Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Здравствуй! — Мири была искренне рада его видеть.

— Здравствуйте, — его невыразительное лицо почти не изменилось, но он увидел все: и что она хорошо выглядит, и что стала более женственной. Отметил он и молодого человека, который таращился на него с детским любопытством.

— Это мой сводный брат Анри, — сказала Мири.

Виктор молча кивнул, открыл для нее дверь и так же молча выслушал рассказ о том, куда они едут и зачем. Братец был недоволен тем, что Мири решила рассказать какому-то охраннику слишком много, но в ответ на его возражения Мириам лишь сухо сказала:

— Этот человек спас мне жизнь. И чтобы защищать нас эффективно,

он должен понимать, с чем имеет дело.

Закончив рассказ, после которого Виктор знал почти столько же, сколько Анри, Мири спросила:

— А ты? Как ты поживаешь?

— Работаю, — он пожал плечами. Потом подумал и добавил: — Хотя так интересно, как с вами, не было. Зато сейчас, похоже, наверстаем.

Николай Павлович оказался именно таким, каким описала его Полина: типичный русский помещик. Само собой, и Мири, и ее подруга помещиков лицезрели только в кино, но и сам Яромильский, скорее всего, строил свой образ на основе виденных в молодости фильмов типа «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Жизнь Клима Самгина» и прочих шедевров российского кинематографа. Николай Павлович роста оказался среднего, имел русые, коротко стриженные волосы, ухоженную бородку и здоровый цвет лица. Гостей он вышел встречать в светлом костюме, и в памяти Мириам всплыло почему-то слово «чесуча». Тоже, наверное, откуда-нибудь из Чехова или Куприна. А костюм, скорее всего, был из смесовой ткани: лен, хлопок и немного синтетики, чтобы не очень мялся.

— Вот и молодцы, что к чаю, — радушно воскликнул он. — Люблю, когда люди не опаздывают. Вы Мириам?

— Да, я вам писала.

— Очень рад, — Николай Павлович склонил голову. — А молодой человек?

— Это мой брат Андрей.

Мужчины обменялись рукопожатиями. Анри усмехнулся и сказал:

— Я приемыш, а потому не в породу.

— Понимаю, — кивнул хозяин. — Семья — вещь забавная. Проходите, прошу вас. И простите, если показался излишне любопытен.

Пока Яромильский вел их в столовую, он успел указать на удивительной красоты лестницу на второй этаж («Что бы там ни говорили, а я думаю, рука Баженова очевидна»), рассказать о непростых отношениях в семье основателя усадьбы Долгорукого-Крымского и пообещать исключительно вкусное варенье к чаю.

В столовой («Малая столовая, изволите ли видеть, мы тут чаевничаем, так уютнее») сидела за столом миловидная полная женщина. У ее ног лежала собака, которая лениво встала обнюхать гостей. На ковре играли дети и котята. Хозяин представил жене посетителей, а потом с притворной строгостью сказал:

— Илона, изволь напоить наших гостей чаем и накормить вкусно, а то я расхвастался, а вдруг сливки скисли и булочки не задались?

Женщина улыбнулась ему ласково, пригласила всех сесть и, пока служанка подавала чай, принялась беседовать о хозяйстве, расспрашивать о Москве, вскользь заметив, что не была уже полгода и пока не хочется.

— По осени думали старших в школу везти, а жалко так… Может, преподавателей найти, да еще пару лет пусть на воле поживут, — говорила она, поглядывая на кутерьму в углу. — Сейчас ведь это проще стало. Хочешь — экстернат, хочешь — домашнее обучение.

Стол ломился от выпечки, творога, меда, варений и прочих вкусностей. Гости не смогли удержаться и наелись так, что Мири решила остаться без ужина.

— Не может быть, чтобы и творог свой и мед, — сказала она, забывшись и по-детски облизывая ложку.

Илона засмеялась:

— Все может быть, только трудов это стоит…

Когда коров первых завели, вы не поверите — не могли найти людей, чтобы ухаживать: скотников, доярок. Деревенские не хотят: это ж работать надо да еще не пить. Так я сама доила, когда рук не хватало.

— А я навоз кидал, — подхватил Николай Павлович. — Чудно было, после офиса в Сити… Но как-то это так по-настоящему все схватилось, — он положил руку на грудь, к сердцу. — Хотелось пожить не как марионетки, что только и могут деньги качать да смыться отсюда, когда жареным запахнет.

— У вас получилось, — сказал Андрей.

Мири быстро взглянула на молодого человека: было что-то в его голосе странное.

— Да, — кивнул хозяин. — Хоть и сейчас нелегко бывает. До смешного доходит: чтобы бани построить, бревен нормальных не нашел. Дай, думаю, лесопилку поищу. Короче, купил лес. Теперь строю лесопилку. А уж потом бани будут.

Дети подскочили к столу, и Мири насчитала пятерых разновозрастных и весьма разномастных малышей от трех до семи лет. Она невольно взглянула на хозяйку, но та, улыбнувшись, сказала лишь:

— Много детей — много радости. Мы поздновато начали, зато уж решили ни в чем себя не ограничивать.

Николай Павлович тоже засмеялся, и некоторое время все: он сам, Мири и даже Анри — занимались тем, что усаживали малышню, наливали чай и компот, накладывали еду, вытирали перемазанные ручки, мордочки. После чая вся орава, на разные голоса поблагодарив за «чай, цай, сяй» — у кого как получилось, — умелась на улицу.

Мири, чувствуя себя неожиданно усталой, вдруг вспомнила о Викторе и смущенно спросила:

— Можно попросить покормить нашего водителя? Мы не рассчитывали так задержаться, и я не знаю, ел ли он с утра…

— Конечно, — Илона встала. — Я распоряжусь, а вы пока о делах поговорите.

Когда она вышла, Мири собралась с духом и изложила Николаю Павловичу историю про книгу, в которой должно найтись указание на то, где запрятан клад. Тот слушал внимательно, потом задумчиво сказал:

— Книгу я вам, конечно, покажу, почему бы и нет? Но ведь вы мне не все рассказали, правда? Начать с того, что аукцион был анонимным, и покупку свою в России я не афишировал…

Мири и Анри молчали, не зная, что сказать.

— Я навел справки, — продолжал Николай Павлович невозмутимо. — Вы девушка известная, пусть и в узких кругах, и в вашей личности я уверен. Могу даже принять тот факт, что легенда имеет место быть, так как ваша семья была в родстве с Легерлихтами. Но кто этот молодой человек, которого вы представили как своего брата?

Мири растерялась. Ай да помещик! Нет, что ни говори, а осторожность и желание знать, с кем имеешь дело, принимает порой патологические формы, особенно в России. Сказать она ничего не успела, так как раздался сухой и оттого не слишком вежливый голос Анри:

— Раньше меня звали Андрей Бронницкий. Покойная Мириам, бабушка, нашла меня на одной из помоек города Москвы и поспособствовала моему усыновлению. Меня вырастили милые люди: театральный дизайнер Рене и Мари, его жена. Рене умер четыре года назад, а Мари живет сейчас в Кале, и я навещаю ее, когда могу.

— Сколько вам было лет, когда вас увезли из России?

— Семь.

— И что случилось, когда вы начали разыскивать своих родственников?

— Пока ничего, — молодой человек пожал плечами. — Мы приехали две недели назад. Я написал запрос в архивы и в милицию… Все говорят, что это требует времени.

Поделиться с друзьями: