Паутина судьбы

— Ты в порядке? — видеть Паркера в этом костюме дико, только голос его уже знаком и привычен, от неловкости спасает. Она давит из себя жалкое подобие улыбки, да Питеру кажется, что она вот-вот пустит слезу. И от этого сам расплакаться готов. Что же могло её так огорчить?

Но с вопросами не лезет, только сумку отдает, да, набравшись смелости побольше, подхватывает на руки и направляется, передвигаясь по крышам, к ней домой. Стоун на удивление не сопротивляется, только в шею ему утыкается и прижимается ближе, словно упасть боится. Как будто Питер позволит подобному произойти.

Оказавшись на её балконе, который был почему-то открыт, Стоун спокойно вошла в квартиру.

— Постой, почему балкон открыт? Воры? Давай я войду первым, — и храбро выпячивая грудь, шагает в темноту.

— Паркер, я просто оставила на проветривание, — смеется Ева, слегка касаясь спины парня в районе лопаток и обходит. Наконец-то она улыбнулась, а то парень был волосы себе на голове рвать — вдруг ей это смешным покажется?

— Слишком холодно для такого, да и опасно, — тяжело сглатывая, пытается говорить спокойно и как обычно. И, кажется, у него это получается.

— Никто кроме тебя на 15-й этаж забираться не станет, — отрицательно качает головой, включая свет. Сапоги сняла сразу же, чтобы пол не вымазывать. А Паучок так и остался стоять на пороге, не желая что-то испортить или наследить, аки невоспитанный и наглый питомец.

Питер хмурится, не видя ни гирлянд, ни подарочных носков над камином, и тем более ёлки. Словно на дворе нет никакого праздника, счастья и улыбок. Всё как-то обычно, и даже немного хмуро, уныло.

Нет никаких семейных фотографий, милых безделушек или трофеев. Словно она живет совершенно одна. От этого становится не по себе и даже как-то немного стыдно, что раньше её печали не замечал.

— Постой, не убегай только, — скинув курточку, поспешила куда-то вглубь квартиры, заставляя Питера от невеселых мыслей отвлечься. Что это она вдруг задумала что-то?

— Так, Паркер, закрой глаза, и не смей поглядывать, — выглядывает из-за угла, аки кошка, что поиграться решила. Брюнет непроизвольно улыбается и думает, что её и правду домой хочется забрать, пригреть и обласкать. — Если будешь жульничать — на твоей совести останется, понял? — выглядит наигранно серьезно, да вот глазища вновь сверкают задорно.

И Питер послушно глаза закрывает, и прислушивается к её тихим, но быстрым шажкам.

Для пущей бдительности Ева берет его руку и кладет ему же на лицо, чтобы уж наверняка не увидел ничего. На такое недоверие даже обижаться не хочется, но вот увидеть её в этот момент — жуть как желание изнутри съедает.

— Только не дергайся и в окно не выпрыгивай, Паркер, — слышит совсем близко со своим лицом и вновь начинает забывать, как дышать.

Ева же аккуратно поднимает нижнюю часть его маски ровно до носа, открывая себе взор на губы. У Питера бабочки в животе и розовые мечты, а также несбывшеися надежды.

Он чувствует касание к своим губам, потом напор усиливается, заставляя рот открыть, внутрь пустить. И вкусно так, не слишком сладко, как раз так, как он любит.

Только вот реальность далека от ожиданий — Ева ему печеньку в рот засунула, кажется, в знак благодарности за помощь.

Хотелось от обиды и собственной глупости заплакать, как ребенок, которого обманули и вместо сладкой ваты дали горькие лекарства.

— Вкусно, — признается честно, да губы кривит в улыбке, потому что неловко очень, да и истерика подкатывает.

Маску быстро обратно натягивает, продолжая жевать. Наконец-то глаза открывает и назад шарахается, потому что Ева близко-близко была. Ещё чуть-чуть и поцеловались бы…

— Ты о чём подумал, Паркер? — глаза хитро щурятся, на губах непривычно широкая улыбка. Оказывается, у неё на левой щеке ямочка есть. Маленькая и миленькая очень. Так и хочется пальцем тыкнуть.

И благо, на нём маска, и свои красные от смущения щеки он удачно прячет. Да вот только уверен, что Стоун и так всё видит и знает, и никакой костюм героя не спасет.

— Д-да ни о чём таком! — истерично выкрикивает, заикается, едва не падает на ровном месте. Разворачивается, чтобы выскочить на балкон и трусливо сбежать. Да вот в окно впечатывается с глухим ударом, тут же за голову хватаясь от боли.

Черноволосая сперва вздрагивает от его резких действий, а потом смешок издает непроизвольно. Милый такой паучок, хотя пауков она не переносила вовсе. Очаровашка и душка. Удивительно даже, что такой светлый и добрый паренек носится с ней, как курица с яйцом. Наверняка просто жалеет, ведь друзей у неё-то нет. Вот и проявляет небывалое великодушие, выдерживая и её ворчание под нос, и взгляды колючие, и мину кислую.

— Где твои родители? — совершенно неожиданно задает вопрос, от которого настроение стремительно летит вниз, а улыбка исчезает с лица. И Питер готов вновь удариться головой, ибо придурок полный, заставил грустить, когда она только повеселела, и кажется, показала ещё одну свою сторону.

— На работе, — отводит взгляд и непроизвольно сама себя обнимает. — В Японии, кажется, — добавляет чуть тише, тяжело вздыхая. — И увижу я их, возможно, это в лучшем случае — месяца через три, не раньше. Как обычно, в общем, — горько улыбается и пожимает плечами, мол, с этим поделать ничего нельзя.

— И часто ты празднуешь всё одна? — Питер сдерживает злость, сжимая кулаки. Как такое очарование, что прячется сперва за иголками, можно покидать и не дарить любовь ежесекундно?

— Ну, кажется, уже это лет так пять, — нервно ведет плечом, чувствуя, что Питер Паркер первый, кому она об этом рассказала. Потому что тема слишком болезненная, показаться нытиком или слабой тряпкой не хотелось никак. Она привыкла.

— Я в норме, — говорит чуть громче, на собеседника своего смотря. И не совсем понятно — Питера она в этом убеждает, или всё же себя?

Паутинник маску свою снимает одним резким движением и к ней за два шага добирается, совсем позабыв о том, что вымазывать пол не хотел. Смотрит на неё своими теплыми карамельными глазами, губы недовольно поджимает и дышит тяжело, словно пробежку совершил вокруг дома. Ещё и волосы кудрявые растрепанные образ (привлекательный) завершают.

И даже одну перчатку снимает, осторожно её щеки касаясь, сам дрожит и мурашки девушки передает. Большим пальцем делает круговые движение, ощущая невинную мягкость кожи. Лбом к её прислоняется и ведьмовскими глазами любуется.