Паук раскинул сеть

Речь шла о Матео Хаатере и истории с кладбищем. Тогда, спасая жизнь Эллины, Брагоньер позволил собой манипулировать, растерял всю рассудительность.

– Именно поэтому и даю, ваша светлость, - склонил голову Брагоньер.
– Клянусь сохранить в тайне всё, что услышу. Письменное обязательство дам, как только войду в ваш дом.

– Не нужно, - махнул рукой министр и, словно обессилив, сгорбился на сиденье.
– Да, дочь - единственная моя слабость. Да, палец похож на её палец, но я не верю собственным глазам и эмоциям. Письмо доставили сегодня утром магической почтой. Отправителя отследить не удалось.

– Когда доставили?
– Брагоньер убрал письмо и достал блокнот. Карандаш всегда лежал во внутреннем кармане.
– Кто доложил?

– Мой дворецкий. Он проверенный человек, лично допрашивал. В восемь часов утра, прямо к завтраку.

– Значит, похитители знакомы с вашими привычками, - соэр сделал пометки в блокноте.
– Что ещё? Может, хотя бы намекнёте на некие требования?

– Без понятия, - Брагоньер по тону почувствовал, министр лжёт.
– Остальное узнаете от слуг. Обещаю предоставить доступ ко всему дому.

– И к бумагам, - выдвинул дерзкое условие соэр.

– Вы забываетесь, баронет, - покачал головой герцог. В глазах его блеснул нехороший огонёк.

– Вы сами позвали инквизитора, а мы имеем доступ ко всему.

Брагоньер демонстративно надел перстень на палец, мгновенно поднявшись по социальной лестнице. Теперь они с министром стояли вровень. Герцог едва заметно улыбнулся и кивнул.

– Хорошо, но только к тому, к чему я сочту нужным. Письмо и палец забирайте. Результаты нужны не позднее завтрашнего утра.

– Ваша светлость забывает о собственном статусе в этом деле, - оборвал высокопоставленного аристократа соэр.

Ему не нравилось, когда кто-то, пусть даже Арлан ли Сомераш, вмешивался в дела следствия, а тем более дела инквизитора. Герцог всего лишь свидетель.

Теперь пришла очередь министра проглотить обиду. Только чуть дёрнулся кадык.

– Вы хороший инквизитор, - повторил давнюю похвалу герцог.
– Впрочем, его величество не выбирает случайных людей. Они требовали отставки.

Брагоньер поджал губы. Плохо. Политика - это всегда плохо, зато понятно, чего добиваются наниматели некромантов: поставить на место герцога своего человека. Зачем, и так понятно.

– Тоже письмо?

– Нет, - к министру вернулось привычное спокойствие.
– Ко мне подошли на балу.

– Кто?

– Я его не знаю. Слуги не успели задержать, хотя, теперь сомневаюсь, будто бы смогли.

– Магия?
– скорее утверждал, нежели спрашивал соэр.

– Скорее всего. Люди из Тайного расторопны, вы знаете.
– Брагоньер кивнул. Его дружба с человеком, держащим под контролем все агентские сети, не секрет для министра внутренних дел.
– Это случилось на королевском балу. Вы там тоже были и не один. Мой вам совет: держите девочку подальше от всего этого. Она недурна, возьмите её на ужин.

– Сегодня?

Значит, игра началась давно, а Эллина застала один из её начальных эпизодов. Брагоньер принял решение допросить графа Олсена, рискуя навлечь на себя опалу. Когда существует опасность для трона, слово короля теряет значение.

– Да, в девять.

– Опишите того человека. Любые мелочи, ваша светлость.

Значит, герцог не счёл угрозу серьёзной, раз не обратился за помощью к любому инквизитору, присутствовавшему на балу. Но в то же время министр велел людям из Тайного управления задержать незнакомца. Что ж, новые вопросы к Сольману. Герцог что-то скрывает, и эти угрозы - логическое продолжение неких действий, о которых министр ни за что не расскажет. Ничего, найдутся способы выяснить.

Министр задумался и обещал сегодня же передать письмом.

Экипаж, тем временем, выкатил на набережную и всё дальше удалялся от центра Трии. Брагоньер бросил ленивый взгляд в окно. Праздно шатающаяся публика, море, уличные торговцы. Вот и храм Сораты с пышными садами и фонтанами. За ними начинался квартал богатых особняков, но герцогская резиденция располагалась чуть дальше. Не дом, а настоящее имение. Вся верхушка тордехешского общества обзавелась такими на морском берегу. Свои причалы, лодки, пруды с минеральной водой.

Мостовая сменилась грунтовой дорогой. Экипаж пару раз тряхнуло, а потом он остановился у ворот пейзажного парка с каналом. Герцог высунул в окно руку с кольцом, и их беспрепятственно пропустили.

– Убитая девушка прислуживала вашей дочери?
– нарушил молчание Брагоньер, пристально наблюдая за выражением лица собеседника. Вопрос о любовнике горничной он оставил на потом.

– Да, это её горничная. Полагаю, вас интересует, с кем она проводила ночи?
– усмехнулся министр.

– Уже видели материалы дела?

Герцог кивнул.

– Хочу, но сомневаюсь, будто вы скажете.

– Я-то скажу,- министр вновь издал короткий смешок, - но никогда не дам показаний.

– Понятно. Когда вы ушли?

Герцог промолчал.

– Ваша светлость, - с напором напомнил Брагоньер, - я всё равно узнаю. В ваших же интересах сказать мне. И в интересах вашей дочери, если, конечно, не вы инсценировали её похищение.

– Что?
– возмущённо выпалил министр.

Желваки заходили по щекам. Герцог подался вперёд, будто собирался схватить соэра за грудки, но затем принял прежнее положение. Лёгкая холодная улыбка тронула его губы.

– Я ошибся, вы хороший следователь, но я не убивал ту девушку. Подозреваю, её убили из-за меня.

– Ваши тайны?
– взгляд Брагоньера скользил по парку. Нужно осмотреть его, найти, где ходила и куда волокли служанку.
– Её убили в спальне вашей дочери?

– Нет, хотя мы там были. Натэлла ночевала у подруги. Так вышло. Надеюсь, - взгляд герцога пронзил не хуже клинка, - вы понимаете, что это не для протокола.

– Экспертиза, - напомнил соэр.
– Я не стану подтасовывать факты. Связь со служанкой не преступление. Вы уединились в спальне дочери специально?

– Нет, так вышло. Дениза перестилала постель, я хотел проверить переписку Натэллы. Словом, иногда вид сзади крайне соблазнителен.

– Во сколько это было?

– В одиннадцать вечера. Я был с ней до полуночи.

– Ваша светлость, - укоризненно покачал головой Брагоньер.
– Ещё раз повторяю вопрос.

– Хорошо, - раздражённо ответил герцог, - я ушёл в два. Девочка устала и заснула. Вас ведь интересует, почему на ней туфли Натэллы?

– Именно. И пока ваша история шита белыми нитками. Скажите правду, ваша светлость.