Пасынок судьбы. Искатели
Шрифт:
– А ни че бабца! – кивнул Пеклеванный ей вслед: – Ты вчера гандон-то хоть надевал?
Я отрицательно помотал головой, внутренне обмерев – ё-моё!
– Ну и дурик! Я же тебя предупреждал – возьми!
– Я взял, да как-то не сложилось…
– Эх ты! Теперь, как приедем, сразу иди в «пиписькин дом»!
– Куда?
– В кожвендиспасер! У этих трассовых лярвов чего только не бывает – и трепак, и сифон, и кое-что похуже!
Мысль о том, что я мог подхватить какую-нибудь венерическую заразу, а то и Спид, от грязной трассовой проститутки, перепихнувшись с нею в кабине «Камаза» на Богом забытой площадке для отдыха водителей где-то под Самарой,
Видимо, у Бога, в которого я не очень-то верю, для всех есть мера испытаний и бед, и мы свою исчерпали до дна, поэтому-то до самой Московской Кольцевой автодороги, к которой мы подехали в двенадцатом часу, ничего с нами не произошло.
Въезжали мы в Москву по Рязанскому проспекту.
– Куда сейчас? – поинтересовался Пеклеванный, вытряхивая из пачки последнюю сигарету.
– В смысле – куда?
– Ну, разгружаться где будем?
– А где ты должен был разгружаться?
– Вообще экспедитор должен был указать, где! А теперь-то что делать?
– Поехали ко мне! – махнул я рукой: – Там и разгрузимся!
Через полчаса мы подъехали к моему дому. У меня при виде его даже сердце защемило, настолько родной, уютной и привычной показалась мне старенькая, обшарпанная пятиэтажечка! Я вспомнил, как завидовал Паганелю, имеющему такую крутую квартиру, и подумал, что там, у него, по сути каждая вещь омыта кровью – или кровью древних, давно исчезнувших людей, или кровью наших современников. Откуда мне знать, скольких, как Николеньку и Леднева, настигла смерть по указке Логинова?
Мы за час перетаскали все ящики из кунга в мою квартиру, звгромоздив всю комнату. Я вскипятил чайник, мы посидели на кухне, попили чай, покурили, и Пеклеванный засобирался:
– Командировка у нас до девятого! Сегодня уже час, как шестое, значится так: девятого с утреца я тебе звоню, заезжаю, и мы возвращаемся на базу, как огурцы – типа только приехали! Ты только эта… Ну, бумаги все сделай, и если че – я ни при делах! Лады?
– Лады… – я пожал его руку, и Пеклеванный ушел. Спустя минуту до меня донесся звук заработавшего двигателя. Уехал.
До трех ночи я разбирался с ящиками. Судаков напихал в них все, что можно было взять с собой. Например, в одном ящике лежали две здоровенные темные лиственичные плахи, в другом – каменная плитка с пола. Саму мумию Судаков сложил пополам, предварительно раздев, отрезал голову, и в таком виде упаковал все по ящикам.
Признаться, меня здорово мутило, когда я извлекал пакеты с мумией, у которых под пленкой угадывались очертания человеческого тела. Мумия попахивала, я обвязал ее веревками и вытащил на балкон, прикрыв старыми серыми фанерками. Голову, вложив в хозяйственный пакет, поместил в морозилку. Остальное компактно переложил в три ящика, и сел отдохнуть – у меня снова поднялась температура, голова раскалывалась, ломило все тело, и страшно хотелось спать.
Я вытащил из шкафчика на кухне все таблетки, какие только были в доме, и высыпал их на стол. Гулина терапия буквально поставила меня на ноги, но вся эта беготня по ночному Октябрьску, ночевка под Самарой, долгая дорога до Москвы все же измотали меня, и я чувствовал, что мой недуг возвращается.
Быстро отыскав баночку олитетрина, я заглотнул сразу пять штук – завтра с утра мне предстаяло много думать и много делать, и антибиотик за ночь должен был убить болезнь в моем теле.
Не раздеваясь,
я рухнул на кровать, и мгновенно уснул – все, путешествие закончилось!Глава восьмая
Олететрин, даром что антибиотик второго поколения, сделал свое дело – утром, которое для меня наступило в полдень следующего дня, я проснулся почти здоровым. Первым делом я нагрел ванну, залез туда и час драил себя всеми известными мне способами, чуть ли не в «Фэри» полоскался.
Наконец, чистый, благоухающий одеколоном, я облачился в свежее белье, натянул футболку, трико и вышел на кухню – покурить и подумать над своими дальнейшими действиями.
Единственным моим предпологаемым союзником мог бы стать Борис, но я не был уверен, что и он – не из шайки Паганеля, и тоже только разыгрывал из себя простачка-археолога. Нет, процентов на девяносто девять я был уверен, что Борис – честный и порядочный человек, но на один процент – не верил, и это меня мучило…
В конце концов я решил все же съездить к нему – на Алтай они собирались после праздников, по идее Борис должен был быть дома, а кто он, бандит или нет, решиться на месте!
Я захватил денег, решив поесть по дороге – дома все равно ничего не было, и уже выйдя на улицу, пожалел, что не взял какой-нибудь предмет из кургана, показать Борису.
Нас не было в Москве дней пять, но за это время не изменилось ровным счетом ничего – та же промозглая, сырая погода, те же озабоченные, затырканные жизнью люди. Меня всегда поражал этот город – и у безработной матери пяти детей, живущих на куцее государственное пособие, и у раскормленного «нового русского», вылезающего из «шестисотого» автомобиля с сотовым телефоном в руке, одно и то же выражение лица. И те, и другие хотят отдохнуть, нет, даже не отдохнуть, а скорее – остановиться в этой бесконечной жизненной гонке, выбросить из головы каждодневные мысли о деньгах, продуктах, пеленках, колготках для детей, о бандитах, банках, нечестных партнерах, наглых любовницах. Москва – город загнанных лошадей, а что с ними делают, всем известно…
Электричка высадила меня на нужной станции и загрохотала дальше. Я пошел по знакомой тропинке через уже полностью облетевший лес, вспоминая, как красиво, ярко и свежо алели, желтели, багровели тут листья в сентябре…
У калитки дома Бориса я остановился – ну, будь что будет, пусть даже Борис и связан с Паганелем, но убивать я его не буду! Хватит! Надо было вообще оставить наган дома, но, как говориться, хорошая мысля…
Скрипнула дверь, и на крыльцо вышел Борис с ведром в руках. Увидев меня, он расплылся в улыбке: «Серега! Здорово! Не ожидал! Как дела?»
Мы вошли в дом, и искатель потащил меня за стол, я приехал как раз к обеду. Сестра Бориса, Светлана, немолодая уже женщина, безмужняя мать двоих детей, внесла и поставила на стол огромную кастрюлю со щами. Истосковавшийся по домашней пищи, я ел за троих, благо, стол ломился от всяких русских осенних разносолов – салаты, грибы, квашенная капустка с клюквой, маринованные помидоры, соленые огурцы…
Борис достал из резного, потемневшего от времени шкафчика графин с водкой: «За встречу!» Под такую закуску грех было не выпить, и мы не стали грешить…