Пасынок судьбы

Шпильман глянул на него укоризненно. Хорошо, что не сказал: «Не «нукай»!»

– Мне кажется, мы про разных Пархимов тут толкуем.

– Не понял… – Чэсь скорчил такую гримасу, что случись рядом крынка с молоком – скисло бы.

– А что тут непонятного? – вскинул бровь Олешек. – Ты, кажется, что-то про внуков говорил? Здоровьем интересовался?

– Ну… это… было. А что?

– А то, что не похож тот Пархим, которого мы знаем, на дедушку.

Пан Тишило глянул на шпильмана заинтересованно. А стражники – как на полоумного.

– А на кого же Пархим… это… похож?

– Описать тебе его, что ли?

– Это…

– Сейчас опишу… – Олешек, согреваемый всеобщим вниманием, явно почувствовал себя в своей тарелке. – Росту чуть повыше меня, чуть пониже пана Годимира будет. Возрастом не больше тридцати годков, а то и двадцать пять, пожалуй, можно дать.

– Да ну?! – не сдержал восклицания седой стражник.

– А ты думал?

– Да что… это… думал? Я знаю. Пархиму за полсотни… это… лет перевалило. Четверо внуков, полбороды седые!

– Тогда, любезный, это точно какой-то другой Пархим, – проговорил Годимир, в душе недоумевая и радуясь одновременно.

– Как другой?

– Да вот так! У нашего в бороде ни единого седого волоска!

Воцарилось молчание. Стражники непонимающе пожимали плечами, украдкой переглядывались. Ай да Пархим – или как его там? – задурил головы всем, кому только смог. И, самое главное, вовремя удрал. Ведь, как известно…

– Как говорят у нас в Грозове, – пробасил пан Тишило, – главное – вовремя смыться. Так ведь? Не того горшечника вы, друзья мои, – он улыбнулся стражникам, видимо, желая их ободрить, – ищете. Или не там. Так ведь?

– Так мы… – проблеял Карпуха. Махнул рукой. – Что ж ты, дядька Чэсь!

– Ничего! Поговори у меня! – Седой даже дернулся оплеуху закатить нахальному юнцу, но постеснялся присутствия благородных панов. – Рубаха-то… Рубаха!

– А что рубаха? – Тишило еще раз встряхнул запачканную тряпицу. – Ты прорехи в ней видал? От меча или ножа?

– Нет… Вроде…

– Так сейчас погляди! Где?

Чэсь принял из рук рыцаря рубаху, еще раз внимательно осмотрел ее. Спереди и сзади. Зачем-то вывернул и изнутри тоже осмотрел.

– Нету…

– Так что твоя рубаха доказывает?

Стражник махнул рукой, вздохнул сокрушенно. Но все-таки попытался оправдаться:

– А с чего бы человеку… это… исчезать? И товар бросил. Да чтоб наш зареченский мастеровой да товар бросил? Наши… это… за лишний скойц зайца в поле до смерти загоняют.

– Точно, – подтвердил крепыш с перебитым носом, впервые открыв рот. Лучше б он его не открывал. Крепчайший дух чеснока едва не сбил с ног Годимира. Рыцарь скривился, а стражник застеснялся и отвернулся, прикрыв губы ладонью.

– Не знаю ничего, – буркнул панн Тишило. – Товар – это ваши заботы. Моя забота – справедливость отстоять.

– Горшки с мисками можете себе оставить. – Годимир вздернул подбородок, показывая, насколько он далек от грошовых свар и забот захолустья.

Чэсь крякнул и, не прощаясь, зашагал прочь. Стражники помоложе, вскинув алебарды на плечи, отправились следом. Не оглядываясь.

Годимир облегченно вздохнул:

– Прими мою благодарность, пан Тишило. Когда б не ты…

– А! – отмахнулся бело-красный рыцарь. – Пустое! Сочтемся славой. Да, не забыл ты, пан Косой Крест, о чем мы сговаривались?

– Эх, пан Тишило, едва не забыл. Эти ж… – он кивнул вслед уходящим стражникам, – кому хочешь голову задурят. А что, трава уже высохла?

– Давно уже. Скоро жарко будет. А в жару кулаками махать несподручно. Так ведь?

* * *

Ровный лужок по-над Щарой, назначенный для поединка, уже собрал зрителей и сочувствующих. Во-первых, свита пана Тишило – старый Жит, оруженосцы Ратиш и Бажен. Во-вторых, купцы, хозяева замеченных вчера телег. В-третьих, старые знакомцы – иконоборцы. Увидев их, Годимир искренне подивился – в тех краях, откуда он прибыл, священнослужители постеснялись бы прийти любоваться на драку. Но, с другой стороны, ведь не потасовка между упившимися браги кметями предстоит, а честный бой двух рыцарей. В присутствии известного шпильмана. В-четвертых, подтянулись нестройной кучкой стражники, во главе с Чэсем. Любопытно, оставил он кого-нибудь из подчиненных за рогатками, перегораживающими мост, приглядывать? Да кроме всего прочего, с того берега, не иначе как по негласному договору с людьми Желеслава, нелегкая принесла, иначе и не скажешь, облаченных в черные накидки с вышитым точно посередине груди желтым трилистником, стражников Доброжира, числом полдюжины.

Годимир сбросил на траву жак, остался в штанах и рубахе. Сапоги он тоже оставил, лишь отстегнув шпоры. Железякой покалечить можно, даже без умысла, а по нелепой случайности.

Саженях в десяти разоблачался с помощью Жита пан Конская Голова. Слуга что-то выговаривал ему, укоризненно тряся чубом. Пан Тишило молчал. Только один раз замахнулся на докучливого кулаком. Потом протянул руку – закатывай, мол.

– Ох, и силен, – шепнул Олешек, поглядывая на предплечья полещука, бугрящиеся мускулами.

– Сам вижу! – огрызнулся Годимир. – Чего душу травишь?

– Я травлю? – воскликнул музыкант. – Сам себя втравил, а еще мне выговаривал – как живешь, мол, с таким норовом?

– Отстань! Не до тебя сейчас.

– Ладно, я тебе потом припомню, когда отлеживаться после драки будешь… – пообещал Олешек, но замолчал.

Бело-красный рыцарь между тем, уверенно ступая, вышел на середину лужка. Взмахнул пару раз руками наподобие ветряной мельницы, разминая плечи. Присел. Вскочил. Несмотря на возраст, двигался он легко, как юноша.

Решив: будь, что будет, а от боя отказываться недостойно рыцаря, – Годимир вышел навстречу полещуку.

– Я не держу на тебя зла, пан Тишило герба Конская Голова, – проговорил уроженец Чечевичей обязательные перед началом турнирного боя (боя чести, а не войны) слова.

– И я не держу на тебя зла, пан Годимир герба Косой Крест, – кивнул бело-красный. Добавил: – Если, не приведи Господь, покалечу, лекарям заплачу. Обещаю.

– Спасибо, – совершенно искренне поблагодарил Годимир. Он, в отличие от старшего рыцаря, не снял перчаток. Надеялся хоть чуть-чуть уберечь пальцы. Может статься, что скоро потребуется еще и мечом помахать.

Пан Тишило выставил левую ногу чуть вперед, поднял сжатые кулаки. Словинец повторил его жест и медленно двинулся бочком, намереваясь развернуться спиной к солнцу. Бело-красный разгадал маневр без труда. Сдвинулся на два шага вправо. Годимиру пришлось остановиться, чтобы не открыть противнику спину.

Ну, была не была!

Бытковец сделал обманное движение левой рукой и от души вмазал пану Тишило с правой. Полещук подставил под удар плечо и тут же ответил. Его тяжелый, как мельничный жернов, кулак врезался Годимиру под ложечку. Тот охнул и отскочил. Воздух из легких вышел и никак не хотел возвращаться обратно.