Паутина

За сдвинутыми столами вполне одобрили взаимопонимание земляков.

— Дюжинник распекает нерадивого патрульного, — анекдоты так и сыпались из Кама. — «У тебя на мундире не хватает пуговицы! Ты что же — решил самовольно разоружаться?»

— А про кабатчиков знаешь? — спросил изрядно нагрузившийся лесич.

Ют спрашивает: «Есть у вас дикая утка?» — «Нет, — отвечает кабатчик, — но есть домашняя. И специально для тебя мы ее так раздразним, что злее дикой станет!»

— Будто злая утка вкусней! — заржали за столами. — А про пьяниц?

— Пьяный ют пристал к дюжиннику, тряся своим аппаратом, чтобы тот сделал ему групповой портрет, как на картинах у лесичей. «Да как же я его тебе сделаю, — озадачился дюжинник, — раз ты один?» Мимо проходил лесич и посоветовал: «Сделай ему портрет, только пусть сначала расположится полукругом…» А вот еще анекдот. Патруль в дозоре наткнулся ца юта, который шел, согнувшись под тяжестью столба с указателем «В Козырьград». «Куда ты его тащишь?» — удивилась дюжина. «Я иду к Ко-зырьграду, — объяснил ют, — и не хочу заблудиться».

— Со столбом точно не заблудится, — решили в трапезной. — Стрелка завсегда направление укажет, куда ни поверни.

— Для идиота любое направление — правильное!..

Наутро Рой опять отправился в одиночку по каким-то своим таинственным делам, а Лес гулял по Холмграду. В сумерках они встретились, вывели из конюшни Банана и Верного, оседлали и отправились ко Двору. У южных ворот их уже ожидал Ог Нев, крытыми переходами сопроводил до княжеской трапезной и усадил в дальнем углу длиннющего стола. Гостей было много, но до прихода князя к еде не притрагивались.

Пропели рога, распахнулись разукрашенные затейливой резьбой двери, и в зал, ярко освещенный свечами и букетами жар-цвета, вступил Кед Рой. Доходяга оказался могучего вида мужчиной с русой бородой и в яркой одежде. Он уселся в кресло и единым духом осушил кружку вина. Гости прокричали славу и тоже припали к кружкам. Потом все дружно накинулись на жареную телятину и поросятину, на разнообразнейшую рыбу и дичь, а когда начали отваливаться от стола, сыто отрыгивая, появились музыканты. Выступил фокусник, за ним берегиня. Водяную женщину притащили в золотом корыте, но все равно песня ее Лесу не понравилась. А прочие гости остались довольны: дружно бросали в корыто золотые монеты.

Кед Рой утер рукавом слезы и сказал, что песня очень уж грустная, а вот нет ли среди приглашенных такого, кто сумел бы развеселить компанию.

— Я могу, князь, — сказал маг и поднялся из-за стола.

— Кто ты? — спросил Кед Рой.

— Я — Фома Беренников.

— Уж не тот ли ты веселый человек, что знает превеликое множество анекдотов про патрулей, ютов и лесичей? Не про тебя ли мне докладывали вещуны?

— Весьма возможно, что именно тот самый и есть.

— Вот и спой нам песню повеселей, раз ты такой веселый.

Маг смело вышел на возвышение для выступлений и достал из штанов что-то блескучее. Никто и не понял, куда он там лазил: никакого кошеля на поясе Фомы не было. Маг положил блестящую штуковину в левую ладонь, а пальцами правой принялся по ней настукивать. В зал полилась удивительная музыка — громкая и чистая, а главное — до того задорная, что многие не выдержали, невольно выскочили из-за стола и принялись приплясывать. Лес и себя поймал на том, что ноги его отстукивают под столом ритм незнакомой мелодии.

Фома запел. Нову показалось, что лучшего голоса он в жизни не слышал.

Как да во лесу дремучем, по сырым дуплам и сучьям и по норам по барсучьим мы скучаем и канючим. Так зачем сидим мы сиднем, скуку да тоску наводим? Ну-кася, ребята, выйдем — весело поколобродим! Мы — ребята битые, тертые, ученые, во болотах мытые, в омутах моченные. Как да во лесу дремучем что-нибудь да отчебучим — добра молодца прищучим, пощекочем и помучим, Воду во реке замутим, пугал на кустах навесим, пакостных шутих нашутим — весело покуролесим! Берегини, лешие! Души забубённые! Ваше дело — пешие, наше дело — конные. Первый баловник в округе — я гуляю бесшабашно. У меня друзья-подруги — даже самому мне страшно. К их проказам не привыкну — до того хитры ребятки. Да и сам я свистну-гикну — аж душа уходит в пятки. Не боюсь тоски-муры, если есть русалочки! Выходи, кикиморы! Поиграем в салочки! Ты не жди, купец, подмоги — мы из чащи повылазим да и на большой дороге вволюшку побезобразим. Ну-ка, рукава засучим, путника во тьме прижучим, свалим и в песке зыбучем пропесочим и проучим. Зря на нас ножи точите, умники речистые! Все путем у иножити, даже совесть чистая. [4]

4

Текст Владимира Высоцкого, искажен.

Все были поражены необычными словами, музыкой, голосом. Во время исполнения лесичи хмурились, хохотали, всплескивали руками. Минут на пять после того, как затих последний звук, в трапезной установилась такая тишина, что стало слышно, как под столом собаки грызут кости. Потом все повскакали с мест и принялись бурно выражать одобрение. Сам Кед Рой поднялся, взошел на помост, обнял мага и трижды расцеловал:

— Спасибо, распотешил. Ни разу такой песни не слышал. И смешно, и грустно, и плясать хочется! Вот что, Фома Беренников, оставайся-ка ты у меня при Дворе. Отведу я тебе наилучшую опочивальню, кормить стану по-княжески, только обещай, что не раз еще споешь песню-другую. Согласен?

— Кто же от княжеских милостей отказывается?

— Тогда другая просьба. А не мог бы ты спеть про моего препоганого предка Кеда Роя Желтуху? Вот же был мерзкий старикашка! И дочка его такая же. Страшней чуды-юды, а воображала из себя! Хорошо, что этот обжора-желткоед недолго покняжил… Знаешь такую песню?

— Знаю, — уверенно заявил маг, а юный чародей опять подивился: ну откуда он мог знать, что его попросят спеть именно про Желтуху? На ходу песни не сочиняются. Это ж каким ведуном надо быть, чтобы заранее сложить складную историю про то и про другое — о чем бы ни попросили?..

— Песня про Кеда Роя Желтуху, — объявил маг, когда князь спустился с помоста и поудобнее устроился в кресле, — и про его страшенную дочь Роевну.

После второй песни началось такое! Князь до слез хохотал над позором родного дядюшки. Не отставали и прочие. Желтуху и Роевну в княжестве никогда не любили. А история, изложенная в песне, оказалась выдуманной от начала и до конца. Но никто почему-то даже не подумал, что сохатые людей не едят и со двора в лес не волокут, не вспомнил, что при княжении Желтухи в Лесном княжестве никакие чудища не объявлялись. Все одобряли умного лесича, который бочку хмельного меда предпочел перезрелым прелестям княжьей дочери.

— А что это за инструмент у тебя такой? — спросил Доходяга. — Никогда такого не видел. Уж больно красиво звучит.

— Микроорганчик называется, — сказал маг. — Раз он тебе понравился, то дарю, — и протянул князю блестящий инструмент с кнопочками. По размерам органчик как раз укладывался в ладонь. — Можешь сам играть, если у тебя слух хороший, а нет, так напой мелодию либо других попроси, органчик и подыграет. Только тогда обязательно нажми на вот эту рубиновую кнопочку.

Кед Рой нажал и запел.