Печать Индиго
Шрифт:
Позже в двадцать лет, когда Кристиан превратился в хладнокровного, непобедимого воина, который беспрекословно исполнял волю Ордена, и не раз доказал свою преданность их делу, он стал получать хорошие пожертвования от Верховного жреца, за свои искусно исполненные поручения. Золото в достатке появилось у фон Ремберга, и Кристиан даже прикупил в Кёнигсберге небольшой домик. Пройдя необходимое посвящение еще в восемнадцать лет, Кристиан с яростным рвением служил тайному Ордену “Святого Креста”. Он делал это не из-за денег, а из-за идеалистических соображений и идей, которые плотно сидели в его юной голове. Он считал, что его предназначение в том, чтобы служить Великому Повелителю, который обещал за его службу, возвысить Орден “Святого Креста” и всех членов братства его до бескрайних высот власти, дабы они смогли тайно или явно управлять всем миром.
В двадцать один год, по наставлению Верховного, фон Ремберг поступил
Кристиан не имел врагов. Его опасная репутация и ледяной взгляд пугали людей уже при первой встрече. Смерти он не боялся вовсе, а казнь мелких провинившихся перед Орденом людишек, на которых ему указывал Верховный, не задевало его сердца. Лишь в первый раз в семнадцать, когда ему, впервые, пришлось казнить одного из предателей братства, за которым он охотился почти месяц, Кристиан испытал некое чувство омерзения и брезгливости. Но это было только однажды, ибо раз за разом рука Кристиана наносила смертоносные удары уверенно и твердо, и молодой человек даже не сомневался в своей правоте, потому что знал, что очищает землю от ничтожных людей, которые погрязли в предательстве, лицемерии и воровстве. Он никогда никого не любил и не жалел. Однако у фон Ремберга было одно железное правило. После того раза со Светлой девочкой, которую он едва не убил тогда в лесу, Кристиан дал себе зарок, что никогда не будет убивать детей. Отчего-то в глубине своей темной бессердечной души Кристиан знал, что никогда не сможет причинить зло ребенку, так как у детей в большинстве своем была очень чистая светлая аура. И молодому человеку казалось несправедливым, чтобы эти светлые существа, которые в своей короткой жизни не совершили еще ничего плохого, должны были умирать только потому, что не угодны Ордену. Этот свой принцип он озвучил перед Лионелем еще в семнадцать лет и так твердо, что брат Лионель как-то мрачновато улыбнувшись, согласился с юношей. Теперь фон Ремберг отчетливо понимал, отчего Лионель тогда не стал даже спорить с ним, так как его наставник смекнул, что дети беззащитны, и вряд ли стоят того, чтобы на расправу с ними привлекать столь сильного воина, поскольку с ними может справиться любой другой брат Ордена. Вскоре Верховный стал привлекать Кристиана расправляться только с самыми отъявленными негодяями, гнусными сердцем и непобедимыми воинами, предателями Ордена, аура которых была в большинстве черной, как видел Кристиан.
Оттого нынче, повстречав вновь ту самую девушку, яркие лучистые глаза которой он запомнил еще тогда в лесу, когда она исцелила его волка, он был искренне удивлен, что дожив до своих восемнадцати лет, она сохранила свою ауру такой чистой и светло-золотистой. Это вызывало у молодого человека размышления о сущности Светославы, и Кристиан ощущал, что девица не так обычна, как другие люди. Ибо сохранить настолько светлой свою ауру было совсем непросто. Основная часть людей, к этому возрасту, уже успевала приобрести достаточно недостатков и грехов в своей душе. Кристиан подозревал, что виной тому был ее целительный дар. Ведь в той книге Светлых, которая отныне была у них, в одной из тайных фраз которую он расшифровал, как раз указывалось на то, что ведуны, ведьмы и волхвы могут очищать свою ауру, даря исцеление другим живым существам. Однако для этого должны были быть определенные умения и знания, поскольку неверная отдача энергии грозила опустошением энергетических сил самого целителя и могла привести его к гибели.
Глава VI. Господин фон Ремберг
Москва, 1717 год, Сентябрь, 3.
(Московская Тартария, 7225 лето С.М.З.Х)
Никольская улица, дом Артемьева
В тот день Кристиан фон Ремберг приехал в дом Семена под вечер. Слава гуляла в саду, когда на аллее, высыпанной светлым камнем, появился молодой человек. Едва заслышав твердые быстрые шаги позади, девушка обернулась и, узнав высокую поджарую фигуру Кристиана, остановилась, ощущая, как ее существо затрепетало. Он, как и обычно был одет по европейской моде. Хотя его камзол и кюлоты были сшиты из дорогой ткани, но все же его наряд черного цвета, высокие ботфорты с простыми пряжками, треуголка без перьев и украшений, являли собой образец простоты и аскетизма. Едва фон Ремберг приблизился к ней, Слава тепло улыбнулась ему.
– Вечер добрый, сударыня, – галантно произнес Кристиан и, как и обычно, склонил лишь темно-русую голову в знак
приветствия, стянув треуголку лишь на пару секунд. Фон Ремберг ходил без парика, который любили носить дворяне, и это весьма импонировало девушке. Его волосы, затянутые на затылке в хвост, были густы и прибраны волосок к волоску. Он стремительно протянул вперед руку. Они говорили на русском, ведь молодой человек отлично изъяснялся на этом языке. А немецкий Слала знала плохо. Она медленно подала ему свою кисть и приветливо произнесла:– Здравствуйте, сударь. Мне приятно снова видеть вас.
Кристиан проворно чмокнул дежурным поцелуем пальчики девушки и быстро выпустил ее ручку. Уже два раза молодой человек навещал ее у брата, в течение этих двух недель, как Слава жила у Семена в Москве. Все эти встречи проходили между молодыми людьми в основном наедине. Ведь едва Кристиан фон Ремберг появлялся в доме Артемьева, и Любаша и Семен находили тысячу предлогов, чтобы ретироваться из общества гостя. Оттого Кристиан и Слава оставались наедине, правда, всего на пару часов не более, но все же их беседам никто не мешал. Молодые люди говорили в основном на общепринятые этикетом темы, немного о дворе царя Петра Алексеевича, об урожае, о моде или погоде. Но, Славе хотелось расспросить Кристиана совсем о других вещах. Она жаждала лучше узнать о предпочтениях молодого человека, об его увлечениях, службе, желаниях и близких людях. Однако постоянно смущаясь под пристальным индиговым взором фон Ремберга, девушка не могла пересилить себя и задать волнующие ее вопросы.
Фон Ремберг был весьма приятен ей. Он был красив, умен, воспитан. Держался хоть и холодновато, но с врожденным достоинством. Он говорил кратко и по существу. Никогда не улыбался, но умело показывал девушке, что ему весьма интересно ее мнение и ее слова. Это нравилось Славе. И по прошествии месяца знакомства, она утвердилась в мысли о том, что фон Ремберг весьма интересный привлекательный мужчина и достойный уважения дворянин. И, конечно же, он не был чудовищем, как постоянно твердила Любаша, опасаясь пробыть в обществе молодого человека даже полчаса. Все эти испуганные заявления подруги, казались Славе лишь домыслами, все же девушка искренне наслаждалась обществом фон Ремберга.
Лишь одно смущало Славу – темно-фиолетовая насыщенная аура Кристиана, которую она отчетливо видела. Девушка не понимала, как такой приятный галантный молодой человек может иметь в столь молодом возрасте такую темную энергетику. Тем не менее, она пыталась не придавать этому значения, видя, что в фиолетовом цвете его ауры присутствуют не только синие оттенки, но и оттенки красного. А красный цвет говорил о горячности и страстности натуры. Обычно такие люди, с красной энергетикой, избирали путь воинов, ораторов или лидеров, как знала Слава. И возможно из-за того, что Кристиан фон Ремберг обладал искусными военными навыками, ибо много лет служил в прусской армии, как он рассказал ей, то многим людям он казался слишком агрессивным и опасным. Но этого Слава не опасалась. Общество молодого человека не вызывало у нее страха. И она считала его просто ярким и необычным человеком.
– Ваш брат сказал, где вас найти, – завел светский разговор молодой человек. – Вы позволите составить вам компанию?
– Да, – кивнула девушка и вновь улыбнулась ему.
Предложив прогуляться по дорожке, фон Ремберг удостоверился, что девушка последовала подле него. Цензорским взором он окинул ее стройную фигурку в сером закрытом платье с глухим воротничком под горло, которое скрывало ее плечи, шею и руки. Голова девушки была покрыта неким платком, похожим на апостольник, который носили православные монахини. Ниспадающий на ее плечи, этот головной убор полностью скрывал волосы и лоб девушки. Лишь прелестное нежное лицо Славы открывалось взору молодого человека. И Кристиан прекрасно видел, что даже в этом невзрачном мрачном одеянии красота девушки сверкает подобно драгоценному камню. Ее глаза лучистые золотые, в обрамлении темно коричневых бархатных ресниц и бровей, красиво очерченные яркие губы и румянец на округлых щеках, невольно притягивали его взгляд. В сей миг, следуя по дорожке сада, фон Ремберг с неким интересом рассматривал ее совершенный лик. Да ее красота не трогала его безразличного сердца в этот миг, но Кристиан должен был признать, что это Светлая девица весьма редкостная красавица.
– В прошлый раз вы высказали сожаление, что ничего не знаете о своем брате Григории.
– Да. Я не могу написать Федору, оттого что… – замялась Слава, не зная как объяснить Кристиану про то, что она дико боится вновь попасть под власть это страшного человека, который мог узнать, где она теперь и вновь попытаться завладеть ею. Как-никак еще в самый первый день по приезду, она слезно упросила Семена даже в письмах к старшему Артемьеву не упоминать о том, что она находится в Москве.
– Не говорите ничего. Я все знаю и прекрасно понимаю вас, – вдруг вымолвил фон Ремберг.