Печать богини Нюйвы

Сян Юн

Он твердо помнил, что уже умер один раз. Умер и попал на небеса, где его, как это положено герою, встретила небесная дева из свиты Яшмового Владыки. Что случилось дальше, испарилось из головы Сян Юна, точно снег на солнце. Но когда генерал увидел рядом мирно спящую небожительницу, то едва не взвыл от досады. По всему выходило, что в знак признания его доблести Яшмовый Владыка отдал Юну небесную деву в жены. Это ж какая засада получается – забыть собственную свадьбу! И – о боги! – брачную ночь.

От стыда Сян Юна бросило сначала в жар, а потом в пот. Хотя, возможно, то был вовсе не стыд.

Небесная дева разметалась во сне, и ее молочно-белые округлые коленки просто-таки сияли в рассветном полумраке небесной спальни, точно две полные луны. Тут ни живой, ни мертвый мужчина не устоит. Розовые губы прекрасного создания трогательно приоткрылись, а ткань ханьфу призывно сползла с плеча, чью гладкость сравнить по праву можно было лишь с лепестком лотоса. Несколько мучительных мгновений Юн размышлял, имеет ли он право разбудить свою небесную супругу, дабы повторить супружеский долг и обновить впечатления. Но потом решил, что муж и на Небесах остается мужем, а значит, может делать, что пожелает.

Он потянулся к жене и… Все тело генерала пронзила боль, убедительнее всяких слов доказавшая ему, что, во-первых, он жив, а во-вторых, зря раскатал губу насчет небесного супружества.

Разбуженная его стоном небесная дева испуганно подхватилась, тоже, по всей видимости, не сразу осознав, где находится и что происходит.

– Как вы себя чувствуете, господин? Больно? Дать вам воды?

– Кто вы? – выдавил Сян Юн, пытаясь приподняться на локте. – Где я?

– Меня зовут Тьян Ню, – ответила дева, поправляя одежду. – Ваш конь привез вас, всего израненного, к храму богини Нюйвы.

Соображал Юн довольно быстро. Разгадка оказалась слишком уж простой: бой, ранение, Серый, храм. Один лишь факт сюда никак не вписывался – сама небесная дева.

– Пить… Дайте мне попить, – попросил он.

И пока дева искала чашку и кувшин, генерал напряженно размышлял на эту животрепещущую тему.

«Какой же я болван, – сказал он себе по итогам раздумий. – Трех дней не прошло с тех пор, как хулидзын сказала, что потеряла по пути в Санъян сестру. Это она и есть».

– Вам помочь? – деликатно спросила исполненная милосердия Тьян Ню.

– Да. Пожалуйста, – прошептал Юн и для убедительности прикрыл глаза, а когда дева поднесла к его губам чашку, взял и придержал ее руку.

Так и есть, прохладная мягкая кожа была нежнее лепестка белой розы из дворцового сада. Вот когда стоит пожалеть, что ты в самом деле не умер, и, следовательно, никакой небесной свадьбы не было.

– Спасибо, благородная Тьян Ню. Вы так добры ко мне. И мои раны почти совсем не болят.

– Я уже вижу, – любезно улыбнулась девушка и настоятельно высвободила ладонь из захвата, в который как-то незаметно превратилось невинное прикосновение. – Но вам следует отдохнуть, господин… Да, кстати, а как вас зовут?

– Сян Юн, князь Чу.

В серебряных глазах небесной девы сразу же зажегся крошечный огонек узнавания. О! Значит, на Небесах о нем наслышаны, решил генерал. Прекрасно!

– Так это вы разграбили и сожгли Фанъюй?

В ее голосе Юн услышал нотку осуждения. Учитывая, что при этом он самолично спас из клетки хулидзын, было вдвойне обидно.

– Мы воюем с кровопийцей и угнетателем народа Эр-ши Хуанди, – напомнил Юн.

Небесная дева поморщилась, будто услышала какую-то непристойность.

– Жители Фанъюя, которых вы… не успели убить, рассказали нам, что вы освободили небесную лису. Это правда?

– Ах, вот вы о чем, – с облегчением выдохнул генерал. – Да, все верно. А еще не позволил моему дяде Сян Ляну отравить отважную Лю Си, дал одежду, оружие и денег в дорогу. Она отправилась в столицу искать вас, благородная Тьян Ню.

Видно, правду говорила хулидзын, что ее сестрица – создание нежное и ранимое. Вон как растревожилась: ладошки к груди прижала, затрепетала вся, разрумянилась, точно персик бессмертия. И стала в этот миг еще краше. Хотя куда уж краше-то? В тот момент Сян Юн ненавидел Цинь пуще прежнего. Если бы не раны, приковавшие его к ложу, он бы… ух!

– Она цела, сильна и перед дорогой хорошенько поела. – Генерал поспешил утешить собеседницу. – А как вы оказались в храме? Вас же везли во дворец.

– Меня освободил предводитель Лю.

Улыбка, с которой Тьян Ню помянула чужого мужчину, Юну совершенно не понравилась.

– Пэй-гун? Крестьянин из города Фэн, кажется? Что-то я такое слышал… – сморщил породистый нос генерал.

– Да-да, он замечательный человек, – радостно защебетала небесная дева. – Милосердный и такой отважный.

Сян Юн невольно скрипнул зубами.

– Ой! Вам больно? Где? – всполошилась Тьян Ню, решив, что подопечный случайно растревожил свои раны.

– Вот тут. – Юн ткнул пальцем в грудь и зашипел от боли уже по-настоящему.

«Ладно-ладно, поглядим, что это за Пэй-гун такой, познакомимся поближе. Потом!» – подумал было он, но девушка взялась поправлять повязку на груди, решив, что та слишком туго завязана. Ради ее заботливых прикосновений Сян Юн великодушно согласился на время отодвинуть в сторонку разбушевавшуюся ревность. Тем паче пахла Тьян Ню так приятно. И отчаянно хотелось попробовать на ощупь ее удивительного цвета волосы – не черные и не белые, а нежнейшего оттенка пера с шеи дрофы. Наверное, они такие же мягкие.

«Не знаю, сохранился ли храм Нюйвы или прошедшие века стерли даже память о нем, но это было чудесное место. Святое, если угодно. И если бы судьба сжалилась надо мной, то я бы хотела навсегда остаться там – в тишине, звенящей от близости Небес».

(Из дневника Тьян Ню)

Глава 8 Отпусти, чтобы поймать

«Я думаю, если бы Господь даровал людям умение летать, то мы бы избежали множества бед. А так нам, бескрылым, только и остается, что полагаться на удачу и здравый смысл, а в отсутствие того и другого – на веру в чудо».

(Из дневника Тьян Ню)

Тайвань, Тайбэй, 2012 г.

Ин Юнчен

К ужину матушка расстаралась. Чего только не было на столе: и ветчина в меду, и угри в перечном соусе, и нарезанные соломкой побеги молодого бамбука, и тонкая, почти прозрачная лапша с овощами. Глядя на это изобилие, Ин Юнчен даже как-то испугался. В его холостяцких апартаментах кухня по назначению использовалась от силы раза два в год, и от таких роскошеств он отвык.