Паутина жизни. Последняя любовь Нельсона

Многое, что пережила Эмма, не будучи в состоянии объяснить себе, стало ей теперь ясным. Безумие короля Георга III; изменчивое, то распущенное, то по-детски вздорное поведение его сына; страсть к гашишу мисс Келли; бесконечные, ежедневные сообщения в газетах о бессмысленных выходках, самоубийствах; разнузданность клуба адских огней; пьянство, азарт, нарушение супружеской верности, оплевывание всего высокого и святого — не было ли разве все это признаками страшной болезни?

Словно удушливое облако, надвинулась новая чума на народы и государства Европы, отуманивая головы, отравляя сердца. Люди превратились в слабых рабов разнузданных побуждений. Повелевать ими стало нетрудно: для этого только нужно было обладать твердой волей, холодно взвешивать, рисковать и располагать знаниями.

Но необходимое знание состояло в знакомстве с человеческими душевными движениями. А последние опять-таки являлись результатами жизни нервов. Кто был знаком с нервными токами, кто умел направлять их — тот был господином века.

В это познание и вводил Эмму доктор Грейем. Он не имел других намерений, кроме свойственной всем фанатикам страсти к прозелитизму. Он показывал ей всевозможные проявления нервных болезней, учил распознавать разницу между пляской святого Витта и истерией, сумасшествием и ипохондрией, меланхолией и слабоумием, бешенством и эпилепсией. При этом он обучал ее приемам магнетизации, которыми усыплял своих пациентов, ломал их сопротивление и направлял их волю. А однажды он предоставил Эмме случай испробовать свои силы на практике.

Еще будучи тринадцатилетним мальчиком, Горацио Нельсон, сын деревенского священника, стяжал в экспедиции к Северному полюсу славу бесстрашного моряка. Позже участие в войне с Испанией увеличило эту славу. Ему одному Англия была обязана завоеванием крепости Сан-Жуан и острова Сан-Бартоломео. В убийственном климате, среди тропических дождей, юный капитан победоносно закончил экспедицию. Вернувшись на родину с подорванным здоровьем, видя, что врачи почти отказываются от него, он заинтересовался методом доктора Грейема и обратился к нему за помощью, причем сделал это тайно, без ведома своих близких.

Когда Эмма, вызванная доктором Грейемом, входила к Нельсону, она ожидала увидеть грубого, закаленного ветром и непогодой моряка. Но вместо этого она увидела юношу не более двадцати трех лет, с узким, тонким лицом. Расслабленный, исхудалый, сидел он в кресле, не будучи в силах двинуться; но огонь больших глаз выдавал присутствие страстного духа в слабом теле.

Объятый нетерпением и гневом на болезнь, удерживавшую его вдали от войны, он попросил доктора Грейема выслушать его. На Эмму, которая стояла в стороне, он не обратил ни малейшего внимания. Под густой вуалью, которую она неизменно носила в присутствии посторонних, он не мог видеть ее лица. Но когда по знаку доктора Эмма подошла ближе, он смутился; его глаза широко открылись, а пламенный взгляд попытался проникнуть сквозь толщу вуали.

— Что это за женщина? — взволнованно крикнул он. — Странный аромат исходит от нее! Я не хочу этого! Пусть она уйдет!

Он сделал усилие встать. Но слабость просто приковала его к месту, и он посмотрел на Эмму с выражением страха и отвращения.

Эмма не ответила ни слова. Как ее учил доктор, она уселась против Нельсона, лицом к лицу, и положила ему обе руки на плечи. Он сейчас же вздрогнул всем телом, затем, словно мучимый жестокой пыткой, громко закричал и попытался высвободиться из ее рук.

Однако его сопротивление возбудило в Эмме прилив воли. Стиснув зубы, сосредоточив все свои мысли на поставленной задаче, она медленно заскользила руками с плеч Нельсона вплоть до кончиков пальцев и крепко придержала его на несколько мгновений за большой палец. Два-три раза повторила она эти движения, и мало-помалу резкие судороги Нельсона сменились легкой дрожью. Затем и дрожь исчезла, мускулы лица разгладились, отвращение исчезло из взора.

Опыт удался. Гармония между Эммой и Нельсоном была установлена.

Она заметила это с торжествующей радостью. Она сама не знала почему, но при самых первых шагах ее навстречу больному в ней пробудилось желание испытать на этом ребячливом мужчине свою силу, подчинить его своей воле.

Пылая рвением, она продолжала пассы. Медленно склонилась голова Нельсона на спинку стула, глаза постепенно закрылись… он заснул.

— Видите ли вы меня? — тихо спросила она.

— Я вижу тебя! — сейчас же ответил он шепотом, отчетливо выговаривая каждое слово. — Ты прекрасна! К чему ты надела вуаль? Она не мешает мне! Твои глаза похожи на голубое море Сицилии, а твои уста пламенеют, как индийские кораллы!

И он описал лицо и фигуру Эммы образным языком, словно обладал глазами художника и душой поэта. А ведь он никогда не видел ее!

Доктор Грейем внимательно следил за происходящим.

— Он вполне в вашей власти, — сказал он, когда Нельсон смолк. — Если бы вы захотели, вы могли бы заставить его полюбить вас.

Он может услышать вас! — сказала Эмма, опасливо поглядывая на больного.

— Он может слышать только ваши слова, для него я совершенно не существую. Продолжайте спрашивать его! Чтобы помочь ему, я должен знать историю его болезни.

Эмма стала спрашивать, и Нельсон отвечал. Он подробно рассказал о всех припадках, случавшихся с ним с детства, и детально описал, как они происходили.

— Параличное состояние можно устранить, но против главного зла — падучей болезни — бессильна даже новая наука. Жаль этот сильный дух! Быть может, он стяжает великую славу, но останется навсегда несчастным человеком. Разбудите его, но нежно, очень осторожно!

Эмма взволнованно смотрела на его мальчишеское лицо. Мягким движением она простерла к нему руки, как бы желая поднять ему веки.

— Проснитесь! И улыбнитесь мне!

Нельсон сейчас же открыл глаза с тихой улыбкой, которая придала его истощенному лицу своеобразную прелесть.

Когда доктор Грейем спросил его, что он испытывал во время сна, он не мог ничего вспомнить.

На следующий день Эмма с трудом дождалась часа, когда лакей должен был ввести Нельсона. Мысленно она все еще продолжала видеть улыбку, с которой Нельсон взглянул на нее при пробуждении; она почти любила его за эту чистую, добрую улыбку.

Кроме того, ее радовала сила, которую она имела над ним. У нее было такое ощущение, словно этот человек принадлежал только ей одной, словно он — создание ее силы.

Но Нельсон не явился. Его отец, благочестивый человек и страстный противник новой науки, взял его из Лондона и увез на курорт. И этот мальчик тоже исчез из ее жизни, как Том, Ромни, Овертон. Все, все, что она любила, ускользало из ее рук!

Каждый вечер, когда Эмма лежала на «божественной кровати Аполлона», ее красота праздновала новый триумф. Весь Лондон говорил о ней, старался разузнать ее имя, происхождение, прошлое.