Паутина

После этой беседы Эйзентрегер позвал Лекса наружу.

– Хотите расстрелять меня из-за Интернета? – пошутил Лекс.

– Нет. Хочу, чтобы ты увидел одного человека.

Подвел его к вездеходу, открыл дверь.

В салоне сидела Алина. В пуховике, с коротким ежиком волос, какой обычно отрастает после недавней стрижки налысо, Лекс не сразу узнал ее. Впрочем, дело было не в одежде и не в стрижке.

Ей сделали пластику, причем настолько качественную, что от ужасных шрамов не осталось и следа.

– Холодно. Не холодно. Холодно. Не холодно.

Рядом с ней сидела мордатая тетка в каком-то полувоенном комбинезоне. Тетка смотрела строго перед собой и не шевелилась, словно статуя.

– Холодно. Не холодно.

Алина чуть-чуть поежилась, и этот жест внезапно вызвал у Лекса какие-то старые воспоминания.

Она похожа на ту девчонку, из-за которой они с Ником поругались. Как же ее… Синка. Да, точно, Синка. С глазами разного цвета и характером ласковой стервы.

Только Алина выглядит моложе. Стрижка другая. И глаза…

Невольно Лекс нагнулся и посмотрел ей в глаза.

– Одинаковые, – пробормотал негромко.

– Что ты сказал? – спросил Эйзентрегер.

– Нет, ничего. Я ее не узнал сразу.

– Ей делали операцию лучшие пластические хирурги. К сожалению, пока это все, что мы смогли.

– Холодно. Не холодно. Холодно. Не холодно, – бормотала она.

– Это нельзя вылечить?

– Можно, – сказал Эйзентрегер. – Наши специалисты полагают, что эта травма вызвана искусственно.

– Что значит – искусственно?

– Черепная коробка не повреждена, однако в мозгу имеются следы, которые обычно возникают после сильного удара. Очень сильного. Но тогда у нее череп должен был разлететься вдребезги, а на нем никаких следов повреждения нет.

– И какие могут быть этому объяснения?

– Возможно, это врожденная патология. Ты давно ее знаешь?

– Чуть меньше года, а что?

– Я посмотрел о ней кое-какую информацию, – сказал Эйзентрегер. – Она попала в пожар, в котором погибли ее родители?

– Шесть лет назад.

– Ужасный случай.

– Там она и получила эту травму, – сказал Лекс.

– Возможно, – пробормотал Эйзентрегер.

– Это не врожденное, она была нормальной до того случая. Ее тетя лучше знает подробности, она с ней шесть лет возилась.

– Да, да… ее тетя, – пробормотал Эйзентрегер. – Талантливый психоаналитик.

– Евпатьевна – психоаналитик? – удивился Лекс.

– Кто? Ах, да. До того, как случился пожар, она долгое время изучала психоанализ. Автор нескольких занятных статей по прикладной психологии. Даже читала лекции в некоторых престижных университетах мира. А потом все бросила ради больной племянницы. Разве ты не знал?

Лекс пожал плечами и не ответил. Эйзентрегер тоже посмотрел на девушку.

– Холодно. Не холодно. Холодно. Не холодно.

– Зачем вы ее сюда привезли? – спросил Лекс. – То есть, я хочу сказать, что рад ее видеть, но это необязательно было делать. Сеанса по голографу было бы…

– Она тут проездом. Направляется чуть севернее. Если честно, ваша встреча случайна. Надеюсь, эта случайность приятна.

– Вы везете ее в Арктику?

– Да.

– На вашу секретную базу?

– Да. Откуда ты про нее знаешь?

– Рассказал кое-кто из Синдиката.

– Этот кое-кто, похоже, занимает высокий пост в Синдикате. Информация о Четвертом рейхе и нашей арктической базе, насколько мне известно, доступна не всем агентам этой организации.

Лекс пожал плечами. Он понятия не имел, какой Бад занимает пост.

– Зачем вы ее везете в Арктику?

– Возможно, там ей смогут помочь. Она будет находиться здесь несколько дней, потом ее заберут. Выводи ее, Хельга.

Статуя ожила – мордатая тетка осторожно взяла Алину за руку и произнесла несколько раз:

– Выходи. Выходи. Выходи.

Алина поднялась и, продолжая бормотать про холод, стала вылезать из вездехода при помощи Эйзентрегера. Лекс не сразу понял, что тетка разговаривала с Алиной на немецком, а слова ему перевел переводчик.

– Херст покажет вам, где вы расположитесь, – сказал Эйзентрегер Хельге и махнул в сторону жилого блока.

– А где ее тетя?

– В надежном месте, под прикрытием нашей службы безопасности. Как будет возможность, мы отправим ее к девочке.

– Она долго там будет находиться? – Лекс махнул в сторону севера.

– Не знаю, – задумчиво произнес Эйзентрегер. – Я хотел тебя спросить. Это ведь твои соседи? Алина и ее тетя.

– Да.

– Не родственники, не друзья… Просто соседи, с которыми ты знаком меньше года? Ты оплатил ей лечение в «Китано апгрейд», пятьдесят шесть тысяч евро.

Лекса разозлила такая осведомленность Эйзентрегера.

– Вас удивляет, что можно помогать незнакомым людям? – с вызовом бросил он.

– Нет, что ты. – Эйзентрегер поднял руки. – Наши компании тоже занимаются благотворительностью, и я прекрасно понимаю…

– Это не благотворительность, – перебил его Лекс, услышав переведенное слово. – Это называется помощь.

Штурмбанфюрер улыбнулся снисходительно. Посмотрел на Лекса внимательно и, не скрывая насмешки, сказал:

– О да, извини. Конечно. Это не благотворительность. Помощь. Ты отдаешь что-то ненужное тебе тому, кто в этом нуждается. Например, деньги. У русских это называется помощь. В остальном мире это называется благотворительностью.

– Я отдал пятьдесят тысяч, если вы про ненужное. Если перевести это во время, которое я потратил, чтобы заработать… – Лекс разозлился еще больше, поняв, что оправдывается перед Эйзентрегером. – Вам что, надо заплатить за лечение? Сколько?

– Не надо ничего платить, – поморщился Эйзентрегер. – Я помогаю твоей знакомой, потому что ты мой партнер, мой друг. И поверь, я сделаю все возможное, чтобы… – он посмотрел в сторону блока охраны, куда заходили немка и Алина, – чтобы помочь ей. – Он повернулся к Лексу. – И я надеюсь, что ты тоже сделаешь все возможное, чтобы помочь мне. Ты и команда, которой ты руководишь.

– Я пока ими не руковожу, – сказал Лекс.

– Думаю, этот вопрос уже решен. Что ж, мне пора. Рад был познакомиться лично.