Пауки
Шрифт:
С затаенным любопытством отец Вране спросил Машу, грешила ли она с кем-нибудь, и когда молодая женщина призналась, что грешила, он забросал ее вопросами: какой он, этот мужчина, сильный, молодой? Часто ли она грешит с ним? Как именно и где? И выпытывал тысячу других подробностей. Маша отвечала, заикаясь от смущения, а ему этот допрос доставлял ни с чем не сравнимое наслаждение…
Но когда Вране стал убеждать ее в дальнейшем воздержаться от греха и пообещать, что она даже в мыслях не пожелает чужого мужа, молодая женщина опустила голову.
— Что задумалась, трудно придется? Не совладаешь?
— Да, трудно… — отозвалась Маша.
— Знаю,
— Каюсь, — пролепетала она, рыдая.
— Кайся, как и я каюсь!.. Терпи, как я терплю… Сокрушайся и помни: блаженны чистые сердцем, ибо они бога узрят. А все, что мы делаем ради спасения нашей души, ничтожная жертва по сравнению с жертвой нашего искупителя… И не греши, чадо, ни делом, ни помышлением!.. — Речь его становилась все ласковей, все нежнее… — Прости и меня, ежели когда-нибудь вводил тебя в искушение, как и господь бог через меня тебя прощает… Прости ты меня!
— Бог простит! — промолвила, рыдая, Маша и вышла из церкви.
Отец Вране со слезами на глазах глядел ей вслед, потом перекрестился и долго еще оставался в исповедальне, коленопреклоненно вознося молитвы.
…Раде был отходчив и незлопамятен. Он сразу догадался, в чем дело, к тому же и другие словно бы упрекали его: «Злится на тебя поп из-за Маши».
«Нет, какие эти служители господни, — думал Раде. — Кидаются на добрых людей, а сами распутничают. Болван! Словно Маша меня, вроде его, с ума свела… И чего она упирается, отчего не спутается с ним, ежели охота, могла бы уважить попа, уступчива она по натуре. А что у меня с Машей? Редко когда и вспомню…» Правда, бывает, потянет к ней, разыграются страсти, но утихают, если ее нет поблизости. Но бывает и так: распалится и подменит жену Машей — как-то так оно получалось… и в такие минуты Маша в самом деле казалась ему желаннее всех на свете. А иногда обе ему любы, и трудно отделить одну от другой.
Раде совсем было позабыл о нанесенном ему в церкви оскорблении. Но однажды в городе его позвал в лавку газда Ново, провел в контору и попросил рассказать, как было дело с отцом Вране. Выслушав рассказ, газда стал убеждать Раде подать на священника в суд.
— Жалуйся, если хочешь сохранить мою дружбу.
Раде всячески отнекивался, но это ни к чему не привело.
Газда сказал:
— Ты из почтенной семьи, а тебя этот вахлацкий поп осрамил перед всем народом!
— Трудно, господарь, с ним тягаться!.. Боюсь, взвалят на меня судебные издержки… и кто пойдет в свидетели против своего священника? — пытался убедить его Раде.
— Это уж моя забота. И расходы беру на себя, привезешь из уезда адвоката… И ему заплачу… Только действуй от своего имени, слышь, обо мне ни звука… Нельзя мне открыто путаться в такие дела.
Раде диву дался, с какой стати газда Йово так подкапывается под попа; правда, одно время они враждовали из-за сельской кооперативной кассы, которую основал отец Вране, но с тех пор, как в городе пошли толки о каком-то сговоре между иноземцами, от которого будет великая польза крестьянам, они помирились.
Но крестьяне не больно верили в эту пользу, полагая, что с господами дело иметь — все равно что глаза луком тереть, — не видать крестьянам добра от господ, никогда такого не бывало, и сейчас они опасались, как бы после объединения не стало еще хуже.
Но
все же за этим что-то крылось.Чтобы укрепить содружество, в общине посадили двух членов-католиков, вывесили два флага, из-за которых идет жестокая борьба: какой должен развеваться справа — православный или католический! Вот о чем размышлял Раде и по дороге, и в городе, пока писарь составлял его жалобу. Подписав бумагу, Раде отнес ее в суд.
…Он уже и думать позабыл о жалобе, как вдруг получил повестку. Только сейчас ему стало как-то не по себе, и он пожалел о своем поступке.
Что ему сделал поп? Не ударил, не причинил никакого ущерба, а на слова стоит ли обращать внимание? Стало быть, досадил он отцу Вране, если тот так разозлился? Ну, а как теперь не пойти в суд? Газда Йово велел нанять адвоката и позавчера, повстречав Раде в городе, пригрозил еще раз — пусть и не думает прощать попу, если хочет остаться ему, газде, другом; а Раде известно, как оно бывает, когда газда тебе не приятель, а враг.
Вот несколько дней тому назад снял с Войканова сына Радивоя голову за то, что тот спьяна сказал, будто газда вечно обсчитывает его на поденной плате.
Не только подал на него в суд, но пригласил еще из уезда адвоката, такого краснобая, что без ножа режет, и Радивой осужден на заключение в тюрьму. На него же пали и судебные издержки. Счастье, что нечем платить!
На суде адвокат отца Вране, доктор Пилич, все удивлялся, что же происходит в наше время? Раньше такое не могло бы и присниться.
Бывало, молодые, завидев издали своего пастыря, вставали и с почтением прикладывались к его руке, а мы вот до чего дожили: какой-то молокосос осмеливается подать жалобу в суд на своего духовника, непреклонного патриота и народного радетеля.
Уж, конечно, отец Вране и не помышлял оскорбить кого-нибудь в храме господнем, где он единственный хозяин, он хотел лишь наставить на путь истинный заблудшую овцу — сегодняшнего истца. Затем, ссылаясь на известные параграфы закона, доктор Пилич просил суд снять обвинение со своего подзащитного… В возмещение за потраченное время, суточные и дорожные расходы он потребовал сто крон.
Адвокат Раде предложил коллеге не отвлекаться от существа дела. В данном случае отец Вране выступает перед судом не как пастырь доверенного ему стада, а как любой смертный. Оскорбил ли он своим поступком истца? Да, оскорбил! Об этом нам только что рассказали свидетели, подтвердив всецело приведенные в обвинении факты, следовательно, обвиняемый должен понести предусмотренную законом кару, и на него должны пасть все судебные издержки. Он так же, как и его коллега, потребовал в возмещение за потраченное время, суточные и дорожные расходы сто крон.
Раде слушал своего адвоката, и ему было почти стыдно: зачем он против собственной воли впутался в господские дела? И ушел из суда, не дождавшись решения.
Судья объявил приговор: священник Вране присуждается к двум дням тюремного заключения или, согласно закону, к соответствующему штрафу.
Адвокат отца Вране подал кассационную жалобу.
Высшая инстанция уважила жалобу священника: сняла с него обвинение, а судебные издержки возложила на Раде.
Когда жившие в уездном городе друзья и приятели отца Вране телеграфировали ему о благополучном исходе дела, служитель зазвонил в оба церковных колокола точь-в-точь так, как трезвонил несколько лет тому назад при виде епископской кареты, в которой его преосвященство объезжал свою епархию.