Паж цесаревны

— А кто виноват? Кто виноват в этом? — пылко вскричал Алексей Яковлевич. — Кто мешает нам объединиться и подать челобитную государыне-царице? Так мол и так, матушка-царица, защити и помилуй, народ твой гибнет по прихоти курляндца. Россия залита кровавыми слезами. Прерви коварное дело. Все в твоих руках. Прогони немцев, государыня. Разве среди своих верных русских людей, любящих Россию, не найдется достойных тебе помощников?..

И, говоря это, Шубин весь трепетал от волнения. Ему казалось, что он видит перед собой саму императрицу, что она Милостиво выслушивает его. Вся великая любовь его к родине сосредоточилась в сверкающих взорах.

— Да, да, просить, просить государыню, просить ее прогнать немцев и умолять ее утереть кровавые слезы России, прервать страшные дела таинственных канцелярий!.. Нести челобитную, умолить ее!.. — раздались короткие, взволнованные возгласы среди гостей.

— Умолять можно, да что толку-то? Вишь, императрица не надышится на проклятого Бирона. Она считает его первым своим помощником и слугою и не согласится его прогнать. Что тогда-то? — послышался звонкий голос Мавруши.

— А тогда…

Глаза Шубина блеснули из-под черных бровей.

— Тогда… созвать всех лучших людей со всей Руси великой и требовать, да, требовать от них спасения Родины! — произнес он, восторженным взглядом окинув присутствующих.

— О-о! — неожиданно раздался не то вздох, не то возглас негодования позади него.

Шубин быстро обернулся. Маленькие рысьи глазки Берга впились в него сверкающим взором.

На мгновение Шубин застыл на месте. Потом, грозно подступая к курляндцу, произнес:

— Что ты хочешь этим сказать, холоп? Но Берг уже успел побороть себя.

— О, я только удивлялся мужеству вашего благородия, — произнес он ломаным языком, склоняясь перед молодым офицером.

— То-то! — усмехнулся Шубин. — А ты лучше удивляйся тем ужасам, какие ввел в нашей святой Руси твой одноплеменник Бирон.

И, обращаясь к обществу, Шубин заговорил опять горячо и вдохновенно:

— Я верный слуга Ее Величества. Я присягал матушке-императрице, я желал видеть в ней мать-заступницу всего русского народа. И государыня-царица должна защитить нас от рук кровопийцев-немцев, ищущих погибели России. Должна во что бы то ни стало! Сам Господь вступится умудрить ее на это! Я верю в справедливость государыни и желаю ей здравия на многие лета.

Быстрым движением Шубин поднял чарку и опорожнил ее до дна.

Нежная, белая рука цесаревны легла на его плечо.

— Спасибо, Алеша! — произнесла она, — спасибо, родной. Было бы побольше таких слуг у государыни, не погибла бы тогда родимая Русь-матушка!

Прекрасные синие глаза Елизаветы блеснули мимолетной слезой. Она закручинилась на минуту, потом прежняя ласковая улыбка засияла на ее лице.

Мысль, поданная ее любимцем, плотно засела в ее голове. А что, ежели и впрямь просить, молить государыню освободить страну от владычества курляндцев? Что если открыть ей глаза на то, что делается за ее спиною? Открыть можно, да что пользы, как говорит Мавруша? Не поверит Анна и всех челобитчиков выдаст с головой.

И при мысли о том, что может ожидать этих добровольных ходатаев за народ русский, цесаревна вздрогнула от ужаса и закрыла рукою глаза.

Глава XIX Андрюша не спит. Загадочные тени. Арест Шубина

— Ах, крестненький, как воет ветер, как гудит за окном! — робко озираясь по сторонам, говорил своим тоненьким детским голосом Андрюша, беспокойно ворочаясь в своей постели.

— Полно, голубчик, что ты? Чего ты боишься? Я с тобой! — И Алексей Яковлевич ласково провел рукою по кудрявой головке своего крестника. — Спи! Уже поздно, миленький.

— И царевна спит?

— Эк, хватился! Гляди, не видать и свету в окнах дворца.

И Шубин быстро отдернул кисейную занавеску. Черная зимняя ночь беззастенчиво глянула в окно. Деревья, глухо шумя под напором ветра, шевелили своими обнаженными сучьями.

Маленький домик Шубина был расположен неподалеку от Смольного дворца цесаревны. Он выходил окнами с одной стороны на двор Елизаветиного запасного дворца, с другой стороны — на огромное снежное поле и рощу, плотно примыкающую к маленькому домику. Кругом было глухо и безлюдно. От домика до дворца приходилось идти по крайней мере шагов сто по протоптанной между двумя снеговыми сугробами дорожке. Во время наезда в Смольный запасной дворец Елизаветы Алексей Яковлевич пристраивался в маленьком домике со своим крестником, готовый по первому зову из большого дома бежать туда.

Андрюша взглянул в окно, приподнявшись с постели. У-у, какая жуткая темнота царит кругом! Только и слышны шум ветра да свист метелицы.

К ним присоединяются еще какие-то странные звуки. От этих звуков мороз проходит по телу мальчика. Это волки воют недалеко за рощей в лесу… Андрюша знает, что они не посмеют прийти сюда, а все же жутко слышать их страшный вой. Мрачные картины встают в памяти мальчика под эти звуки: долгий путь с покойной матерью, харчевня, смерть любимой…

— Крестненький! — снова говорит Андрюша, — а как ты думаешь, видят меня матушка с батюшкой сию минуту с небес?

— Видят, голубчик. Как же не видеть!.. Мертвые могут знать и видеть все, что ни делается на земле.

— И царевну они видят?

— Конечно!

— И тебя?

— Всех, всех, конечно, милый мой мальчик.

— И видят, как ты и царевна любите меня?

— И это видят!

— Значит, они счастливы! — произнес мальчик, улыбнувшись мечтательно, и потом, подумав минуту, снова произнес:

— А злого Бирона они тоже видят и, наверное, проклинают его?

— Нет, мальчик. Там, в небесах, нет ни ненависти, ни вражды, ни проклятий. Только здесь на земле, дитя мое, ненавидят и мучают сильные слабых, — произнес задумчиво Шубин.

— Но я ненавижу его, крестненький! Он взял у меня отца, из-за него матушка умерла!..

— Спи с Богом, Андрюша, спи! Меня самого клонит ко сну.

И, заботливо прикрыв крошку-пажа шелковым одеяльцем, Алексей Яковлевич быстро разделся и лег. Скоро ровное дыхание его донеслось до Андрюши.

— Уснул крестненький! — произнес мальчик и, повернувшись набок, всеми силами старался забыться и сам.

Но дремота, всегда послушная детской головке, теперь будто с умыслом бежала от нее. Андрюше не спалось. Дикие завывания ветра и волчий вой не давали ему покоя. Страшная ночная мгла, таившая в себе какую-то притягательную силу, так и тянула, так и манила его к себе. Малютка неслышно встал, быстро и бесшумно оделся, и вскоре крошечная фигурка, примостившаяся на подоконнике, прильнула к окну.