Печать киллера

Боб посмотрел на Владимира, покачал головой.

– Нет... Может, еще что вспомню, обязательно скажу.
– По старой привычке потер лоб, будто что-то стирая, поднялся, неловко зацепившись за ножку, тихо ругнулся.

Владимир теперь уже твердо был уверен, что старик о чем-то не договаривает, но "дожимать" не стал, Боб был крепкий орешек, если что-то втемяшилось в голову, никакими вопросами его не расколешь. "Пусть созреет сам, что-то еще есть, но он почему-то молчит", - думал Ким, провожая Старкова.

У него было какое-то нехорошее предчувствие. Женщину в том доме пытали.За что? Было бы понятно, если бы присутствовали следы сексуального насилия, но нет - деньги, украшения не тронули, а ведь на шее у нее висел кулон с камешком стоимостью не менее пары тысяч баксов. Владимир поморщился: сплошные шарады. В этом деле слишком было много вопросов, и вряд ли за короткий срок они со Славиным распутают этот гордиев узел. А до отпуска, о котором он мечтал весь год, осталось всего две недели.

Владимир Ким не родился с "серебряной ложкой во рту". Мать воспитывала его одна. От отца, погибшего в Афганистане, у него остался портсигар, с черненой вязью рисунка, на котором был изображен двуглавый орел и надпись, - "Боже, храни царя". Этот портсигар был семейной реликвией, участвовавшей вместе с его прадедом в русско-японской войне. После гибели отца, мать дала портсигар сыну, и с тех пор Владимир никогда с ним не расставался. Он был забияка и драчун. Мать самоотверженно отбивала сына от разъяренных соседей после его очередной выходки. Работая в библиотеке, она умела устраивать маленькие праздники на свою мизерную зарплату. Даже в самые трудные дни, в холодильнике всегда стояла кастрюля с супом и куском мяса.

Владимир боготворил мать и слушался только её. Но улица все глубже и глубже засасывала его, и если бы не Боб, который твердой рукой боксера выдернул парня из бандитского окружения, еще не известно, что бы с ним стало.

Славин уже ждал его у дверей квартиры Елены Крайновой. Хотя Боб и недолюбливал его напарника, Ким был им доволен: Славин был занудным и въедливым следователем, что вполне устраивало Владимира. Отворив дверь, они вошли в квартиру. Славин, оглянувшись, с удивлением произнес:

– Поклонница минимализма.

– Чего?..
– протянул Владимир, покосившись на друга.

В гостиной кроме дивана, обитого зеленой кожей, двух кресел, телевизора, журнального столика из инкрустированного золотистого орешника и рабочего стола, - ничего не было. Ни маленьких подушечек, ни мягких, пушистых игрушек, ни безделушек, что так любят молодые женщины. В спальне - огромная кровать, над ней гобелен, рядом торшер с витражным абажуром. В углу спальни - беговая дорожка. Владимир сел за стол.

– Ну-ка глянем, что там у нее в компьютере. Ты походи, посмотри, что и как, а я тут покопаюсь, - он оглянулся на Славина. Тот, надев перчатки, листал блокнот.

Через полчаса, выключив компьютер, Владимир откинулся на спинку кресла и задумался. Ничего не было такого, чтобы помогло продвинуться хотя бы на шаг. Он в раздражении барабанил пальцами по столу, затем, поднявшись, направился в ванную комнату. Здесь, как и в комнатах, был безукоризненный и холодный порядок. Открыв зеркальный шкафчик, удивился обилию разнообразию косметики: коробочки, пузырьки, баночки, дорогие духи, ароматические соли. Все это, судя по фирме изготовителя, стоило немалых денег.

"А вот и алтарь, - усмехнулся в душе, - в каждом камне найдется маленькая трещинка".

– Подбираешь крем для депиляции?
– поинтересовался появившийся в проеме двери, Славин.

– Может, тебя что-то интересует? Как насчет крема от целлюлита?

Славин хмыкнул, - нашел что-нибудь в компьютере?

– Нет. Думаю, покопался любитель артефактов. Отдам ребятам из технического отдела, они уж точно достанут из этого саркофага то, что осталось.

– Странный у Крайновой вкус, - произнес Славин задумчиво.

– И что же странного? Ничего особенного я не заметил, только пусто как-то, нет души; разве так живет молодая женщина?

– А ты обратил внимание на гобелен над кроватью? Это рисунки народа Майя.

– Ну и что? Рисунки как рисунки. Что там может быть интересного?

– Ничего особенного, только там изображено ритуальное убийство, только и всего. Не хотелось бы проводить параллели, но...

– А ты и не проводи, - Владимир окинул взглядом квартиру и, направившись к компьютеру, пробурчал:

– Неохота "жесткий" вынимать, почему это не ноутбук?
– он критически посмотрел на процессор и, вздохнув, подхватил его подмышки.
– Черт! отпуск на носу, а тут возись с этим "глухарем". Павлов все долбит, требует результаты по делу вьетнамки.

– А что он торопит, хочет премию? Никакой зацепки. Эти нелегалы сотнями пробираются в страну в надежде найти работу. Вполне возможно, женщина попала в притон и, попользовавшись, её просто выбросили, как половую тряпку.

Дело было трехмесячной давности, в пролеске мальчишки наткнулись на тело женщины, судя по внешности - вьетнамки. На трупе не было ничего, хоть как-то помогло в установлении личности убитой: ни документов, ни сумочки... Единственная зацепка: кольцо на безымянном пальце с гравировкой на иностранном языке. Даже при беглом осмотре было ясно, что женщину пытали - на груди были ожоги от сигареты.

– Стоп!- Владимир внезапно остановился.- Меня все время не оставляло чувство, что я пропустил что-то важное... Рисунок! Юрка! Этот выжженный рисунок на груди обеих женщин. Не хочешь проявить чудеса дедукции?

– Элементарно, как заполнить квадрат судоку. Узнаем, что это за рисунок, найдем, что объединяло этих женщин, тогда и на убийцу выйдем. Кто там у нас следующий в меню?

– Как кто.... Сам мистер Собрин, местный олигарх. Посмотрим, оправдает ли себя фактор неожиданности, нагрянем к нему и посмотрим, как у него с дыханием.

Ким и Юрий Славин вошли в кабинет Собрина. Владимир огляделся. Здесь пахло богатством и самодовольством. Сам вид хозяина кабинета, начиная с золотого "Роллекса", идеальной прически и шелкового итальянского костюма, говорил о том, что тот уделяет своей внешности повышенное внимание. Глядя на холеное красивое лицо Собрина, Ким подумал, что эта барракуда с учтивой улыбкой на тонких губах чувствует себя недосягаемым в этом шикарном террариуме.

Собрин кивнул на кресла, обрезал золотой "гильотинкой" сигару.