Пауки в банке
Шрифт:
— Олег, ты меня слышишь?
– спросил я его по внутренней связи.
— Прекрасно слышу, что у тебя случилось?
— Всё плохо, я расспросил техников, они говорят о ещё парочке больших пушечек. Если мы не отобьём их сегодня, то сам понимаешь. Но они находятся в самой глубине негритянской задницы, и нужно будет их до конца бить прямо сейчас. У нас сил на такое хватит?
— Откуда? Сотню бойцов я найду. Основные силы в старом секторе остались, там свои командиры, и они гарантированно не пойдут на такое, а на долгие уговоры и заседание совета времени нет. Ты обнаружил проблему - тебе её и решать. Чем могу - тем помогу, но не требуй большего.
— Ладно, если что, попробуем проскочить вдвоём и хотя бы повредить устройства.
— Ты узнай, как лучше пробраться туда, тебе знаний языка хватит?
— Ничего, на пальцах растолкую, если не хватит своих, у кого-либо отрежу до комплекта - закончил связь я, снова обращаясь к спасённым техникам.
Пока Олег ходил по своим делам я худо-бедно уже представлял маршрут, который
— Так, ребята, - начал он перед всеми собравшимися, - мы идём в последний бой, который, как поётся в старой песне, трудный самый. Кроме нас никто не сделает того, что нужно сделать. Противник готовится к утреннему наступлению, но мы его опередим. Неожиданность, быстрота и манёвр - наши основные и единственные преимущества, всё как всегда, короче. Во вражеских секторах много гражданских, так что прошу действовать аккуратнее. Если кто не готов идти в бой - скажите прямо сейчас. Вопросы, предложения и пожелания есть?
Бойцы смотрели друг на друга в свете зеленоватого свечения самодельных фонариков, но никто не подавал голоса, все были закалёнными в предыдущих столкновениях и все понимали, что от них требуется.
— Хорошо, если все согласны, то разбиваемся на боевые группы и определяем порядок продвижения. С нами одновременно начнут атаку группы стоящие в прикрытии заслонов, так что группам требуется быстро выйти в тыл обороняющихся и создать там панику, одновременно перекрыв пути отхода в дальнюю часть вражеского сектора, чем займёмся мы с Сергеем. Потом объявляется свободная охота, зарядов не жалеть, запасные батареи не экономить. Я попробую предложить неграм сдаваться, когда поднимется паника, может и сработает.
Ещё через пять минут мы выдвинулись. Впереди с большим отрывом на поворотах коридора периодически активируя частично восстановившуюся маскировку, шли мы с Олегом, чтобы при случае кто-либо из многочисленных противников случайно не поднял тревоги. Один раз пригодилось, двоих часовых мы прищучили, не прибегая к помощи оружия. Вскоре мы вышли на большую группу штурмовиков, которую мы чуть раньше обходили по потолку. Группа грамотно располагалась в пересечении нескольких коридоров в некотором отдалении от основного сектора, и обойти её не поднимая тревоги, было никак нельзя. Также было нельзя допустить, что бы кто-либо выскочил из-под огня и поднял тревогу в основном секторе. Снова нам с Олегом пришлось активировать антиграв и перебираться по потолку, перекрывая два имевшихся прохода в основной сектор из этого места. Знаете, никому не пожелаю подобной судьбы, которая была уготована нашим противникам. Стоишь ты, ничего не подозреваешь, что-то делаешь, общаешься с друзьями, тихо справляешь малую нужду в уголке, строишь далёкие планы на будущее, которого у тебя больше не существует. Два больших плазменных заряда, выпущенных с малого расстояния одновременно накрыли зал, где располагалось около сотни хорошо вооруженных негров, превращая их в дымящиеся кучи горелого мяса. И всё это происходило практически без единого звука, если не считать шума горячего воздуха врывающегося из зала в коридоры. Дело сделано, нужно торопиться дальше, пока остальные противники не спохватились. Мы бежим к основной части сектора, включив маскировку, как невидимая судьба, несущая смерть всем, кого она случайно встретит на своём пути. Вот мы уже выскакиваем в большой зал, где в свете горящих факелов, отбрасывающих длинные колышущиеся тени, малыми и большими группами сосредоточились наши противники. Совсем рядом с нами, судя по вооружению, находится группа уголовников, не задумываясь, выпускаю плазменную гранату, превращая их в дымящиеся угли, Олег куда-то вверх выпускает ещё одну, зал озаряется яркой вспышкой, на мгновение мир застывает в виде чёрно-белой фотографии.
— ВСЕМ БРОСИТЬ ОРУЖИЕ!!!
– кричит по-английски Олег, усиливая свой голос через костюм, так что его должны были услышать все в этом зале и даже те, кто находятся в ближайших коридорах.
Ещё одна плазменная граната Олега бьёт куда-то в потолок, вспыхивая и рассыпаясь снопом ярких искр, обдавая жаром всех, кто находится внизу. В нас никто не стреляет, хотя действие маскировки уже закончилось и мы прекрасно видны со всех сторон, пусть только в свете факелов. С поднятыми винтовками мы проскакиваем мимо куч людей, в которые превратились группы бывших противников, в это время в зал уже вбегают наши бойцы, беря на прицел любого, кто пытается шевелиться. Сопротивления нет. Я бегу к широкому коридору, ведущему в следующий сектор, Олег же с группой бойцов направляется к проходу в нижнюю часть сектора, там сосредоточена основная часть негритянских сил.
— Серёга, на тебе ‘большие пушки’, я чищу неграм задницу внизу, с тобой в прикрытии пойдут три отряда.
— Принял.
— При возможности принуждай черножопых к сдаче, пусть с пленными потом совет разбирается, так и от нас отстанет на какое-то время.
— Уговорил, языкастый, хотя ты меня не переубедишь, что хороший негр - это жаренный негр.
В итоге всё оказалось гораздо проще, чем ожидалось. Если сказать честно, то я был скорее разочарован, нежели рад, как подобает победителю. Реального сопротивления больше не существовало. Я успел подстрелить всего двоих особо ретивых негров, один успел выстрелить и даже попасть
в меня. Впрочем, отсутствие эффекта этого попадания только сыграло мне на руку, видя мою неуязвимость, другие негры предпочли сразу сдаться. В последнем секторе было очень мало бойцов, да и вообще мало мужчин, тут располагались покои уголовной верхушки, окруживших себя многочисленными рабами и женщинами. Быстрого прорыва в самое логово с нашей стороны они не представляли даже в своих кошмарных снах, а потому почти все имеющиеся у них бойцы готовились к утреннему штурму нашего сектора. Мне и бойцам, последовавшим за мной, оставалось только собрать брошенное оружие и заталкивать пленных в помещения только с одним выходом. Этим не очень приятным делом мы занимались практически до самого утра, когда я выдохся окончательно и едва не уснул на ходу. Борясь с накатывающим забытьем, я всё же дошел до нашей лаборатории, где и отключился, едва опустившись на первую попавшуюся лавку, так и не снимая скафандра.Я не знаю, почему в народе считается, что лучшая смерть - это смерть во сне. Может быть это типа - ничего не почувствовать, заснуть на земле, а проснуться на небесах. Не знаю, не знаю, ведь никто из так умерших ничего не рассказывал тем, кто ещё жив. А как оно там изнутри…
Лично мне теперь никто и никогда не докажет преимущество сонной смерти. Лучше сгореть в бою от плазменного заряда или мучиться, истекая кровью из множества ран, нежели ещё раз пережить всё то, что я пережил этой искусственной ночью. Я умирал чужими смертями и воскресал своей жизнью сотни раз, чтобы снова умереть и воскреснуть, всякий раз переживая страдания ухода и страхи возвращения. Я сгорал в пару секунд, я замерзал в течение нескольких чесов, меня рвали на части и давили чем-то громадным, каких только видов смерти я не пережил. Если есть настоящий Ад - то это именно эта вот бесконечная череда перехода от жизни к смерти и обратно, а не какие-то там вечные кипящие котлы и сковородки, к ним за вечность можно и привыкнуть. И когда в очередной раз вернулся из кратковременного забытья смерти, а нового переживания ухода всё не наступало, я долго не мог понять, кто я такой и где нахожусь. Моё тело ощущалось как один большой комок пульсирующей боли, мой мозг готов был взорваться от невероятного множества предсмертных переживаний множества людей, вернее нет, не людей, а самых различных существ, как похожих на людей, так и не похожих на них ни единой чертой. Что это было, неужели расплата за вчерашнюю победу? Но почему тогда я сам ещё жив?
Постепенно пульсирующая боль стихала, я смог почувствовать, что всё на месте и ничего у меня не отвалилось. Это был сон, всего лишь такой плохой сон, почудилось мне. Но не успел я обрадоваться этой простой мысли, как на внутреннем экране возникла надпись:
‘Восполнение опыта произведено успешно. Активация связей по мере актуальной постановки задач’.
Надпись пропала, едва я прочёл её до конца, и появилась другая:
‘Человек, ты смог совершить невозможное даже для разума первой степени. Ты вобрал в себя всю имеющуюся у меня базу памяти за один раз. Постепенно ты сможешь использовать весь полученный опыт, но тебе требуется отдых не менее четырёх суток.
Мтсиумис, цитадель Умиус.’
Вот тебе раз. Догадывался же, что какая-либо подлянка обязательно будет, после первого ‘странного сна’, но чтобы так. Это каким же надо быть извращенцем, чтобы передавать чужие знания через смертный опыт? Наверное, это что-то сродни горькости лекарства, специально не захочешь его принимать, только если по-настоящему припрёт. Вот только не просил я этого лекарства, зачем же меня так?
С некоторым трудом я сумел деактивировать боевой режим скафандра, который я так и не выключил, когда провалился в сон, а потом, едва шевеля руками и ногами, выбрался из самого скафандра наружу. Шатаясь и норовя упасть на пол, я повесил скафандр в шкаф и снова растянулся на лавке. Марина и Ольга до того с опаской наблюдавшие за моими телодвижениями из другого края комнаты, решили срочно исправить столь незавидное моё самочувствие, и не дали мне снова отрубиться, активно занявшись моей бренной тушкой. В четыре руки они стали разминать моё едва подающее сигналы жизни тело, потом совсем лёгкими воздушными касаниями вернули практически утраченную кожную чувствительность. Я постепенно стал забывать ночные чужие переживания, возвращаясь в себя, в свою жизнь, в своё тело. И вскоре моё мужское естество отреагировало на женскую заботу самым правильным образом к совершенно нескромной радости девушек. Я чувствовал нежную благодарность к своим ‘спасительницам’ и выражение этой благодарности затянулось на несколько часов подряд с небольшими перерывами для смены поз и партнёрш. Странно, на земле, даже в молодости я не мог любить женщин так и столько. Мне хотелось ещё и ещё, и я никак не мог насытиться. Девушки тоже всё время не выпускали меня из своих объятий, меняя друг друга на моей затвердевшей и не желающей менять этого состояния плоти. В моём лице жизнь решила окончательно отыграться от навязанной мне сонной смерти. И только возникший сильный голод подсказал нам, что ‘хватит праздновать победу, пора бы и другими делами заняться’.
А дел этих, как оказалось, стало ещё больше, чем вчера. Самое неприятное из них, что меня ближе к вечеру, ждут с отчётом о проделанной работе в Совете, а я даже не знаю, что там рассказать. Ну не рассказывать же про свои сны и о том, как мы боролись с их последствиями? Следовательно, прямо сейчас требуется развить иллюзию бурной деятельности. Вот чего никогда не любил на Земле, так это именно этого. Но надо. А не хочу. Следовательно, пока есть время, стоит сделать что-то реально важное.
<