Паук

Мы вышли из допросной. Вокруг было много людей в форме, даже чересчур много для ночи. Полицейские не обращали на нас никакого внимания. Мне подумалось, сколько же смертей видят эти люди каждый день? А сколько отчаявшихся родственников и друзей, которые вынуждены сидеть в унылых допросных в моменты, когда хуже всего на душе? Однако, несмотря на эмоциональную нагрузку, здесь как-то работают такие люди, как Марек, находящие силы приходить на работу каждый день и проявлять немного сочувствия. Пожалуй, в этом был свой героизм.

Полицейская машина привезла меня прямо к дому. Из последних сил поднялась на свой последний этаж и, нашарив ключи в сумочке, попыталась открыть дверь. Пальцы дрожали, ключ упорно не хотел попадать в скважину. В конце концов, мне удалось попасть внутрь. Только захлопнув за собой дверь, я поняла, что осталась с кошмаром наедине. Все произошедшее теперь могло грызть душу с утроенной силой.

Дома царила такая тишина, что можно было услышать биение собственного сердца. Тикали часы на кухне. Звук казался таким оглушительно громким, словно отсчет шел прямо в голове. Обстановка плыла пред глазами. Чувство нереальности нарастало с каждой секундой, принося с собой слабость и головокружение. Кое-как избавившись от одежды, я добралась до спальни и рухнула на кровать. Сил на ванную не осталось.

Несмотря на усталость, попытка заснуть не увенчалась успехом. Перед внутренним взором снова стояло безжизненное лицо Дэни. Казалось, что он смотрит укоризненно, будто именно я виновата в его смерти. Хотелось что-то сказать, закричать: «Нет! Это случайность!». Но видения были лишь игрой фантазии, плодом болезненно разгулявшейся психики. Как назло, я не хранила о ни валерианы, ни других успокоительных, благо и потребности в них никогда не возникало.

Со стоном поднявшись с кровати, нашарила на тумбочке телефон. Часы показывали половину второго, не самое лучшее время, чтобы звонить, только если ты не напилась в стельку. Но сейчас приходилось признать, что мне нужна помощь. Нужно, чтобы кто-то помог пережить хотя бы эту ночь.

– Кристи? Что случилось?
– я услышала заспанный голос Любы.
– Два часа ночи, вообще-то...

– Дэни погиб.

– Что? Еще раз?
– было слышно, как Люба подобралась на том конце провода.

– Мы ехали с Дэни на машине и нас сбили. Дэни мертв, - я закончила предложение уже рыдая.
– Люба, пожалуйста, приезжай скорее, мне так плохо... Мне постоянно кажется, что я его вижу. Я не могу быть одна сегодня...
– один раз заплакав, остановиться уже невозможно. Рыдания не давали говорить, спазмы перехватывали горло.

– Кристи, слышишь? Я сейчас возьму такси и приеду. Пожалуйста, дождись меня! Буду через двадцать минут.

– Да, хорошо. Спасибо, - на самом деле, звонок Любе потребовал всех оставшихся моральных сил. Не хотелось делить тоску с кем-то еще, я привыкла справляться сама. Но что-то внутри подсказывало, что победить это горе в одиночку мне не по силам.

Было очень больно, больнее, чем когда-либо. Слезы быстро кончились, так что я просто лежала, спрятав лицо в подушку и погрузившись в прострацию. Глаза жгло, в груди поселилась давящая боль, но мозг неустанно прокручивал картинки из прошлого. Хотелось прекратить эту муку, просто переключиться, но я не могла себя заставить. Словно старый компьютер, запрограммированный на выполнение единственной программы.

Из этого состояния меня вырвал звонок в дверь. До сознания не сразу дошло, что за звук пытается пробиться снаружи. На осознание ушло несколько секунд. С трудом встав, я подошла к двери, ощущая, как плохо слушается тело. На пороге стояла Люба. Подруге хватило одного взгляда, чтобы порывисто обнять меня, прижавшись щекой к моему лицу. От этого стало легче, словно девушка взяла на себя часть боли, которая буквально раздирала меня изнутри.

– Пойдем, милая, сядь, - она усадила меня на диван. Только теперь я обратила внимание, что Люба была одета в пижаму. Рыжие волосы растрепались, но глаза смотрели ясно и сочувствующе. Вопреки всему, стало стыдно, что человеку пришлось ради меня пересечь город в одной пижаме.

– Прости, что разбудила, - пробормотала я, опуская глаза.

– С ума сошла?

– Почти.

– Лучше расскажи, что случилось?
– подруга опустилась рядом, положив руку мне на плечи.

Уставившись на собственные голые коленки, я постаралась как можно последовательнее рассказать обо всем, что произошло. Как на зло, голос постоянно срывался. Сам рассказ вышел сумбурным. Перескакивая с одной части на другую, я периодически замолкала, в попытке сдержать слезы. Удавалось плохо. В такие моменты подруга просто гладила меня по плечу, ничего не говоря. Единственной не прозвучавшей деталью оказалась встреча с Александром. Мне показалось глупым рассказывать такие вещи, как догадки о связи Дэни с мафией, словно Люба могла надо мной сейчас посмеяться.

Несколько минут мы просто сидели обнявшись и я ощущала облегчение, словно, рассказывая эту историю, расставалась и с частью боли. Любина поддержка была той ниточкой, которая не давала окончательно погрузиться в тоску. Глядя в ее глаза я понимала, что подруга искренне переживает за меня.

– Ты что-нибудь ела?
– спросила подруга, смахивая с моей щеки слезинку.

Я покачала головой. Есть не хотелось, разве что пить. Но Люба, с непреклонностью настоящей подруги, заставила меня подняться и отправила в ванную, чтобы умыться перед едой. Настроения спорить не было.

Поплескав холодной водой на лицо, я взглянула на себя в зеркало и невольно вздрогнула. Светлые волосы растрепались, глаза опухли, превратившись в две красные щелочки. На губах темнели небольшие трещинки. Видимо, сама того не замечая, искусала их в нервном ожидании.

Зайдя на кухню, я устроилась на любимом стуле за столом, безучастно наблюдая, как Люба что-то творит с продуктами из холодильника. На смену тоске постепенно приходила апатия. Полное нежелание двигаться, думать и жить. В таком состоянии можно легко покончить с собой. От последнего меня удерживал страх перед неудачным самоубийством и перспектива навсегда остаться калекой.

Передо мной возникла огромная чашка, от которой пахло мятой и валерианой. Я недоуменно заморгала, пропустив момент, когда Люба успела заварить чай.

– Выпей. Я добавила туда успокаивающих трав, чтобы ты смогла поспать.

Трав у меня дома не было, значит, Люба захватила все с собой. Чувство благодарности вновь поднялось в душе, но быстро затихло, подавленное воспоминанием об аварии. Не ощущая желания спорить, я послушно отпивала маленькими глоточками горячий чай и даже съела сэндвич, который приготовила подруга.

Люба что-то говорила, не прерываясь ни на мгновение. Вроде бы, мне даже удавалось отвечать, видимо, на автомате. Из этого ночного разговора в памяти не отложилось ничего, кроме ощущения постепенного облегчения. Люба словно отгоняла ужас, как маленькое солнышко, неизвестно как поселившееся среди людей.

Не знаю, сколько прошло времени, когда усталость, наконец, взяла свое. Я не сопротивлялась, когда Люба взяла меня за руку, отвела в спальню и укрыла одеялом. Это было сродни материнской заботе. Было стыдно, что подруга так хлопочет обо мне. Дальше мысли развиться не успели. Волшебные травки, наконец, втянули мое измученное сознание в спасительную тьму сна.