Pavor Nocturnus

— Как это понимать? Больница уж точно не приют.

Он вдруг обратил на меня тоскливый, полный отчаяния взгляд, точно я сказал нечто обидное.

— Я хочу сбежать, но там внизу двое. Если бы ты отвлек их, то я бы прошмыгнул как-нибудь… Можешь помочь?

— О нет, о подобном и речи быть не может! Это физически затруднительно, а сейчас, вероятнее всего, невозможно… И почему из всех доступных шалостей ты выбрал самую небезобидную?

— Ничего это не шалость: я хочу увидеться с Кэрол, моей сестрой!

— Почему она сама не придет к тебе?

— Она тоже в больнице.

— Здесь?

— Нет. Не знаю… — Мальчик заметил мое неприкрытое удивление и добавил: — Нас разделили, когда забирали из приюта. На мне ни царапинки, поэтому меня сюда. А Кэрол поранила живот, это уже серьезно, я думаю.

— В таком случае, мне кажется глупым покидать больницу. Предположим, у тебя получится, но куда ты направишься, не зная, где она? Намного разумнее будет остаться здесь, где врачи сообщат вам друг о друге.

— Но они не говорят. А я волнуюсь! У меня больше никого не осталось…

— Представь, как она забеспокоится, узнав, что ты сбежал и находиться невесть где. Лучше этим поступком ты ей точно не сделаешь.

Некоторое время он напряженно обдумывал мои слова, после чего согласился и бессильно откинулся на спинку кресла — взрослый, рациональный довод, казалось, выжал из него все необдуманное ребячество, а вместе с тем и силы.

Правильней всего было бы рассказать о мальчике санитарам, но я дал ему слово, какое должно держать даже перед ребенком. Вместо того я пообещал себе самолично присмотреть за ним: со мной он не примется вновь за бегство (неизвестно, что те бандиты могут сделать с ним) и исключит иные глупости. К тому же, мне все равно нужно было ждать врача на этом самом месте, но главной же причиной была… видимо, скука: точно, провести время с ним намного приятнее, чем с нездоровыми товарищами по палате!

Одновременно с мыслями, как нам обоим скоротать время, я приметил книжный шкаф в углу комнаты. На мгновение это показалось чем-то диковинным, отдаленно знакомым, и я вдруг представил, как давно не держал в руках книгу. Как горько — не просто не читал, а даже не листал, хотя бы на минуту притворившись образованным человеком! Я подошел к полкам и внимательно изучил ветхие корешки: Джек Лондон, Жюль Верн, Стивенсон, Дефо, Драйзер… В основном классика реализма и приключения, по ясной причине исключительно спокойные на сюжет. Большинство книг я читал в молодости, поэтому моя рука потянулась к незнакомому автору. Несмотря на любимую морскую тематику, книга оказалась написана десятилетием ранее, а значит не предвещала качества. Однако нужно учитывать, что я буду читать не один и не столько себе, а в юном возрасте услышать исполинов мира литературы все равно, что начать лыжное катание спуском с Эвереста.

Невидимое волшебство коснулось мальчика, когда я раскрыл книгу в кресле, вдыхая чудесный старинный запах: он вздрогнул от треска переплета, шелеста первых страниц, слегка наклонил голову… В следующую минуту мы уже стояли на палубе корабля во время яростной морской баталии; ох пусть это целиком и полностью словоблудие ради занятия времени, зато какие там сражения: лязганье шпаг, брызги соленой воды, взрывы пушек и неотъемлемая матросская брань — все это чувствовалось так ярко, что затмевало все вокруг. Лишь касания моего слушателя, когда тот перебрался через столик и разместился между мной и подлокотником, ненадолго возвращали в настоящее. Он спрашивал названия частей корабля, и я показывал их на картинках, а он восхищенно восклицал: вот это да, ух ты! Когда у меня иссохло горло, я предложил мальчику перенять роль рассказчика. Детские глаза заблестели ярче золота в солнечный день. С особой долей театральности он поднимал руку, если герой держал оружие, прижимал верхней губой к носу висячие листья цветка, изображая усы, и пародировал хриплые, пропитанные дымом и ромом голоса моряков. Признаться, я изрядно посмеялся от этой ребяческой легкости и частицы бесстыдности.

Стало тепло на душе, начало клонить в сон. В полудреме слова слышались все отдаленнее, пока их не оттенили собственные мысли и образы. Мне вспомнилось, как однажды я задумал почитать Виктиму на ночь (ему тогда было четыре) и долгое время выбирал книгу, какая могла понравиться нам обоим. Я отчетливо помню тяжелые шаги по ступенькам, трепет сердца… Но когда я приоткрыл дверь, увидел Фелицию на стуле рядом с ним —она сразу заняла эту должность, и, конечно, он невыносимо радовался именно ей. После того я больше не пытался читать ему. Теперь же понимаю, что нет сильнее счастья, чем проводить время с сыном за этим занятием.

— Ой! — воскликнул он, согнав крупицы подступающей дремы. — Глава кончилась… А они выплывут, спасутся?!

Я медлил с ответом, еще не до конца придя в себя, и ему ответил кто-то со стороны коридора:

— Конечно, Фил. Это только начало книги…

На входе в комнату досуга, оперевшись о стену, стояла медсестра. Разумеется, для больницы это обычное явление, но, когда мне довелось рассмотреть ее, я добавил новый штрих в пользу своего безумия. У нее были те же тонкие, почти аристократические черты лица, вьющиеся медные волосы, убранные на затылок, и прекрасная молодость лет — уж не та ли это девушка, какую я повстречал на фабрике своего отца? Все именно так: мисс Рей, кажется… Каким чудесным образом она находилась здесь, одетая в медицинский халат? Воистину вокруг происходила какая-то чертовщина!

Несмотря на дружелюбный вид девушки, мальчик бросил книгу на стол и пробрался мне за спину, точно кролик при виде лисы.

— Как не стыдно, Фил, — нагрубил мальчику, а потом убежал, заставив искать тебя по всему зданию!

— Не стыдно! Он смеялся, что я из приюта. И назвал бездомным.

— Это не повод отвечать на грубость грубостью. Что ты ему сказал?

— Что… что… Что он сумасшедший тупила, вот как! — ответит тот гордо.

— Фи-ил!

— А что — он первый начал!

Мисс Рей потерла переносицу, весьма неприкрыто прошептав, что лучше бы ее отправили на третий этаж. Полагаю, там находятся самые тяжелые и опасные пациенты.

— Так, а ну быстро в палату!

— Нет, — сказал он, уткнувшись лицом в мою одежду. — Я не вернусь, пока не узнаю про Кэрол.

— А если я скажу, что узнаешь?

— Ты врешь, не верю.

— Фил, ты просто невыносим! Это нужно уметь еще поднять на уши всю больницу, чтобы один из докторов целое утро обзванивал знакомых. Нашли твою Кэрол, и все с ней хорошо. А прямо сейчас ты тратишь драгоценное время на звонок.

Признаться, я и сам не был уверен, правда ли это или искусный блеф дочери детектива, а уж мальчик выглядел еще более растерянным и не спешил выбираться из-за укрытия. И все-таки желание услышать близкую душу победило: он сдался, первым радостно устремившись в коридор. В какой-то мере я затаил обиду на мисс Рей, ведь теперь мне предстояло остаться в одиночестве, но я, конечно, не подал виду и продолжил читать, словно она избавила меня от одной назойливой проблемы.

— Смотрю, вы, мистер Фирдан, все же умеете ладить с детьми, — сказала она, оставшись напротив меня.

— Я не… Просто он… Это всего лишь чтение!

Мисс Рей задержала на мне хитрый взгляд и странно улыбнулась.

— Мне нужна ваша помощь. Вы явно ему понравились. Побудьте с ним немного, а то это просто ужас.

— Но мне нужно ждать встречи с врачом.

— Вопрос жизни и смерти, мистер Фирдан. Просто проведите его в палату — это займет всего десять минут.

Другие способы времяпровождения меня не особо-то прельщали, а в ближайшие сутки нашего заточения мне уж точно предстояло увидеться с врачом. Единственное, что пугало, так это возможные любопытные взгляды и вопросы санитаров. Уж не знаю, была ли то удача, халатность или у всего персонала вдруг возникли заботы поважнее пациентов, но вокруг не было ни души… У мисс Рей это тоже вызвало недоумение, и тогда я весьма кратко в обществе ребенка намекнул, чтобы они поспешили со звонком. К счастью, мы попали в детское отделение сквозной, обычное запертой дверью в начале опустевшего коридора, и там было спокойно и многолюдно — бандитская рука еще не коснулась этого места.