Пчела-плотник

Он мечтал о страсти. Поглощающей, всепожирающей, иссушающей до дна.

Каковая могла иметь место даже в очень крепкой семье, о чем говорили хотя бы нынешние любительские ролики мужа и жены, даже трижды беременной. Несрежиссированные, снятые фиксированной камерой, с лицами за кадром, без звука – без слов говорящие о взаимной страсти соединяющихся тел.

Увы, желаемого с первого раза не выпало.

А 2-го серьезного не было вообще, единственной он не нашел.

Хотя искал, пробовал и менял.

При этом пил, ел и говорил сам себе, что таким образом радуется жизни.

И доменялся, допился, доелся и дорадовался до нынешнего состояния – этого одинокого, хоть и запланированно эпохального дня рождения.

Впрочем, дни рождения никогда… ну, по крайней мере с некоего осознанного возраста – не несли Андрианову ничего кроме мыслей о жизни. И мысли эти, как правило, оказывались безрадостными.

А что касалось одиночества как категории…

Так уж сложилась судьба, что не имелось у него людей, которые в последние времена именовались «друзьями»… Где «дружба» означала совместное распитие чего-то рекламируемого под футбольные выкрики телевизора.

Для такого занятия люди находились всегда – особенно в годы, когда сам он был и при непрерывно сменяющихся автомобилях и при постоянно имеющихся деньгах – но о друзьях в настоящем смысле слова говорить не приходилось никогда.

Окончив школу, Юра уехал учиться в Ленинград, пожил там студентом Юрием, вернулся инженером Юрием Иванычем.

Вернулся в родной город невесть зачем, хотя мог остаться на Невских берегах, поскольку ростом и внешностью его бог не обделил, а среди подруг-ленинградок было достаточно таких, которые не отвергали возможность иногороднего мужа.

Стоило вспомнить хотя бы одну из них – Ирину.

Имя всплыло вопреки его намерениям.

Высокая, длинная и узкая, она обладала внешностью пестрой зубатки. С нею был связан очередной этап познания женских тонкостей. Он заключался в 10-минутном слепом поиске на спине – под непрерывный и почти обидный смех. Отсмеявшись, Ирина сообщила искателю, что бельгийские бюстгальтеры имеют застежку не сзади, а спереди. В 21-м веке никого бы не удивило изделие для поддержки бюста даже с крючками сбоку, но тогда плоский замок между чашечек потряс провинциального студента.

Хотя, расстегнув футуристический бюстгальтер, он о том пожалел; неоправдавшиеся ожидания разочаровали, даром что Ирина оказалась всего третьим из существо женского пола из увиденных им натурально. Не исправила результат даже выпитая вдвоем, быстро и без рюмок, бутылка «КВВК», извлеченная из закромов Ирининого отца. Внешние признаки млекопитающего были для Юры главными, женщина с невыразительной грудью женщиной ему не казалась.

Вероятно, по той причине зубастая Ирина, оказавшаяся девственницей, ею так и осталась после целой ночи попыток разного рода.

В прошлом году, шарясь в Интернете с непонятной целью, он нашел Ирину на сайте одной из инженерных академий. Фамилия ее осталась прежней, из чего Андрианов сделал вывод о том, что не он один был непреклонен в оценке внешности своей недолгой подруги – теперь принявшей вид зубатки классической, черной. Хотя деловой пиджак на поясной фотографии выпячивался в нужных местах и говорил, что природа профессоршу до конца не обделила, только размышляла слишком долго.

Но ошибки ранней молодости казалось смешным обсуждать даже мысленно.

В результате Андрианов и оставил сокурсников и успел оторваться от одноклассников – так всю жизнь просидел между стульями.

И, наверное, естественным было то, что сейчас, ощутив внезапную потребность подумать о прошедшей жизни и припомнить хоть что-то светлое, вспоминал он только всех прошедших через него женщин.

Ведь по всему выходило так, что, кроме женщин, ему нечего было вспомнить.

Так оно и было, в том не оставалось сомнений.

Имей Юрий Иванович нормальную семью с настоящими проблемами…

Ощущай он себя в интересной работе, занимал достойную возраста и способностей должность, наполнявшую каждую минуту бытия заботами о других людях, о ком никто иной не мог позаботиться…

Существуй в его жизни хотя бы 1 близкий человек, занимающий мысли…

В конце концов, не брось мальчик Юра писать стихи, увлекавшие в юности…

Да если бы он просто был здоровым пожилым мужчиной, а не полуслепым инвалидом, которому осталось лишь вспоминать!

Правда, особо светлыми эти воспоминания назваться не могли.

Как в принципе не могли быть светлыми думы о том, что ушло и никогда не вернется.

* * *

Пчела-плотник гудела за спиной, но он не обернулся, зная, что все равно не увидит ее единственным нынешним глазом. И, кроме того, мысль о пчеле вызвала не очень приятные воспоминания.

Точнее, воскресила ненужные детали из детства.

Андрианов вздохнул, посмотрел в расплывчатую даль.

Река темнела где-то за железной дорогой, он это знал – как помнил и то. что в прежние годы по ней иногда ходили лодки под почти белыми парусами, такими странными в этих убогих сельских краях.

Он вылил в себя вторую рюмку.

Сразу всю, опять задержав дыхание и сделав один большой глоток, чтобы не выплюнуть мерзость, поименованную родным коньяком.

И некстати подумав об оставшемся в прошлом веке лучшем коньяке его жизни.

Не коньяке, о «советском бренди», поскольку предназначался он для экспорта и попал на внутренний рынок, в «стол заказов» на Старо-Невском проспекте Ленинграда, лишь оп причине брака упаковки. Из-за «бескозырки», лишенной язычка для вскрытия, поскольку ни один иностранец не смог бы догадаться, что алюминиевую крышку всегда легче сорвать, пробив первым попавшимся острым предметом. Хоть отверткой: плоской, крестообразной или «французской», для трехшлицевого винта.

Тот коньяк – имевший класс лишь трехзвездного «старшего лейтенанта» – можно было пить, пить и пить, а от этого – как бы марочного – уже подступала тошнота.

Андрианов закрыл глаза и тут же вспомнил, как в 1993 году за этим же столом визави сидела женщина по имени Раиса.

Сидела напротив и разливала по этим же рюмкам спирт «Рояль». Продававшийся чуть ли не по школьным буфетам в пластиковых бутылках, он казался запредельной гадостью, но в сравнении с нынешним спиртным был лучше, чем водка «Абсолют».