Паутина и скала
Шрифт:
Он повернулся и обратился к приятелям, в голосе его звучали серьезное предостережение и глубокое удивление:
– Кажется, юный Обезьянус хочет броситься в драку. Как ду shy;маете, следует нам принять меры?
– Да, да, – с готовностью ответили остальные и еще больше приблизились к дереву.
На минуту воцарилось зловещее, ликующее, напряженное молчание, все смотрели на мальчика, а тот под их взглядами лишь тяжело, часто дышал и чувствовал, как у него сильно, от shy;рывисто бьется сердце. Потом Виктор Мансон неторопливо вышел вперед, протянул короткую, толстую руку, широкие ноздри его загорелого,
– Ну-ну, Обезьянус. Не артачься, маленький Обезьянус. Смирись и прими неизбежное, маленькая Обезьянка!.. Сюда, Макака! Иди, Макака! Сюда, Макака!Иди, Макака! Иди, полу shy;чай свои орехи – Макаша-Макаша-Макаша!
И пока его приятели отвратительно хохотали, Виктор Мансон снова шагнул вперед, его загорелые короткие пальцы с бородавка shy;ми на тыльной стороне сомкнулись на левой руке мальчика; вне shy;запно мальчик вздохнул в слепом кромешном ужасе и горькой му shy;ке, он знал, что должен умереть, никогда больше не дышать с позо shy;ром в тишине и покое, или утратить всякую надежду на легкость в душе; в его невидящих глазах что-то расплылось, потемнело – он нырвался из коротких пальцев с бородавками и ударил.
Нанесенный вслепую удар пришелся по толстой, загорелой шее, и она с бульканьем подалась назад. Жгучая ненависть на миг застлала мальчику глаза и вернула им зрение; он облизнул губы, ощутил горечь и, всхлипывая горлом, двинулся к ненавист shy;ному лицу. Сзади его крепко схватили за руки. Держа мальчика, Сид Пертл заговорил, его противный голос звучал с угрозой и уже неподдельной злобой:
– Постойте-постойте! Погодите, ребята!..Мы просто шутили с ним, так ведь, а он в драку полез!..Верно?
– Верно, Сид! Так и было!
– Мы-то думали, он мужчина, а это, оказывается, маленький злючка. Просто подшучивали над ним, а он разозлился. Не можешь принимать шутки по-мужски, да? – негромко, зловеще произнес Сид в ухо своему пленнику и при этом слегка встряхнул его. – Ты просто маленький плакса, скажешь, нет? Трус, бьющий исподтишка.
– Пусти, – выдохнул мальчик. – Я покажу тебе, кто плакса! Покажу, кто бьет исподтишка!
– Вот как, малыш? – спросил Виктор Мансон, тяжело дыша.
– Да, вот так, малыш! – злобно ответил мальчик.
– А кто говорит, что это так, малыш?
– Я говорю, малыш.
– Лучше не напрашивайся, а то получишь!
– Сам получишь!
– Вот как?
– Да, вот так\
Наступила пауза. Мальчик, тяжело дыша, кривил губы; во рту у него ощущался едкий, отвратительный вкус, сердце противно сжималось от животного страха, голова чуть кружилась, под ло shy;жечкой образовалась какая-то пустота, колени слегка подгиба shy;лись, исчезло все недавнее золото дня, пение, зелень; в солнечном свете осталась только противная белизна, все виделось с какой-то неприятной резкостью; лица противников внезапно заострились, в резких взглядах засквозила острая ненависть, у обоих пробуди shy;лась древняя жажда убийства.
– Ты лучше не задавайся, – неторопливо произнес Виктор Мансон, тяжело дыша, – а то
кто-нибудь тебя отделает!– И ты знаешь, кто?
– Может, знаю, а может, и нет, не скажу. Это не твое дело.
– И не твое тоже!
– Может, – сказал Виктор Мансон, жарко задышав и сделав крохотный шажок вперед, – может, я сочту, что мое!
– Что оно твое, счесть можешь не только ты!
– Знаешь кого-нибудь, кто этого хочет?
– Может, да, а может, нет.
– Уж не ты ли?
– Может, да, а может, и нет. Вот тебе и весь сказ.
– Ребята, ребята, – заговорил Сидни Пертл спокойно, на shy;смешливо. – Вы злитесь друг на друга. Разговариваете в резких тонах. Так, смотришь, у вас и до драки дойдет – где-нибудь к Рождеству, – негромко съязвил он.
– Если он хочет выяснить отношения, – злобно сказал Вик shy;тор Мансон, – то знает, что надо делать.
– И ты тоже знаешь!
– Ребята, ребята, – мягко съязвил Сидни Пертл.
– Деритесь, деритесь! – сказал Гарри Нэст и украдкой хихикнул. – Ну, когда начнется настоящая драка?
– Черт возьми! – грубо вмешался Карл Хутон. – Они не хотят драться. Оба до того трусят, что вот-вот намочат штаны. Хо shy;чешь драться, Мансон? – вкрадчиво, жестоко спросил он, угро shy;жающе подходя к нему сзади.
– Если он хочет выяснить отношения…- начал снова Мансон.
– Ну так выясняйте! – выкрикнул Карл Хутон с грубым сме shy;хом и сильно толкнул Мансона к его схваченному за руки про shy;тивнику. Сид Пертл толкнул своего пленника навстречу Мансону; через секунду они, пригнувшись, кружили друг перед другом. Сид Пертл спокойно произнес:
– Если они хотят подраться, не мешайте! Отойдите назад, дайте им место.
– Стойте!
Это слово прозвучало почти монотонно, но с такой спокой shy;ной, непоколебимой властностью, что все ребята остановились и с изумлением посмотрели в ту сторону, откуда оно раздалось.
Небраска Крейн, держа на плече биту, приближался к ним с другой стороны улицы. Шел он ровно, не ускоряя шаг, лицо его ничего не выражало, черные индейские глаза неотрывно смотре shy;ли на всех.
– Стойте! – повторил он, подойдя вплотную.
– В чем дело? – спросил Сидни Пертл, изображая удивление.
– Оставьте Обезьяна в покое, – ответил Небраска Крейн.
– А что мы сделали? – спросил Сидни Пертл с видом пол shy;нейшей невинности.
– Я видел, – упрямо, монотонно ответил Небраска, – вы все четверо прицепились к нему; отстаньте от него.
– Отстать? – запротестовал Сид Пертл.
– Ты слышал, что я сказал!
Карл Хутон, более жестокий, смелый, менее осторожный, чем Сид Пертл, грубо вмешался:
– Тебе-то что? Какое твое дело, что тут у нас?
– Я считаю это своим делом, – спокойно ответил Небраска. Обезьян, – продолжал он, – иди ко мне.
Карл Хутон встал перед Уэббером и спросил:
– Какое у тебя право указывать нам, что делать?
– Уйди с дороги, – сказал Небраска.
– Кто заставит меня?- спросил Карл Хутон, вызывающе надвигаясь на него.
– Карл, Карл, оставь, – негромко, предостерегающе сказал Сид Пертл. – Не обращай внимания. Раз уж он так взбеленился, не связывайся с ним.
Послышались негромкие, предостерегающие голоса и других