Печать Индиго

Сейчас Мирослава жила вместе с новым мужем в парадных палатах большого хозяйского особняка. Она все также помогала в управлении слугами, которые уважали ее и всегда могли обратиться к молодой хозяйке за помощью. Уже вскоре слуги в поместье узнали, что молодая хозяйка – тайная знахарка, травы которой излечивали от любых болезней и быстро заживляли раны. Слух о ее даре целительства быстро распространился за пределы усадьбы.

В скором времени Мирослава в своей тайной комнатушке, находящейся в дворовом доме, которую она использовала для приготовления своих снадобий и хранения трав, принимала больных посетителей. Она вправляла сломанные кости, исцеляла лихорадочных детей, избавляла даже от мучительного пьянства. Молодая жена Артемьева никогда не брала за свою помощь деньги, лишь просила людей на восходе солнца помянуть с чистыми помыслами некоего отрока Ярослава и убиенного Романа.

Рассказы о даре Миры передавалась между простыми людьми шепотом и тайно, так как церковь считала всех знахарок – ведьмами и жестоко травила их. Оттого чтобы не подвергать опасности молодую женщину и помня о ее доброте, люди старались скрыть от церковников все исцеления, что творила жена Артемьева. Однако несколько раз находились злые завистливые людишки, которые доносили на Мирославу властям. Но, тут же на защиту молодой жены вставал Тихон Михайлович. Имея довольно большую власть в Астрахани, как член городской думы, он добивался того, чтобы церковнослужители переставали преследовать Миру своими подозрениями.

Все свои навыки и знания Мирослава постепенно передавала дочери, и Слава с усердием изучала науку врачевания, часто вместе с матерью помогая больным в целительской келье. Сейчас в свои семнадцать лет Слава с искренней благодарностью и уважением относилась к Тихону Михайловичу, который был всегда добр и приветлив с нею. Также девушка радовалась за матушку, которая после смерти ее отца, благодаря любви и заботе Артемьева снова научилась улыбаться.

Слава в доме Артемьева жила в отдельной светлой горнице, которая выходила окнами на обширный яблоневый сад и пользовалась таким же уважением и почтением слуг, как и родные сыновья хозяина усадьбы. Не имея собственных дочерей, Тихон Михайлович искренне обожал малышку Славу, которая имела веселый живой нрав, и относился к ней как родной. Он баловал ее, качал на коленях и дарил подарки. Сыновья Артемьева были уже взрослыми. Оттого отцовская любовь Тихона Михайловича нашла живое воплощение в приемной дочери.

С Федором и Семеном Артемьевыми, Слава мало общалась. В основном она проводила время с Гришей, племянником Тихона Михайловича, который так же жил в хозяйском тереме. Еще в детстве, едва поселившись в усадьбе, Слава сразу же отметила добрый и отзывчивый нрав Гриши, которому было тогда десять лет. Своими повадками и вежливостью он напоминал девочке погибшего брата Ярослава. Слава быстро подружилась с Гришей и считала его единственным своим другом. Гриша поддерживал Славу во всех ее играх и порывах, как и она его. Они были неразлучны и искренне любили друг друга, как брат и сестра.

– Гриша, осторожнее! Там овраг! – крикнула громко девушка в спину парня. Гриша вмиг обернул к ней лицо, и обратил на нее ласковый взгляд карий глаз.

– Помню, сестрица! – ответил он и по-доброму улыбнулся ей. Чуть придержав коня, он подождал, пока Слава поравняется с ним и предложил. – Может, к речке свернем? Уж больно жарко. Искупаемся?

– Поехали, Гриша, – с воодушевлением кивнула Слава и звонко рассмеялась в ответ. Гриша кивнул и направил коня в нужную сторону, направляясь к излучине реки.

Только к обеду молодые люди вернулись обратно в усадьбу, въехав в широкие большие дубовые ворота, которые услужливо распахнул для них старый Михей.

Федор Артемьев как раз отчитывал конюха за то, что тот плохо почистил его жеребца, когда мимо него к конюшням, как вихрь пронеслись верхом Гриша и Слава. Невольно проводив пристальным мрачным взором парочку, молодой Артемьев отослал конюха и направился в сторону конюшен. Приблизившись к деревянным постройкам, Федор терпеливо дождался пока из конюшни выйдет Слава, которая, не заметив его, повернулась к нему спиной и проворно направилась к хозяйскому дому.

Молодой человек, чуть попятившись к старым сараям, прошелся темным взглядом по стройному изящному силуэту сводной сестры, которая была одета, в мужской темно-коричный наряд, подчеркивающий прелести ее девичьего стана. Смотря в спину девушке, Федор, сглотнул ком в горле, и отметил, что длинный золотистый хвост светлых густых волос Славы, собранных на макушке, доставал почти до ее округлых бедер. В этот момент раздались шаги, и Федор быстро обернулся. Григорий проворно следовал в его сторону. Немедля загородив двоюродному младшему брату проход своей коренастой высокой фигурой, Федор проклокотал ему в лицо:

– Ты чего это, Гришка, не знаешь чем заняться? По полям разъезжаешь? Я ж тебе велел сходить к Морозову по поводу его баржи, что пришла вчера из Судака.

– Федор, я был у него на рассвете, – ответил быстро парень. – Он сказал, что договор в силе и завтра он ждет от тебя список всех товаров, которые мы намерены отправить на его судне.

– Ты смотри, какой прыткий! – выдохнул Федор, и у него появилось жгучее желание ударить парня за то, что он так быстро исполнил его поручение, а еще за то, что он почти полдня где-то катался верхом вместе со Славой.

Федору Артемьеву, старшему сыну Тихона Михайловича, еще весной исполнилось двадцать восемь лет. Мужиковатого вида, жестокий и наглый Федор наводил страх и боязнь на всех служивых людей, которые служили в усадьбе. Его буйный нрав, постоянные потасовки с соседями и другие безобразные выходки приводили в ужас и печаль его отца Тихона Михайловича. Желая образумить сына, старший Артемьев велел Федору работать вместе с ним, помогая вести дела семейства. Хотя Федор не особо жаждал помогать в делах отцу, но опасаясь властного твердого Тихона Михайловича, все же исполнял порученные ему обязанности.

Более девяти лет отец пытался женить Федора. Однако молодой человек жениться ни в какую не хотел. Он прекрасно обходился без жены, которая, по его мнению, только бы ущемляла его свободу. Смазливый, богатый и похотливый Федор перебрал почти всех горничных девок Мирославы Васильевны и имел в постоянном интимном услужении пару молодых девиц, которые исправно посещали его спальню.

Григория Федор ненавидел уже давно, за его добрый нрав и за то, что Тихон Михайлович относился к нему, как к своему родному сыну, и потакал всем желаниям мальчишки. Гриша остался сиротой в раннем детстве, оттого, его родной дядя Тихон Михайлович взял его к себе в дом еще в пять лет. Не раз Федор тайком избивал парня за какую-нибудь незначительную оплошность и делал все, чтобы жизнь юноши стала невыносимой. Вот и сейчас не в силах сдержать свою неприязнь, он схватил Гришу за грудки. Вплотную приблизив свое бородатое лицо к лицу парня, Федор угрожающе заявил:

– Ты больно наглым стал, Гришка, пора бы тебя проучить, как следует.

Григорий в ответ уперся кулаками в широкую грудь старшего брата, пытаясь отцепить его от себя, и храбро выдохнул:

– Я не боюсь тебя, Федор!

– Не боишься, говоришь? А зря.

– Федор, прошу, отпусти его! – раздался вдруг сбоку от них мелодичный приятный голосок. Федор стремительно повернул голову в бок и сузил глаза. Слава, видимо, отчего-то вернувшись назад, в данный миг приблизилась к ним. Все так же в своем мужском костюме, девушка как-то нервно испепеляла Федора прелестным золотым взором чудесных глаз, кусая губы.