Патриарх Сергий
Шрифт:
Тем самым митрополит Сергий признавался правящим первоиерархом Русской церкви. Его резиденцией стал небольшой дом в Бауманском (бывший Девкин) переулке. Тогда это была восточная окраина старинной городской местности — села Елохова. Здесь еще сохранились небольшие одноэтажные дома с уютными двориками, палисадниками и кустами. Этот район с XVIII века входил в приход церкви Богоявления в Елохове — величественного храма, никогда не закрывавшегося и с 1938 года ставшего кафедральным собором Москвы. Его настоятелем с 1924 года был протоиерей Николай Колчицкий, преданный и деятельный сотрудник митрополита Сергия. При его участии помещение для митрополичьего дома было подыскано именно вблизи Елоховского храма. В 1920–1930-х годах район Бауманского переулка слыл дальней, неблагоустроенной городской окраиной, населенной фабричными и железнодорожными рабочими, сезонниками, служащими местных коммунальных учреждений. Полезная площадь первого этажа дома составляла около 70
Вскоре, 18 мая 1935 года, под давлением «внешних» Сергий вынужденно, по прямому указанию НКВД, распустил Временный патриарший синод и осуществлял управление епархиями с помощью викарного епископа Дмитровского Сергия (Воскресенского), а патриаршая канцелярия отныне состояла из секретаря и машинистки. Как показывают обнаруженные в последние годы документы, роспуск Синода не означал автоматического прекращения действия этого органа или, во всяком случае, коллегиального обсуждения общецерковных вопросов. В этих целях иерархи приезжали в Москву под всякими благовидными предлогами и собирались у Сергия Страгородского. Более того, отсутствие легального церковного центра и объективная в нем потребность вновь, как и в середине 1920-х годов, сделали актуальной идею избрания патриарха путем индивидуального опроса православных иерархов. Правда, на этот раз все осознавали, что единственной обсуждаемой кандидатурой мог быть только митрополит Сергий Страгородский. И, как и десять лет назад, инициаторы поплатились свободой, будучи обвиненными в нелегальной «контрреволюционной деятельности».
В 1936 году был прекращен выпуск «Журнала Московской патриархии». Наряду с массовым закрытием православных церквей в 1936–1939 годах обычным явлением стали судебные процессы над священнослужителями, которых обвиняли во «вредительско-шпионской деятельности, в связях со спецслужбами иностранных государств». В 1935–1937 годах к ответственности за «контрреволюционную деятельность» были привлечены 84 архиерея.
В самых критических обстоятельствах Сергий пытался отстаивать перед властями интересы рядовых верующих, обращавшихся к нему из многих и многих населенных пунктов Советского Союза. В 1935 году он получал из Арзамаса информацию о судьбах городских православных храмов. Горсовет закрывал храмы, несмотря на наличие просьб верующих передать их им в пользование. Ранее изъятые храмы были либо превращены в груды развалин, либо использовались не по назначению, либо просто стояли закрытые на замок. Власть всячески поддерживала обновленческую общину, насильно «внедряя» ее в Арзамасский зимний собор — последнее действующее культовое здание, находящееся в пользовании «Сергиевской» общины. Ни для кого не было секретом, что обновленцы находились в сговоре с властями. Как только они в явочном порядке изгнали «сергиевцев», то сразу заявили о желании передать здание властям, которые намеревались использовать его «по ходатайству жителей города» для постройки Дома советов.
Сергий в обращении в Постоянную комиссию по культовым вопросам при Президиуме ЦИКа СССР просит разобраться в ситуации и удовлетворить просьбы православных верующих Арзамаса о возвращении им Воскресенского собора. Одновременно он указывает, что обновленческий священник Рубинский, которому был передан собор, в свое время был лишен сана, а ранее его общине передавались один за другим два храма, оба потом приведенные в полную негодность из-за отсутствия средств. Комиссия на своем заседании признала факт незаконного закрытия Воскресенского собора и «указала» председателю Арзамасского райисполкома «на отсутствие политического подхода и допущенные им формальные нарушения установленных законом порядков при закрытии церквей». Однако, учитывая, что «собор фактически ликвидирован» (то есть снята с учета православная община и у нее изъято здание), комиссия постановление президиума Горьковского крайисполкома о закрытии Воскресенского собора утвердила. «Сергиевцам» для культовых нужд общины было передано другое культовое здание. Справедливость была восстановлена лишь в патриаршество Сергия Страгородского, когда собор возвратили верующим.
В конце июля 1936 года заканчивался срок ссылки митрополита Петра (Полянского), церковная общественность с нетерпением ожидала его возвращения. Однако всех ждало разочарование: в сентябре 1936 года НКВД предоставил информацию о смерти митрополита Петра. В связи с этим 27 декабря 1936 года патриархия приняла особый «Акт о переходе прав и обязанностей местоблюстителя
патриаршего престола Православной Российской церкви к заместителю патриаршего местоблюстителя, Блаженнейшему митрополиту Московскому и Коломенскому Сергию (Страгородскому)», который к тому времени 11 лет реально возглавлял Русскую церковь [147] .147
Только в середине 1990-х годов стало известно, что митрополит Петр был расстрелян 10 октября 1937 года по постановлению «тройки» УНКВД по Челябинской области. — См .: Дамаскин (Орловский), иеромонах.Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской православной церкви XX в. Тверь, 1996. С. 369.
Сергий неустанно служил в храмах Москвы и ближайшего Подмосковья. Вряд ли мы сможем сегодня хотя бы в малой степени представить и ощутить его тяжелые душевные переживания. То были страшные годы в жизни митрополита Сергия Страгородского да и всей православной церкви. Лишь немногие понимали всю чрезвычайность ситуации и как могли поддерживали его.
…Был праздничный воскресный день. Отец Сергий (Лебедев), сидя за своим рабочим столом, сосредоточенно разбирал принесенную почту для митрополита Сергия. Неожиданно внизу раздался звонок. Он открыл дверь: на пороге стояли двое — конвоир и… архиепископ Филипп (Гумилевский), о котором с момента его ареста ничего не было известно уже два года.
— Владыко, вы… — радостно и изумленно проговорил секретарь митрополита.
Они бросились в объятия друг друга, ибо их объединяла многолетняя дружба. Конвоир смущенно отошел в сторону.
— Где же владыко? — наконец просил Филипп.
— Еще с утра уехал по приглашению служить где-то в пригороде.
— Как жаль… У меня очень мало времени. — Филипп посмотрел на конвоира. — Спасибо добросердечным людям… позволили заехать к вам по пути на новое место жительства. — Но что же, что же делать? — нервно продолжил он. — Выходит, мне не дождаться преосвященнейшего… Дайте-ка мне листок бумаги, хоть весточку оставлю о себе, а то, не ровен час, и свидеться больше не удастся…
Часа через три вернулся Сергий Страгородский. Прочитав поданное секретарем письмо, поцеловал его и спрятал на груди со словами: «С таким письмом и на Страшный суд предстать нестрашно!» Потом прошелся по комнате. Сергий Лебедев молча наблюдал за всем происходящим: таким взволнованным и растроганным он митрополита не видел. Тот вновь развернул письмо и прочел его, но на этот раз вслух: «Владыко свитый, когда я размышляю о Ваших трудах для сохранения Русской церкви, я думаю о Вас как о святом мученике, а когда я вспоминаю о Ваших ночных молитвах все о той же Русской церкви и всех нас, я думаю о Вас как о святом праведнике».
— Сережа, — обратился митрополит к своему секретарю, — после моей смерти будут всякие толки… многие будут осуждать меня. Сложно им всем будет понять, не зная всех трудностей, выпавших на мою долю, что я вынужден был делать в это страшное время, чтобы сохранить литургию, таинства… сделать их доступными для православных прихожан, защитить от гонений не только священнослужителей, но и молящихся… Возьми письмо, подшей в мое личное дело.
Через несколько месяцев стало известно, что архиепископ Филипп Гумилевский был застрелен следователем во время допроса… Хоронили его как простого монаха в закрытом гробу, а сестре сказали, что открыть гроб нельзя, так как владыко умер от инфекционной болезни.
1937 год стал апогеем сталинского режима репрессий. К этому времени было закрыто восемь тысяч православных храмов, ликвидировано 70 епархий и викариатств, расстреляно около шестидесяти архиереев. В том же году судьба нанесла еще один удар по Сергию Страгородскому: погибла его родная сестра Александра Архангельская. Она была арестована как «сестра митрополита Страгородского Сергия». Ее обвинили в том, что она «являлась участницей контрреволюционной церковно-фашистской организации, проводила вербовочную работу и вовлекала в организацию 3-х человек, для печатания контрреволюционных листовок хранила шрифт, имея связь с митрополитом Сергием, получала от него контрреволюционные установки для организации». Несмотря на полную абсурдность обвинений, в отношении Александры Николаевны приговор был приведен в исполнение 4 ноября 1937 года. В это же время в Москве был арестован и расстрелян келейник владыки Сергия — иеромонах Афанасий.
…В начале октября 1938 года после многочисленных обращений Сергию удалось добиться приема в ОГПУ. В здании на Лубянке его встретил Е. А. Тучков. В тот момент он уже был при новой должности — заместитель особоуполномоченного ОГПУ по Москве.
— Я просил принять меня, — начал Сергий, — чтобы узнать причины арестов духовенства, епископов и иереев в Москве, Сибири и на Урале.
Тучков, в новой форме и при орденах, восседал за столом, перед ним — бумаги, бумаги. Мельком взглянув на гостя и вновь обратившись к бумагам, он проговорил: