Печать богини Нюйвы

Побратимы, надо им должное отдать, честно блюли обещание не подсматривать. И пели так славно, что Тьян Ню даже заслушалась. А когда Лю Дзы затянул протяжное и очень мелодичное:

Ветер поднялся великий,Тучи летят пеленой.Чтоб утвердить свою силу,Вновь возвращаюсь домой… –

Таня высунулась из кустов, да так и застыла на месте соляной статуей, точно Лотова жена.

Мятежник не только сам ванну принимал, но и Верного своего мыл. Блестели на солнце шелком лоснящаяся шкура вороного коня и золотисто-бронзовая мокрая кожа Лю Дзы. И поди разбери, где грива конская в воде полощется, а где длинные, ниже пояса, черные волосы мужчины. Крепкий и мускулистый, но гибкий и ловкий в движениях, Лю и сам был как большой сильный зверь. Внутреннее пламя опалило изнутри Танины щеки, шею и грудь.

«Боже мой, что я делаю! Стыд какой! Немедленно отвернись!» – приказала она себе. Без толку. Взгляд намертво прилип к широким плечам Лю, к его заботливым рукам, поглаживающим шею Верного. Жеребец фыркал, его хозяин напевал песенку, и оба были крайне довольны жизнью.

Мужчина развернулся и сделал два шага в сторону берега, прежде чем Татьяна догадалась – никаких исподних штанов на купальщике нет. Ох!

Пришлось насильно руками глаза самой себе закрыть, а то досмотрелась бы.

«Так! Срочно в монастырь, бесстыжая… То есть, конечно, в храм Матушки Нюйвы!» – строго приказала она себе.

По всему выходило, что Лю Дзы правильно все решил. Не место девице на войне рядом с красивым молодцом. Точно бы согрешили, как пить дать.

Вот теперь и спрашивается, как тут верить мужчинам, если себе уже не до конца веришь?

Понадеявшись, что никто из ее сопровождающих конфуза не заметил, Таня всю оставшуюся дорогу была тише воды. Затаилась, точно мышь под метлой. Побратимы уже беспокоиться начали – не обиделась ли? Вдруг бесцеремонность какую проявили? Или, упаси Яшмовый Владыка, неуважение? Цзи Синь весь извелся, выискивая причину отругать своих грубых друзей, умудрившихся чем-то задеть нежные чувства небесной девы. И, не в силах видеть муки соратника, Лю Дзы принялся смешные рожи корчить. Смеяться вообще-то очень полезно для здоровья. Вот улыбнется братец Фань – и его страх перед духами как рукой снимет. А если хихикнет Тьян Ню, значит, попусту братец Синь крамолу выискивает. А когда на душе легко, то дорога вдвое короче получается.

Хорошо то, что хорошо заканчивается.

Если бы Господь позволил людям вернуться в эдемский сад… Хотя если вспомнить о том, с чего начался двадцатый век, ничего такого уже точно никогда не случится… Так вот, если бы врата в райские кущи вдруг распахнулись, то Таня еще бы крепко подумала – идти туда или до Страшного суда остаться в этой маленькой деревушке, надежно упрятанной в горной долине. Сладкую и томительную, словно жирные сливки, тишину аккуратно взбалтывали лопасти игрушечной водяной мельницы. Солнечные блики на воде не слепили, а манили прилечь в траву и смотреть в небо, угадывая в очертаниях летящих облаков драконов и фениксов. Старые сливы заботливо укрывали плечи усталых путников ажурной шалью тени и, должно быть, каждую весну крали не по одному сердцу своей неземной, поистине райской красотой.

– Я останусь здесь, – прошептала зачарованно Татьяна, заставив побратимов-мятежников удовлетворенно хмыкнуть.

Они бы все остались, но не судьба. В тишине и благости, как всем известно, империи не куются. А жаль.

Лю Дзы помог Тьян Ню спешиться, в очередной раз дивясь белизне и мягкости ее кожи. И короткие волосы ее не сильно портили, хотя с косой краше была бы во сто крат. Здешний хранитель, уж на что вредный старикашка, когда такое чудо увидит, точно артачиться не станет. Где ж еще посланнице Небес жить, как не у подножия храма Божественной Девы, сотворившей из глины весь род людской?

– Идем со мной, сестрица Тьян Ню, познакомлю кое с кем. – Лю сделал широкий шест, предлагая девушке возглавить их маленькое шествие. – И не гляди, что старый хмы… человек убелен сединами, он еще тот хмы… боец.

Тропинка, посыпанная песком, вывела их к простому деревенскому дому – аккуратному и хрупкому, как здесь принято было строить испокон веков. На веранде, свесив пухлые ножки с порога, сидел дедуля, чей облик шел вразрез со всеми традиционными образами древних мудрецов. Он со смачным чавканьем лопал куриную ножку, розовые щеки блестели от жира, а пухлые пальцы дед то и дело вытирал о рубаху на животе. Но – да, его волосы были снежно-белыми, как обещал Лю Дзы. Не отшельник какой-то, а настоящий колобок.

– Будь здоров, почтенный дедушка Линь Фу, – сказал предводитель мятежников и низко поклонился. – Как твое здоровье?

– Паршивенько, – хрюкнул тот. – Совсем старый стал, не могу целую курицу за один присест съесть. Скоро, видать, помру.

– Живи тысячу лет! А потом еще раз тысячу! – воскликнул Цзи Синь.

– Если вы такие любезные, парни, то почему вместо долговечных плодов привезли мне девицу? – спросил дед-колобок и ткнул начисто обглоданной костью в сторону Тьян Ню. – Значит, это ты – крестьянский улов из Желтой реки?

– Я, – призналась Татьяна. – Добрый день, господин Линь Фу.

И поклонилась, взмахнув широченными рукавами халата. Дед неожиданно шустро спрыгнул со своего насеста и мячиком проскакал вокруг гостьи.

– Небесная дева, говоришь? Посланница Яшмового Владыки, говоришь? Ишь ты какая!

Маленькие глазки его весело блестели, словно у ребенка, получившего на Рождество все сразу – и самую желанную игрушку, и мешок шоколадных конфет, и коньки.

– Беру! – рыкнул дед и, словно фокусник, достал из-за отворота халата три золотых шарика.

Никто не успел даже глазом моргнуть, как они взлетели в воздух, закружились вокруг небесной девы, образуя сверкающий кокон. Вспышка света ослепила мужчин, а когда они снова обрели способность видеть, Тьян Ню исчезла, словно и не было ее.

– Слышь, почтенный, ты куда мою деву дел? – озлился Лю Дзы, хватаясь за меч. – Верни на место, а то ведь порублю и свиньям скормлю, ты меня знаешь.

– Какой ты нервный, мальчишка Лю. – Линь Фу предусмотрительно прикрыл пузо руками. – Ничего худого я ей не сделаю, будь уверен. Или ты хочешь, чтобы такая красавица била свои белые ножки о ступеньки и задыхалась при подъеме по крутой лестнице? – и показал на вершину горы. – Она уже по храму гуляет. Там есть на что посмотреть.

Лю Дзы задумчиво почесал затылок и спрятал меч, передумав убивать деда. До сих пор старый Ли Линь Фу его не подводил и не обманывал.

– Ладно! Что с тобой поделаешь? Но я тебе еще припомню эти шуточки.

Дед, не скрывая облегчения, перевел дух.

– Тогда у нас есть повод выпить, парни. А я-то весь день голову ломаю, на кой мне целый кувшин отличного вина?

Повинуясь безмолвному приказу, упомянутый кувшин, словно шмель, с тихим гудением пролетел из кладовки в комнату и занял почетное место в центре стола. Братец Фань громко сглотнул и жалобно посмотрел на побратимов.

– Хорошо. По одному стаканчику, – вздохнул Лю и строго добавил: – И все!

И слово свое, что удивительно, сдержал! Всего по три стакана выпили побратимы. Каждый. Видно, святое место повлияло на их жажду усмиряюще. Никого не пришлось лупить по горбу, словно верблюда. От трезвости ведь сплошная польза.

Старый хитрец, тот, против обыкновения, не дрыхнуть завалился под стол, а честь по чести пошел гостей провожать.

– Ты… это… не держи зла на меня, дедушка Линь Фу, – примирительно мурлыкнул Лю. – И с девой Тьян Ню… ик… осторожнее будь. Лады?