дурак, раньше не додумался!

Мы сели в кабину, Саня завел двигатель, подергал за какие-то рычаги, стравил воздух из шин, понизив давление, и решительно газанул: «Вп-перед, холера!»

От толчка проснулся Смирнов, окинул взглядом происходящее, проворчал: «Раньше нельзя было, что ли?», и снова уснул.

«Камаз» взревел, подмял по себя сугроб, который намело рядом, и тяжело сполз в кювет. На секунду мне показалось, что мы застряли – машина ткнулась кабиной в снег, застыла, но сразу же поползал вперед, выровнялась, и через мгновение выехала на поле, где снегу оказалось – по ступицу!

– У-у! Зараза! В рот-пароход! – ругался Пеклеванный: – Голова дубовая, что ж я раньше не допер, что по полю можно! Э-эх, дурень!