Патрис Лумумба

В этом откровении наемника заслуживает внимания не фактическая сторона, а указание на то, что власти Катанги, бравируя перед всем миром причастностью к злодеянию, все же заметали следы, убирали тех, кто «слишком много знал». Точно так же поступал и Леопольдвиль: Жонес Мукамба и Фернанд Казади вылетели вскоре в Брюссель. Когда по решению Совета Безопасности была создана следственная комиссия по выяснению обстоятельств смерти Лумумбы и его соратников, то ни один из ее членов не был допущен ни в Леопольдвиль, ни в Элизабетвиль.

Однако комиссия проделала полезную работу, занимаясь несколько месяцев сбором материалов, поисками свидетелей и их опросами. Доклад комиссии был распространен в ноябре 1961 года в качестве официального документа Генеральной Ассамблеи. В нем содержится следующее заключение: «1. Факты, выявляющиеся в результате свидетельских показаний и материалов, содержащихся в досье, противоречат версии правительства Катанги, согласно которой гг. Лумумба, Окито и Мполо будто бы были убиты 12 февраля 1961 года лицами, принадлежащими к одному из племен. 2. С другой стороны, комиссия считает в основном правдоподобной ту версию, согласно которой заключенные были убиты 17 января 1961 года после их прибытия в одну из вилл в Элизабетвиле и, весьма вероятно, в присутствии некоторых членов правительства провинции Катанги, в частности гг. Чомбе, Мунонго и Кибве, и полагает, что утверждение о бегстве было выдумано от начала до конца. 3. Серьезные подозрения падают на бельгийского наемника некоего полковника Карлоса Хьюге, который, вероятно, был фактическим убийцей г-на Лумумбы и который совершил свое преступление в соответствии с предумышленным планом при соучастии некоего капитана Гата, бывшего также бельгийским наемником. Что касается гг. Окито и Мполо, то представляется трудным установить, кто их фактически убил, но полученные указания позволяют предполагать, что они были убиты одновременно с г-ном Лумумбой».

Комиссия, в состав которой входили представители Эфиопии, Того, Бирмы и Мексики, заявила, что с органов власти Леопольдвиля и с правительства Катанги не может быть снята ответственность за обстоятельства, касающиеся гибели Лумумбы, Окито и Мполо. «Что же касается правительства провинции Катанга, — подчеркивается в документе, — то оно не только не приняло мер к охране трех арестованных, но своими действиями непосредственно или косвенно содействовало убийству этих узников… Комиссия надеется, что результаты, которых она могла достигнуть, смогут в известной мере служить основой для проведения последующего расследования в Конго и для судебного следствия, которое, по мнению комиссии, должно последовать в самом близком времени».

«Последующего расследования» не последовало!

Выражались официальные сочувствия, сожаления. Газеты перечисляли фамилии лиц, причастных к трагедии. Список получался настолько великим, что многие считали его несерьезным: в него входили чуть ли не все высшие лица Леопольдвиля и Элизабетвиля, а также некоторые служащие ООН.

Из людей, обвиняемых печатью в заговоре против Патриса Лумумбы, первым высказался Сирил Адула, бывший в момент совершения преступления министром внутренних дел. «Я клянусь своей честью, — заявил он, — что правительство было в полном неведении относительно этой трагедии». Остальные подозреваемые молчали. Адула, находясь в заграничном путешествии, пообещал «пролить как можно больше света на дело Лумумбы в подходящий момент». Спустя три года после трагедии, разыгравшейся в Катанге, с ошеломляющим заявлением выступил Моиз Чомбе. В январе 1964 года бельгийский журнал «Пуркуа па?» опубликовал заявление бывшего катангского главаря.

…17 января 1961 года президент Касавубу поставил катангских руководителей перед совершившимся фактом и сообщил о посылке самолетом трех «пакетов» (Лумумба и два его помощника — Окито и Мполо). Самолет направлялся в столицу Южного Касаи Баквангу, но в последний момент он изменил курс и полетел в Элизабетвиль, где просил разрешения приземлиться, так как у него было на исходе горючее. По словам Чомбе, Лумумба был уже в агонии по прибытии в Элизабетвиль. Начальник эскорта Фернанд Казади, который был родом из Южного Касаи, во время приземления продемонстрировал «с бессознательной и жестокой гордостью усы, бороду и очки Патриса Лумумбы».

Восемь вооруженных великанов, сопровождавших Лумумбу, били его с невообразимой жестокостью в течение всего полета, вызвав возмущение пилота и экипажа. У Лумумбы были внутренние кровоизлияния, прободение желудка, переломы ребер. Пленникам оставалось жить всего лишь несколько часов. Когда Касавубу предупредили об этом, он, по словам Чомбе заявил по телефону: «Если они умрут, то похороните их, но главное, чтобы об этом не было разговоров». Чомбе будто рассердился, сказав: «Живыми или мертвыми я отправлю их завтра обратно к вам». Но на рассвете 18 января пилот самолета отказался погрузить на самолет трупы, поскольку необходимо специальное разрешение для перевозки тел умерших…

Журнал «Пуркуа па?» оповестил читателей, что в следующем номере будет опубликовано продолжение интервью Чомбе под заголовком «Что стало с трупами?». Но второй раздел интервью не увидел света: по настоятельному требованию конголезского правительства бельгийские власти конфисковали весь тираж еженедельника от 31 января 1964 года.

Чомбе находился в Испании, проживая в своей резиденции на мадридской улице Пинтор Розалес. Он собрал пресс-конференцию и высказал на ней то, чего не дали ему договорить в брюссельском журнале. Продолжение таково.

Премьер-министр Сирил Адула и министр-резидент центрального правительства в Катанге Жозеф Илео, напуганные угрозой посылки в Конго следственной комиссии Организации Объединенных Наций, 28 февраля 1962 года прибыли в Элизабетвиль под предлогом подписания военного соглашения, а фактически для того, чтобы «избавиться от всех следов этих тел и помешать любому расследованию». Тела были извлечены из могил и погружены в ванну с кислотой, чтобы они исчезли навсегда. Чомбе сказал, что после смерти Лумумбы, Окито и Мполо ночью 17 января 1961 года «три тела были поспешно захоронены на небольшом кладбище у деревни Руаши вблизи Элизабетвиля». Чомбе поведал, что он находился в «подавленном состоянии» в то время, когда Касавубу очень спокойно позвонил по телефону из Леопольдвиля и сказал: «Похороните их и помалкивайте об этом».

Чомбе, по его словам, отдавал себе отчет в том, что смерть Лумумбы вызовет бурный протест во всем мире. По этой причине катангские власти и пошли на инсценировку «побега», чего в действительности не было, но о чем было заявлено на пресс-конференции в Элизабетвиле в первой половине февраля 1961 года. Чомбе сказал, что инсценировка с побегом преследовала цель — оградить леопольдвильское правительство от неприятностей. Теперь он решил «пролить полный свет» на дело Лумумбы, так как он не намерен нести ответственность за преступление, которого он, по его словам, не совершал и не одобрял.

* * *

Лумумба, его жизнь, неистовая борьба за родное Конго, его творчество как литератора, его политические речи, его тюремные этапы и сама его гибель стали объектом изучения философов, историков, писателей и поэтов. О нем есть фильмы, есть научные трактаты, поэмы, произведения живописи и скульптуры. «Великий мертвец с черным, мученическим лицом Христа», как броско было сказано о нем на Западе, привлекает окрыленной молодостью своей государственной деятельности, совершенством политического бойца, человечностью. Что мне сказать о нем?

Я сидел во Дворце Наций 30 июня 1960 года, когда Конго получило независимость, и выслушивал ораторов, бывал у него в доме, раздавая его детишкам советские значки. Он был внимателен к любой просьбе: не отказал и мне, выйдя из комнаты для фотографирования. Десятки раз приходилось присутствовать на его пресс-конференциях. Какое это было интеллектуальное наслаждение! Да и внешне он привлекал своей мужской африканской красотой. Элегантен, подтянут. Коротко острижены волосы. В левом верхнем кармашке пиджака — белоснежная полоска платочка. На левом безымянном пальце руки — перстень. Иногда при галстуке, а порой — в «бабочке» с разбегающимися в стороны серыми полосками. Когда он прибывал в Восточную провинцию или Касаи, к нему подходили делегации и облачали его в громадную шапку, а на плечи вешали ленту из леопардовой шкуры шириной в две ладони.