Паутина удачи

По доскам пола мягко прокрался помощник Фрола Кузьмича. Поскребся в дверь, вызывая машиниста за порог, и передал новый приказ, исправленный. Строго уточнил: ошибка со временем возникла при переписывании, совещание намечено на девять вечера. Дед солидно прокашлялся, взял приказ и написал на обороте, едва не доведя усердного переписчика до обморока: «Отработав восемь часов у котла, совещаться ночами не в силах. Неурочное время и неполезное дело. Утром же следует на дрезине осмотреть участок и лишь затем тратить силы на начальственную суету, обеспечив работой ремонтную бригаду».

– Вы совершенно испортили официальную бумагу, – ужаснулся помощник.

– Наоборот, довел до ума, – резковато уточнил дед. – Иди передай. Заодно скажи, что пока тут начпоезда я. Дела не переданы, вы шибко любите дверь запирать, и некстати.

Когда шаги по коридору удалились и скрипнула дверь тамбура, Корней ссутулился, вернулся на свою лавку. Мрачно усмехнулся, глядя на Короля.

– Последнюю ночь живем спокойно, – отметил он.

– Удача – кошка полосатая и когтистая, – зевнул Король в ответ. – Перетерпим и этот изгиб ее характера. Ты не переживай заранее, дед. И не зли нашего начпоезда прежде срока, просто пиши важное в свой листок. Поводов для заметок, как я понимаю, он даст немало.

Корней согласно вздохнул и стал разбирать постель. После длинного перегона, пройденного полным ходом, он устал. Признаваться в этом не желал, полагая утомление признаком старости. Король о дедовых страданиях догадывался и потому сам вмешиваться не стал, позвал Олега, тихо пристроившегося у синей холодной вечной свечи в закутке сына.

– Займись-ка практикой, – шепнул он. – Поставь деду диагноз и назначь лечение. Я пока пройдусь.

Олег кивнул, принес свою холщовую сумку и порылся в ней, присев на край дедовой лежанки.

– Поясничные боли есть итог долгого сидения в неудобной позе, – важно начал вещать мальчик, откупорив баночку с перечной мазью. – Они бывают у всякого, даже у малых детей. У вашего Сани тоже, когда он усердствует в занятиях.

– И у тебя? – понадеялся дед. Страдать болями в столь юной компании ему показалось не зазорным.

– Вчера я едва разогнулся, – шмыгнул носом Олег. – Давайте лечиться, дед Корней. Я вам прописываю перечные растирки, а затем аппликацию меха либо войлока на больной участок.

– Эк ты умно завернул про овчину, – поразился дед, прикрывая глаза и расслабляясь. – Ну а, положим, ежели не полегчает?

– Воспользуемся более действенными методами, – не смутился Олег. – Я как раз учу уколы иголками. Способ пока применяется ограниченно, он не из наших мест происходит. Но ректор Юнц прислал мне наилучшее пособие с полной картой точек.

– Знаешь, покуда остановимся-ка мы на этой… аппликации, – попросил Корней.

Перечная растирка уже грела. Пальцы у щупленького Олега оказались на удивление крепкими и ловкими. Они разминали поясницу, мелко разбирали мышцы по волоконцу, гладили, мяли, теребили, похлопывали. Корней еще раз вздохнул, полностью расслабляясь, и, к собственному удивлению, немедленно заснул. Утром он очнулся до зари, бодрый и отдохнувший. Овчина давно сбилась в сторону, а тепло и легкость в пояснице остались. Дед потянулся, чувствуя себя совсем еще не старым. По комнате тихо, как тень, сновала Лена, собирала на стол ранний завтрак. Улыбнулась отцу, подставила таз, подала полотенце, набрала в ковшик воды:

– Вставай. Король сказал, надо людей собрать и по-человечески встретить начальника. Чтобы его сразу увидели, каков есть. И чтобы он знал, куда пришел работать. Он ведь, судя по всему, из станционных, настоящего ремпоезда не видел иначе как через окошко своего домика…

– Защищаешь? – удивился Корней.

– Нет. Ты меня знаешь, тятя. Я сперва объясняю, за что накопила обиду, а уж после и бой могу дать.

– Оно да, оно разумно, – вздохнул дед, умывшись.

Вернув полотенце, Корней натянул чистую рубашку и одобрительно глянул на лавку, где уже были выложены его фуражка, куртка, наглаженные брюки. Сапоги жирно и ровно блестели: их начистил Саня. Дед оделся, быстро опустошил тарелку, выпил обжигающе горячий чай и вышел из комнаты.

У насыпи тупиковой ветки путей вдоль состава стояли едва ли не все обитатели поезда. Ближе к голове состава – мастер-ремонтник по паровозу и пара его помощников, затем подручные самого Корнея. Далее Король – бригадир ремонтников – и его старшие по всем трем малым бригадам. Люди переговаривались и выглядели обеспокоенными. Дружно закивали, поклонились, приветствуя Корнея и признавая его право старшего. С надеждой проводили взглядами: этот начальник свой, понятный и привычный. Может, он и новому растолкует, как следует дело вести, не ломая устоявшийся порядок.

Фролу Кузьмичу о собрании сообщил посыльный, совсем недавно. И начпоезда едва успел спуститься по сходням своего вагона, озираясь с немалым удивлением. Кажется, он лишь теперь осознал: под его рукой две сотни душ. Это лишь взрослые! А еще есть дети, вон их сколько – только что под колесами не ползают. Магистральный ремпоезд – большая структура. Самодостаточная, как порой говорил Михаил Семенович. Дед Корней подошел к новому начальнику, поправил фуражку – то ли поздоровался, то ли приложил пальцы к околышу, приветствуя совсем уж официально, даже по-военному.

– Принимайте ремпоезд, Фрол Кузьмич. Я вас проведу и со всеми тут познакомлю. Люди у нас толковые, грамотные и работящие. Мы на хорошем счету, всегда сдаем участки без недочетов, на «отлично». Я был заместителем начальника, покуда не прислали инженера, а теперь вернусь к основному делу, стану работать исключительно как машинист. Это вот мой помощник, кочегары, мастер-ремонтник нашего паровоза и всего состава, его подручные. Далее… Вот начальник объединенной ремонтной бригады. Его первый помощник, старшие малых бригад.

Корней указывал на людей, они называли свои имена, иногда добавляли пару-тройку фраз по поводу дела или просто приветствовали Фрола Кузьмича. Тот кивал, неуверенно улыбался, часто оборачивался к помощнику, проверяя, записываются ли имена и ведется ли протокол. Очень хотелось новому начальнику внедрить свой, нелепый для поезда, порядок… А пока приходилось идти на поводу у Корнея, ловко подстроившего знакомство вне планов и расчетов. Все проходило неплохо, даже складно, пока не назвал себя Король. Он еще говорил, представляя Сашу и остальных, а начпоезда уже не слушал, с нескрываемым, прямо-таки суеверным ужасом глядя на страшного человека. Проклятого! Безымянного! Отмеченного шрамом черной, как смоль, смертельной ночной удачи…

От эдакого ужаса Фрол Кузьмич сразу и решительно отвернулся, желая видеть перед глазами нечто более понятное и простое. Например, Корнея. Ершистого, ворчливого, но имеющего фамилию, не состоящего под судом и работающего в поезде добровольно, за жалованье.

– Пройдемте-с в мой вагон, – тихо предложил Фрол Кузьмич. – Важно решить многие вопросы сразу. В том числе оформить передачу дел. Опять же я человек одинокий-с, мне потребуется экономка.

– Так ведь как с осмотром участка-то? – Брови деда поползли вверх, глубже сминая лоб морщинками.