Печать льда
Шрифт:
Справа от Айсил застыл Фолкер. Еще лет пять-шесть назад он был юнцом вроде Ордуга, но теперь превратился в статного воина, который был не только хорош с мечом и пикой, но и числился первым лучником Айсы. Именно он командовал сотней разведчиков Айсы, а в дни войны, которой ему еще пережить не доводилось, должен был вооружать и наставлять обычных горожан, каждому из которых должно было найтись место на стенах. Фолкер не поворачивал головы к Айсил, однако Рин был уверен, что он замечает каждый ее жест.
Все магистры были одеты богато, но просто. Те, на ком не было плащей, довольствовались обычным скамским платьем, пусть и скроенным из самой дорогой ткани. Рин даже почувствовал неловкость из-за кольчуги и наручей, скрытых под новой свиткой. Точно так же Совет магистров не блистал украшениями. Только на груди Неруха сияла серебряная цепь с уже знакомым
Рин посмотрел на широкую скамью, где уже приметил сгорбленную фигуру блеснувшего лысиной Хельда, но тут же похолодел от ненависти – в углу комнаты, вальяжно развалясь, покачивал изящным сапогом Фейр Гальд. Он улыбался, но смотрел на Айсил так, словно видел перед собой поднятую из грязи нищенку, и, когда обратил взгляд на Рина, тем же презрением окатил и его, вдобавок вытянув губы и дунув в его сторону. Рин мгновенно задохнулся и перевел взгляд на Хельда, который с улыбкой кивнул ему как старому доброму знакомому.
– Вот все и в сборе, – наконец заговорил Гардик, словно его задачей было дать каждому вволю насмотреться на нового, если не магистра и не собеседника, то хотя бы прекрасного слушателя мудрых речей. – Время теперь горячее, и становится тем горячее, чем холоднее задувает ветер за нашими окнами. Нынче мы должны были обсудить осенний праздник, подготовкой к которому занимаемся уже месяц и который свершится уже послезавтра, но новые заботы заставляют нас обратить внимание и на день завтрашний, и на день вчерашний. К тому же, – Гардик учтиво поклонился в сторону настоятеля Храма, – некоторые вести ранят наши сердца, даже будучи не подтвержденными!
– Храм всегда готов исцелять любые сердечные раны, – тут же пропел Хельд. – И беспричинные в том числе!
– Не сомневаюсь, – снова поклонился Гардик и стер с лица улыбку. – Однако последние дни оказались не самыми добрыми для нашего города и уж точно худшими для некоторых его жителей.
Гардик начал плести обстоятельную и неторопливую речь, а Рин уставился на знак Неруха, но только для того, чтобы не повернуть головы и не столкнуться с насмешливым взглядом Фейра, улыбка которого обжигала ему висок и щеку. «И все-таки дом Олфейнов все еще не покорился тебе, Фейр!» – с ненавистью подумал Рин и постарался прислушаться к Гардику. А старик тем временем посокрушался по поводу участившихся случаев разбоя и воровства, посетовал на снизившиеся подати с торговцев, удивился нежданному уходу из города вельтов, хотя тут же заметил, что, если те не вернутся к первому месяцу весны, город имеет полное право распродать их имущество и дома.
«Кто те пятеро из этих девятерых, что числят своим господином Фейра Гальда? – задумался Рин Олфейн. – Если отринуть Гардика, то останутся восьмеро. Пятеро из них во всем, кроме разрушения Водяной башни, потакают Фейру. Трое или противостоят ему или ни во что не вмешиваются. Пожалуй, легче определить троих, но что это мне даст? Разве только возможность рано или поздно определить, к кому следует относиться с недоверием, а кому не следует доверять вовсе? Кто из них никогда не подчинится самодовольному негодяю? Пожалуй, Фолкер – один из троих. Он единственный, кто ни разу не бросил взгляд ни на Хельда, ни на Фейра. Единственный, для кого ни тот, ни другой не существуют. К тому же именно о нем говорил Хаклик, что его прочит Гардик в свои сменщики, если дом Олфейнов так и останется на долгие годы немым участником Совета магистров.
С другой стороны, именно Фолкер пострадает из-за того, что Фейр Гальд забросил казарму и не занимается обучением молодых горожан воинскому искусству. Но Фолкер ни разу не выступил против Фейра, не заступился за Грейна. И все-таки он слишком горд, чтобы уступать Фейру. Второй… Кто второй? Пожалуй, Солк. Только он из всех магистров мог сравниться с Фейром богатством. Именно он, по слухам, вступал с ним в споры из-за каких-то лакомых зданий и богатых штолен. И охранники Солка нисколько не уступали молодцам Фейра, да и владения Солка не ограничивались Айсой. Тот же Ласах отправлялся подлечить крепыша однажды даже в Тарсию и потом долго восторгался тамошними роскошными владениями Солка и возмущался его крайней скупостью.
Нет, Солк не может быть сторонником Фейра, хотя бы потому, что ссорится с ним и почти не бывает в Айсе. Тем удивительнее, что он появился в городе теперь. Хотя, что удивительного? Скоро праздник, и даже вечно отсутствующий Варт вернулся в Айсу. – Рин снова почувствовал обжигающий взгляд Фейра. – Все-таки унизительно одному стоять, как слуге, в то время, как все остальные, сидят. Ничего, – скрипнул он зубами. – Когда я наконец займу свое место, то сделаю все, чтобы те, по чьей вине стою сейчас, унижая мой древний род, покинули зал Совета вовсе!»Гардик продолжал говорить, и Рин понял, что тот рассказывает об отряде или шайке неизвестных, вооруженных скамским оружием, которые разгуливали в городе, как у себя дома, и успели наделать бед. В том числе убили почтенного мастера Грейна и старшину стражи Ворта и разорили заброшенное здание на Глиняной улице.
– Оно вовсе не было заброшенным, – подал голос Жам. – Числилось за Камретом. К счастью, старик не заполнил его хламом, поэтому пожар, который там приключился, не перекинулся на соседние дома. Но зато тот же Камрет отметился еще один раз! Вот, согласно полученному почтению от Храма, в его комнате, что на Каисской улице, произошло применение магии. Жилище Камрета уничтожено, при этом точно погиб человек и искалечен еще один.
– Как вы научились считать погибших? – язвительно прошипел Рарик. – По пряжкам от башмаков? А если погибнет сапожник, который нес с торжища мешок с обувью, вы объявите о гибели горожан с целой улицы?
– Мы считаем мертвецов не только по пряжкам! – выкрикнул Жам. – Хотя у каморки Камрета в самом деле валялся труп, который обратился в пепел только через три часа после происшествия! Но он все-таки сгорел! Никто не объявляется мертвым, если о нем не будет заявлено, что он мертв, или он перестанет появляться по месту его жительства.
– И многих, уехавших из Айсы, вы объявили мертвыми? – не унимался Рарик.
– Ни одного! – повысил голос Жам. – Хотя бы потому, что никто не уезжает, бросая семью, скарб и даже одежду! За последние дни, кстати говоря, убыль населения заметно увеличилась. Я, правда, ничего не могу сказать о благополучии послушников Храма или Темного двора, но кроме почтенных Грейна и Ворта, девяти покинувших нас стариков и старух и, скорее всего, случайной смерти доброго человека – пекаря Пурса, мы совершенно точно потеряли еще пятерых! Да-да, я говорю о пятерых стражниках, которых обучает воинскому искусству Фейр Гальд! Их родные заявили о пропаже в магистрат, хотя от Фейра Гальда никакого почтения не поступало. Однако, когда мы изучали произошедшее в доме Ворта, где нашел успокоение и мастер Грейн, и когда мы изучали происшествие в доме на Глиняной улице, а также и на втором этаже примыкающего к нему дома на Птичьей улице, где тоже случился пожар, уничтоживший несколько комнат, то считали убитых не только по пряжкам и ботинкам, но и по скамским мечам. А их во всех трех местах оказалось не меньше трех десятков! Но не это самое страшное, а то, что никто не заявил о пропаже тридцати человек!
«Неужели Жам тоже настроен против Фейра? – удивился Рин. – Ну так и Рарик никогда не казался мне его сторонником».
– Мы еще послушаем Фейра Гальда, – заметил Гардик и повернулся к настоятелю: – А что скажет нам мастер Хельд о магии?
– О магии можно говорить долго, – запел тот. – Но Храм не занимается магией, а пресекает злоупотребление ею. Я, конечно, понимаю, всех прежде всего интересуют зловещие скамские мечи. Только ведь если бы скамскими разбойниками оказались послушники Храма, то уже после одной схватки с добрыми Бортом и Грейном Храм бы обезлюдел. Между тем с магией не все в порядке. В городе имеют ярлыки пять колдунов, но четверо из них слишком слабы для серьезного колдовства, а пятый, отшельник Арбис, давно отошел от дел и не покидает своего дома. В то же самое время за последние дни мы имеем множество случаев самовольного колдовства. Я назову только самые вопиющие случаи – это огненная магия на торжище, которая не только нанесла убытки многим торговцам, но погубила четверых воинов и повредила зрение мальчишке. Кстати, почтенный Жам, если бы ваш делатель позорно не убежал с места происшествия, возможно, мы бы уже разбирались с магом-злоумышленником и уж точно посчитали бы пряжки восьми башмаков! Еще три случая серьезного колдовства связаны с известным многим Камретом. Это и магическая ловушка разрушительной силы в его комнате у Волчьей башни, и воспламенение в его доме на улице Глиняной, и магия в комнате на улице Птичьей!