Печать мастера

Это, в свою очередь, означало, что если взять и обнародовать эти записи сейчас, то тану можно будет предъявить претензию лишь в том, что он скверно воспитал среднего сына. Если бы Эдди при этом остался жив, то его хотя бы посадить было можно. Ну или добыть с его помощью доказательства того, что Босхо проворачивают темные делишки.

Однако у мертвого Эдди не будет возможности ни дать показания, ни подтвердить во всеуслышание то, что он рассказал сегодня мне. Поэтому обвинение против него выдвинуто не будет, да и дело быстро закроют в связи со смертью подозреваемого.

Что же касается того, что он наговорил по поводу школы, то уверен — тан Босхо придумает как оправдаться. Наверняка в его распоряжении имеется целый штат грамотных юристов, которые найдут нестыковки в показаниях Эдди и быстренько докажут, что все обвинения против тана абсолютно несостоятельны. В конце концов заявят, что Эдди безбожно врал или давал показания под давлением. Был неадекватен по причине употребления алкоголя, наркотиков или иных сильнодействующих препаратов.

Да мало ли чем он мог обдолбаться и какие причины вообще заставили его очернить отца?

Одна видеозапись не докажет причастность тана к событиям в школе Ганратаэ, ну а по поводу попытки убийства Эдди сам сказал, что его отец в этом плане абсолютно чист.

Исходя из всего вышесказанного, я был вынужден признать, что хоть у меня и есть видеозапись с откровениями Эддарта, но по факту она не сможет серьезно навредить его отцу или стать поводом предъявить ему какие бы то ни было обвинения. Нет, карму ему подпортить она, конечно, могла. Кое-какие телодвижения в службе общественного правопорядка по этому поводу тоже наверняка сделают. В местных, а то и столичных новостях наверняка не день и не два будут смаковать подробности связанного с Эддартом Босхо скандала. Но сам тан, скорее всего, не пострадает.

Ну а раз так…

Я выдернул спицы из головы уже мертвого Эдди и, еще раз глянув на часы, рывком поднялся, намереваясь закончить то, что начал.

Однако когда я обернулся, то неожиданно обнаружил, что у всего случившегося был свидетель. А встретив тяжелый, пронизывающий, полный нехорошего понимания взгляд наставника, непроизвольно втянул в пальцы устрашающе топорщащиеся найниитовые «когти» и отстраненно подумал, что все-таки влип.

* * *

Надо сказать, за те почти три недели, что прошли с момента завершения протокола «Слияние», я не только подтянулся физически, но и в плане мышления, как и обещала Эмма, сильно изменился. К тому же в самой важной его части подруга не стала ничего менять, поэтому с некоторых пор между нами существовал прямой канал связи, который позволял обмениваться напрямую не только воспоминаниями, но и мыслями. И это был совершенно новый опыт как для меня, так и для Эммы.

В частности, теперь, чтобы она меня услышала, мне достаточно было лишь мысленно обратиться в ее сторону.

Тот самый набор образов, неотчетливых понятий и всевозможных ассоциаций, который обычно крутился у меня в голове, прежде чем оформиться во что-то конкретное, она мгновенно улавливала и, как правило, безошибочно определяла, о чем я еще только собираюсь подумать. Более того, к тому времени, как в моей бестолковке окончательно созревала просьба или вопрос, она обычно успевала дать ответ или предложить готовое решение. И это было настолько странно, до такой степени непривычно и даже несколько тревожно, что мы осваивали этот пласт возможностей очень аккуратно. Без спешки. Поскольку полная открытость… причем и эмоциональная, и мысленная… требовала совсем иного уровня доверия, нежели тот, что мы имели раньше. И понадобится немало времени, прежде чем мы сумеем перешагнуть через внутренний барьер и рискнем наладить такую тесную связь, чтобы обмен информацией длился не сэны, а буквально доли мгновения.

Признаться, до сегодняшнего дня я искренне полагал, что нам потребуется еще как минимум месяц, чтобы достигнуть такого уровня взаимопонимания, чтобы открыть этот канал на всю ширину и пользоваться всеми его преимуществами. Однако сегодня… когда мы вот так внезапно оказались в стрессовой ситуации… это произошло само собой.

Еще тогда, когда патрульные, глядя мне в глаза, с уверенностью сообщили о несуществующем ДТП и обвинили меня чуть ли не в попытке непредумышленного убийства, я очень своевременно попросил подругу избавить меня от эмоций. И именно тогда, когда сомнения и опасения больше не тревожили мою душу, со всей ясностью осознал, что мне нужен взгляд со стороны.

Эмма пришла на помощь сразу же, причем сделала это настолько легко и естественно, что, даже когда наши сознания практически слились, я не почувствовал себя ни уязвимым, ни ущербным, ни отодвинутым на задний план неумехой. При этом она не стала мной, а я не начал ощущать себя ею. Просто потому, что в нужный момент Эмма благоразумно остановилась. И заодно сумела сделать так, чтобы некогда ее, а теперь уже мой автономный модуль сыграл для нас роль этакого ментального мостика, который прочно нас связал, но при этом позволил каждому остаться самим собой.

При этом даже в тот момент я прекрасно осознавал, насколько велика на самом деле разница в уровнях и насколько Эмма превосходит меня как аналитик. Она умела принимать мгновенные решения. Она мыслила на недостижимых для меня скоростях. Умела анализировать огромное количество информации, выискивая между разрозненными на первый взгляд событиями совершенно неочевидные связи. И даже после того, как она усовершенствовала мой мозг, эта разница по-прежнему оставалась существенной.

Тем не менее модуль нас объединил, сгладил имеющиеся различия и в какой-то степени даже уравнял наши возможности. Поэтому с того самого мига, как стало ясно, что что-то не так, мы с подругой одновременно начали анализ ситуации и за те десять с половиной мэнов, пока шел разговор, успели набросать чуть меньше полутора десятка вариантов развития событий и к каждому разработали детальный план.

Причем поскольку Эмма все еще не отвыкла мыслить стандартными протоколами, то генератором идей выступал преимущественно я, и она дала мне это право, прекрасно зная, что у меня это получится лучше. Я же, в свою очередь, дал ей возможность разработать под каждую свою идею соответствующий план, так что в целом и общем мы, можно сказать, отлично дополнили друг друга. Ее слабости уравновесили мои сильные стороны. Мои недостатки, напротив, позволили проявиться ее широким возможностям в части сбора и анализа информации.

Так что к тому моменту, когда на горизонте объявился Босхо, мы были готовы действовать по любому из имеющихся сценариев, но с появлением придурка Эдди возникли неучтенные факторы, поэтому планы пришлось подкорректировать.

Впрочем, уже тогда мы понимали, что, во-первых, никого из этих людей в живых оставлять нельзя, а во-вторых, что никого из нас, включая лэна Даорна, не должны были заподозрить в убийстве.

Именно поэтому, когда Босхо еще только-только начал разглагольствовать о том, какое будущее нас ждет, мы с Эммой снова разделились и распределили самые важные задачи. Она скинула свое сознание в модуль йорка и вместе с ним отправилась искать второй ардэ, которого, как я и сказал, просто не могло не быть. Ну а мне пришлось взламывать бортовой компьютер служебного ардэ и идентификаторы патрульных. На мои же плечи легла дальнейшая забота о здоровье наставника. И мне же пришлось, проявляя чудеса ловкости, изгибать управляющее поле так, чтобы во время создания найниитовых дисков ни одна из частиц не затронула управляющие поля чипованных амбалов.

Это заняло мое внимание на долгих двадцать мэнов, пока Босхо и его громилы таскали нас по поляне, устраивали игры на раздевание, организовывали смачный натюрморт и создавали тот самый антураж, который должен был неопровержимо доказать, что мой наставник — редкостный урод и маньяк, способный годами измываться над собственным воспитанником.

К счастью, к тому моменту, как Эмма взломала спрятанный в лесу ардэ, избавилась от пилота, а также взяла под контроль компьютер и пять находящихся на борту идентификаторов, я хоть и вспотел, но все же успел сделать все необходимое, чтобы избавиться от неудобных гостей и при этом отвести от нас подозрения.