Пасынок судьбы
Шрифт:
На радостях Олешек подпрыгнул и взмахнул кулаком над головой, издав крик, похожий на боевой клич рыцарей из Крейцберга, широко известных отчаянностью в сражении и бесконечной набожностью в мирной жизни, а Пархим выкрутил замысловатое танцевальное коленце, ловко подбросил в воздух кнут и снова поймал его.
Назад товар грузили с шутками, прибаутками и настолько впопыхах, что грохнули еще три горшка. Красивых, с выдавленным по ободу узором.
– Леший с ними! Новых налеплю, – махнул рукой горшечник. – Успеть бы до сумерек к заставе!
Годимир не стал выяснять причину, по которой заречанин
Конь весело рысил на юг, туда, где через пять-шесть верст дорога должна упереться в реку.
Река Щара неширокая, но весьма глубокая, и вода в ней, говорили, отменно холодная. А что поделать? С гор стекает, с ледников. А вода талая завсегда студеная.
А вот за Щарой лежат уже владения Доброжира. Почему-то рыцарь представлял его высоким широкоплечим воином с проседью в черной бороде, в латных перчатках, начищенных до зеркального блеска, и золотой короне с изумрудами. Доброжир еще помнит о законах чести, о справедливости и умеет ценить рыцарскую доблесть, раз решил турнир устроить. Его можно попросить честного судейства в споре с Желеславом. А уж потом…
– Скажи-ка, Пархим… – Годимир чуть-чуть подвинулся, устраиваясь поудобнее – уж очень давил в бок край широкой миски. – Скажи-ка мне: нечисть, чудовища всякие в ваших краях встречаются?
– Эх, пан рыцарь! – тряхнул головой горшечник. – Чего ж им не встречаться? Они ж везде имеются. Случается, русалки с водяницами ночного прохожего защекотят. Годков пять тому одну бабу ободрали. Телешом в село прибежала…
– Водяницы, что ли? – заинтересовался Олешек.
– А то кто ж, сладкая бузина?
– Вот так шутка! То-то наши, мариенбержские, их не любят!
– Кого?
– Так водяниц же!
Горшечник засмеялся:
– Ты, видать, с ними не встречался ни разу?
– Нет, а что?
– Встретишься – узнаешь!
– Ты погоди, – прервал их рыцарь. – Еще какие чудища у вас обитают?
– Ну-у… – задумался Пархим.
– Да ты все вспоминай, что слышал. Может, кмети пьяные по корчмам трепались, или королевская стража чего рассказывала.
– Да что вспоминать? Особо и нечего… Ну, волколаки… Волки, медведи, тебя, пан рыцарь, вряд ли интересуют?
– С волками пускай охотники воюют, – улыбнулся Годимир. – Ты мне про нечисть толкуй, про нечисть…
– Про нечисть? Ну, слышал я, в соседнем королевстве кмети вомпера отловили. Били долго, потом в колодец скинули…
– Это которого вомпера? Который кровь сосет? – встрял шпильман. – Знаешь, баллада есть старинная про него. Шелест черного крыла, блеск клыков ночной порою…
– Какую такую кровь? – искренне удивился заречанин. – Всем известно – вомперы девок портят и баб совращают. Во!
– Ерунда! – возмутился шпильман. – Это не вомперы! Это инкубы!
– Какие такие… тьфу, сладкая бузина! Слово-то какое придумал! Не выговорить!
– Обычное слово! Это ж у нас всякий знает: суккуб к мужчинам ночью приходит, а инкуб – к женщинам. В особенности монахов и монашек они любят. Чтоб, значится, навредить людям Господа, сбить с пути праведного… А вы тут что в Заречье, совсем темные?
– Хе! – крякнул Пархим. – Мы посветлее многих будем! Сидел бы в своем Мариенберге
и за Пологие горы носа не казал!– А ну тихо! Оба! – прикрикнул на них Годимир. – Ишь, развоевались. Инкуба, то бишь вомпера, в каком королевстве видели? У Доброжира?
– Не-а! Дальше. Севернее. Там король Кремень Беспалый, вроде как. А Беспалый он потому, что…
– После про короля Кременя, после. Ты мне вот что скажи. У Доброжира в королевстве дракон водится?
– Дракон?
– Ну да.
– Это такой гад летучий с хвостом и крыльями?
– Во дает! – хохотнул Олешек. – Был бы он летучим без крыльев?
– Тихо! Не перебивай! – остановил его Годимир. – Ну, так что, Пархим? Есть дракон? Что люди говорят?
– Есть! – после некоторого раздумья уверенно кивнул горшечник. – Точно есть! Говорят, к бабе одной прилетал. Мужик-то ее пошел в лес борти проверять, а к ней змеюка летучая – шасть под бок…
– Тьфу на вас! – вновь не выдержал шпильман. – Вы тут в Заречье про другое говорить можете?
– Про что – про другое?
– Ну не про то, как кто-то к чужой жене под бок прыгнул?
– Тю… – насупился заречанин. – Я за что купил, за то и продаю, сладкая бузина. Что болтали лесорубы, то я и рассказал вам. Говорят, баба позеленела вся. Верный признак, что со змеей снюхалась.
– Ну, вряд ли это дракон… – разочарованно произнес Годимир.
– А еще я слыхал, видели всяких тварей летучих. И лесники, и бортники, и охотники… Но только не у Доброжира, а южнее, ближе к горам.
– Южнее?
– А то? Южнее там же ничьи земли пошли. Леса дремучие, чащобы непролазные… Люди там не селятся. Ну, надолго не селятся. Одно время, сладкая бузина, кмети норовили туда сбегать от панов, а потом как отрубило…
– Погоди-погоди. Что значит – «отрубило»?
– Да то и значит, сладкая бузина. Заимку срубят. Раз на ярмарку с пушниной выедут… Ну, или там с медом. А после пропадают. Один беглый выбрался, так сказывал, мол, камни самоцветные в отрогах попадаются. Бывало дерево ветром выворотит, так прямо под корнями, сладкая бузина, и блестят родимые. Только кто ему поверит? Он пока по лесу пробирался, совсем умом тронулся. С голодухи видать…
– А что он еще рассказывал? – Годимир даже привстал, хватая горшечника за рукав.
– Да что? – Заречанин почесал затылок. – Ничего. Каштелян ошмянский, пан Божидар Молотило, очень заинтересовался. Не беглым, сладкая бузина, само собой, а самоцветами. Полтора десятка воинов снарядил. Да и сам с ними поехал…
– Ну?
– Да не нашли ничего. Правда, мужик их привел на зимник, где с приятелями жил. А от избушки одни угольки остались.
– Дракон! – обрадованно воскликнул Годимир. – Точно дракон!
– С чего ты взял? – недоверчиво прищурился Олешек. – Может, с огнем неосторожно обошлись, сами себе красного петуха подпустили?
– А самоцветы все пропали! – ухмыльнулся Пархим.
– Так он же с ума свихнулся! Так или нет, а? Просто забыл, где тайник.
– Все перерыли и без него, – твердо сказал горшечник. – Очень уж пану Божидару хотелось халявных каменьев. Ты поверь мне, стражники изо всех сил старались.
– Да?
– Точно.
– Дракон! – Годимир взмахнул кулаком. – Они клады собирают. Веками собирают!