Патология лжи

– Довольно неприятное место, если верить агенту Броди. Нецивилизованное. Конечно, тебе там придется хуже, чем другим.

– Хуже?

– Ни один закоренелый преступник не примет тебя всерьез как убийцу. У них нет причин уважать тебя.

– Так почему же ФБР не оставит меня в покое?

Мы уже дошли до Уорхола – до его электрических стульев.

– Ведь ты же не совсем равнодушная, мы были близки, я должен что-то для тебя значить.

– Не будь таким, на хрен, сентиментальным. Мы перепихнулись, и ты написал статью. Ты получил, что хотел, и я тоже. Чего еще ты ждешь?

Перри кладет руку мне на плечо.

– Я невиновен. Почему бы тебе не сказать об этом людям? Есть ли у меня сейчас то, что тебе нужно?

– Да. Но с тобой сложно торговаться. Перри бродит от Уорхола к Лихтенштейну и обратно.

– Я слышал, девять из десяти подписчиков предпочли бы, чтобы я редактировал «Портфолио» вместо тебя.

– Нам не нужно это быдло. Вот этого Пи-Джей никогда не понимал.

– И поэтому ты доходчиво объяснила ему это с помощью скальпеля и шприца?

– Это ты у нас доктор.

– Я не импотент, Глория. Ты поможешь мне, умоляю?

– Ты поможешь мне, Перри. – Я целую его в губы, – Делай, что тебе говорят, и ты поможешь нам обоим.

8

Джорджия Маккензи, разумеется, шлюха. У тебя нет выбора, если ты независимый журналист и пытаешься выжить. Верность одному журналу смертельнее векурониум-бромида.

Джорджия пишет для «Алгонкина», а еще для «Вэнити Фэйр», «Атлантик Мансли», «Нью-Йорк Таймc Мэгэзин» и любого другого издания, готового выписать солидный чек. Потому-то ее всегда приглашают на вечеринки «Портфолио». Вот поэтому я пригласила ее на ланч в такое место, как «Эльба».

– Твой новый агент нашел тебе подходящего издателя? – спрашиваю я.

– Я уволила его сегодня утром. Он принял предложение паршивого маленького издательства, но я достойна большего, Глория. Я занимаюсь этим двадцать лет, и мне нужен настоящий издатель.

«Эльба» – американское бистро с оранжевыми стенами, украшенными декоративными светильниками. Как и все американские бистро с оранжевыми стенами и декоративными светильниками, оно переполнено яппи в темных костюмах, сидящими на строгих диетах. Джорджия, одетая так же, как была на вечеринке, или в нечто похожее, заметно выделяется, но ей на это наплевать. К нам подходит маленькая раздраженная официантка, Джорджия заказывает бокал «мерло» и цыпленка-гриль под майонезом. Я прошу «шардоннэ», потому что пила его, поджидая Джорджию. Чтобы выдержать Джорджию и наш совместный обед, нужно пить. Я заказываю суп-пюре.

– Забудь о детской порнографии, Джорджия. У меня для тебя есть настоящая история. Перри Нэш – невиновен, ФБР подозревает это, а у меня есть веские доказательства.

– А зачем тогда нужна я?

– Доверие. Перри – только начало. Ты – лучший репортер, которого можно купить за деньги. И тебе тоже не помешает популярность.

– Писать об этом для… «Портфолио»? – Она поднимает брови и отпивает из бокала. – Отдает инцестом.

– Все стоящее отдает инцестом. У меня как у редактора есть возможности в журнале, и Перри будет сотрудничать.

Официантка – косметика да кости – швыряет сэндвич Глории на мой край стола. Я протестую, она, сделав круглые глаза, перебрасывает тарелку через стол. Плюхает мой суп прямо туда, где был сэндвич. Спрашивает, нужен ли мне свежий молотый перец – голос ее полон сарказма. Я говорю, что нужен, она старательно сыплет перец мимо тарелки на мой костюм.

– Но я не понимаю, какой в этом смысл, Глория. Что с того, что Перри невиновен? Все кругом невиновны.

Я пытаюсь объяснить, прошу ее вспомнить, что представляет собой издательская индустрия. Масс-медиа, все эти теле– и радиошоу подхватят тему. Если это разрешат, они будут выглядеть героями, если нет – останутся в дураках. Это дело – проверка, проверка законодательной системы в Америке в конце двадцатого века.

– Суть в том, что из меня куда лучший подозреваемый. У меня больше правдоподобных мотивов и возможностей. Все так считают. – Я достаю из портфеля альбом для вырезок – кожаный переплет, страницы из черного картона, и открываю его посередине. Самые свежие статьи обо мне.

Джорджия улыбается:

– Я должна чувствовать ревность?

– Я просто пытаюсь быть честной. – Зачерпнув ложкой суп, пробую его, пока она просматривает эксклюзивный материал «Кроникл»: «ВРАЧ ПИ-ДЖЕЯ СООБЩИЛ, ЧТО ПРИ ПОСЛЕДНЕМ ОСМОТРЕ С КЛЮЧИЦЕЙ ВСЕ БЫЛО В ПОРЯДКЕ».

– Между прочим, я чувствую, что ты можешь получить Пулитцера, а у лауреатов Пулитцера побольше возможностей для публикации.

– А ты сможешь распродать огромный тираж.

Она переворачивает страницу. Колонка «Шум и ярость» из «Алгонкина» с пародией на мое досье в ФБР. Антиамериканская деятельность, в том числе – распитие «Фюме Блан» с пиццей. Никогда не запивала пиццу «Фюме Блан». Предпочитаю «Гевюрцтрамминер».

На следующей странице – пожалуйста, заметка из «Экзаминера» под заголовком «ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ПИ-ДЖЕЙ БЫЛ У ВРАЧА ТРИ ГОДА НАЗАД». Да, у Пи-Джея была серьезная причина не любить медицину.

– Статья, которую я задумала, – не новостной материал. Это разоблачение. Я предлагаю тебе совершить уникальное проникновение в американскую законодательную систему. Плюс десять тысяч по завершении дела.

– Я не могу с этим работать. – Она доела свой сэндвич и теперь принялась за хлеб с маслом. – Придется ехать в Вашингтон.

– Хоть на Луну, я оплачу расходы. Сколько скажешь. Пришлешь мне открытку. – Я улыбаюсь ей, потому что мы обе знаем – игра началась. Со спокойной жизнь покончено.

– Придется поработать над интервью. Мне нужна компенсация за потраченное время.

– Я не «Алгонкин».

– Всем известно, что это твоя мечта. – Она касается моего запястья, ее рука холодная и влажная.

– Это устроит нас обеих: за каждый проданный экземпляр журнала ты получаешь никель. Такого гонорара даже Арт Рейнгольд никогда никому не предлагал.

– Ты понимаешь, что мне придется писать о тебе.

– Пиши то, что считаешь нужным. Я не буду тебе препятствовать.

– Ты что-то скрываешь, ты слишком разумна, чтобы быть мученицей.

– Если я что-то скрываю, журналист твоего калибра обязательно это выявит.

Я достаю из сумочки связку ключей от офиса, нанизанных на серебряное кольцо от «Тиффани». Бросаю их Джорджии на пустую тарелку из-под хлеба:

– Полный доступ. Этого нет даже у ФБР.

– Скажи, в чем подвох? – произносит она, но ключи уже перекочевали в ее карман. – Ты же хочешь выпутаться из этого убийства, так ведь?

– Если я этого хочу, неужели ты искренне думаешь, что меня что-то остановит?

– Ты не ценишь мой талант?