Павел и Авель

Собственно говоря, он и был пиратом, и даже хвастался, напившись можжевеловой водки, что нападал в свое время на испанскую флотилию и отобрал у алчных испанцев награбленные ими в землях американских индейцев бесценные сокровища. Впрочем в это мало кто верил, так как описанное событие, реальное нападение капитана Пита Хейна на испанский Серебряный флот произошло в 1628 году, и никакой пират не смог бы дожить до столь почтенного возраста.

Старинная мебель, древние интерьеры коричневых оттенков, атмосфера заведения, находящегося в здании постройки XV века, располагала к дегустации местных напитков. Пробуя то пшеничное, то темное и тягучее пиво, Морозявкин постепенно впал в то состояние, когда цель визита в питейное заведение полностью определяется погоней за количеством выпивки. Он так и не услышал ту поучительную историю, которую Лесистратова вполголоса пересказывала графу и где фигурировали многочисленные обезъянки. Название таверны пошло от тех обезьян и прочих экзотических животных, которыми подвыпившие матросы пытались расплатиться за выпивку, не имея других средств. Колониальная экзотика шла на-ура, гравюры с изображением веселых зверьков украшали стены таверны, а удивлению Морозявкина, который увидел у себя на плече лохматую черную лапу, не было предела.

– Чур меня, чур! Черти! – завопил он пронзительным голосом, порываясь встать со стула и спрятаться за стойкой. К счастью граф быстро поймал его и в двух словах объяснил положение дел.

– Обезъян, значит? А я думал, черт хвостатый… и как ведь похожа, нехристь окаянная! – возмущался Вольдемар, отпаиваясь шипучим бельгийским пивом. На всякий случай он перепрятал кошель поглубже и мелко крестился свободной левой рукой.

– Да все пустяки, – успокаивали его граф Г. и Лесистратова. – Однако где же эти наши «друзья»? Уж полночь близится, а сих друзей все нет!

В это время в трактир вошла странная парочка. Больше всего она напоминала аббата, похожего на шута, и шута, солидного как аббат. Длинные одежды немолодого святого отца выглядели не слишком уместными в столь веселом месте, зато ухмылки пестро одетого шута, еще крепкого человека средних лет, пытавшегося нести свое тело с показным достоинством, невольно напоминали о тех животных, в честь которых был назван трактир. Обведя глазами зал, аббат безошибочно выделил из толпы гуляк нашу троицу, и подойдя к ним, уселся на стул, подобрав полы рясы.

– А вот и мы! Вы ведь те самые путешественники из России? – обратился священник к графу на немецком, старательно избегая голландских слов. При этом он снял свой головной убор, что позволяло всем присутствующим убедиться в его лысости. Голова аббата сияла, как бильярдный шар, Лизе показалось даже, что в ней отражалось пламя свечей.

– Из Санкт-Петербурга, с вашего позволения! – заметил гордый граф, который не любил, когда его путали с простыми провинциальными россиянами.

– О, ваше сиятельство, не нужно начинать сразу с угроз! Поймите, что мы – ваши друзья. Мы наслышаны о цели вашего визита и хотим вам помочь по мере наших скромных сил, – поддержал беседу и примкнувший к компании шут. Усевшись, он на всякий случай положил ноги на стол, что несколько покоробило благовоспитанного графа.

– Мы? Кто это «мы», представьтесь, господа. Я, граф Г., хочу знать, с кем имею честь беседовать?

– Можете называть меня… ну скажем аббат Ларудан. Это правда не мое настоящее имя, но так звали одного нашего достойного брата, написавшего в середине нынешнего столетия разоблачение ордена вольных каменщиков. Сия книга была издана тут, в Амстердаме, и всем должна была показать, что все эти каменщики – порождение сатаны, исчадие ада, который вселился в них! Эти бестии, дьяволы с человеческими лицами, организовали французскую революцию, народ сам, как бы он ни бедствовал, неспособен на такое! Их ложи – пристанище распутства, и туда ходят не иначе как негодяи и отребье…

– Ах, дядюшка, какой же вы все-таки антимасон! – съязвил шут. – Господа, я могу вам объяснить, почему наш аббат так не любит масонов – дело в том, что члены их лож часто собирались в трактирах, за что мещане почитали их простыми пьяницами. А так как наш иезуит и сам зачастую не прочь выпить, то он конечно очень досадует, что свято место пусто не бывает!

– Замолчите, Клаус, и снимите наконец свой дурацкий красный колпак! – вспылил аббат. – Здесь вам не ярмарка! Эти негодяи плетут свои козни не только против императоров, но и против святой церкви, вот чего мы никак не можем допустить! Это неприемлемо.

В ответ на такую отповедь шут Клаус, казалось, несколько успокоился. Он пробормотал «повинуюсь, дядюшка» и даже снял ноги со стола, а колпак – с головы. Оказавшись жгучим брюнетом, похожим на пикового валета из новенькой карточной колоды, он сразу понравился Лесистратовой, не забывавшей однако о цели путешествия ни на секунду.

– То есть вы готовы помочь нам?

– Да, мы знаем, что вы ищете некий секретный документ, который был выкраден из царского дворца в Петербурге. У нас, верных сынов святой церкви, есть достоверные сведения, что сейчас с этой тетрадью знакомят одну ложу за другой. Таким образом пелена грядущего становится ясно видимой для богоборцев и отступников, и они могут плести свои заговоры без помех!

– Сие ведомо и нам, но ближе к делу… Известно ли где находится секретная тетрадь теперь? И что за манера – оставлять записку с адресом места тайного рандеву в протестантской церкви? – Лизонька сразу брала быка за рога, по своему обыкновению.

– Мне кажется, что вполне уместно получить в святых стенах церкви сведения о том, как разоблачить происки ее врагов! Что же касается местонахождения секретных записок, то увы – не могу указать вам точное место, где они хранятся. Однако же ваша попытка отыскать их в подземельях дворца в Стокгольме касжется несколько наивной, ведь это было не что иное как ловушка Черного ба…

В это время шут, казалось задремавший, громко икнул. Аббат моментально прервал свою речь, а впечатлительному Морозявкину показалось даже, что пламя свечей в зале замигало, и пахнуло ледяным холодом.

– Ах, прошу прощения, я увлекся! – аббат достал белый платок с цветной каемочкой и кружевами, и промокнул лысину, вытирая обильно выступивший пот. Ведь главного негодяя как всегда нельзя называть – вы, полагаю, это знаете. Ну, тот-который-во-всем-виноват!

– А что, этот Черный… ну… – Морозявкин невольно понизил голос, – он тоже из этих? Ну, из каменщиков?

– Очень сомневаюсь, молодой человек! – аббат мог так называть Вольдемара, который благодаря целебному действию голландского пива выглядел уже не более чем на тридцать с хвостиком лет. – Он над всеми, как Вельзевул. Он дергает за ниточки, а остальные прыгают. Некоторые полагают, что он послан на землю дьяволом… а кое-кто думает, что он и есть сам дьявол!

– Мы прижмем хвост и дьяволу, если нужно! – заявил граф, возможно несколько запальчиво. Впрочем тут сказывался выпитый джин.

– Не судите опрометчиво, друг мой! А что касается интересующего вас предмета, то следы ведут в Пруссию… Нам сообщили, что тетрадь уже там. Так что вам следует поскорее проследовать туда, не жалея лошадиных сил и парусов. Я уверен – там вас ждет успех! – аббат был настроен весьма оптимистично.

– Это хорошо, что у вас есть такая уверенность! – отметил граф сумрачно. – Но как мы найдем там интересующий нас предмет?

– О, в немецких землях, как и повсюду, вас отыщут наши люди! Кроме того за вами незримо последует наш преданный Клаус, как ангел-хранитель (при этих словах шут поклонился). Но будьте осторожны – вас ищут не только верные сыны церкви, но и проклятые богоборцы. Не афишируйте свой визит, и пожалуйста, не устраивайте попоек…

Граф, казалось, оскорбился таким замечанием. Лесистратова поморщилась, а Морозявкин напротив воодушевился: