Печать ядов и молний

От такой родни, новому поколению достались закрученные рога, паучьи жвала или густая шерсть. Кому как повезло. Могло быть гораздо хуже. Отсутствие фантазии феи компенсировали грубой силой и магией, позволявшей им проталкивать самые квадратные предметы в самые треугольные отверстия.

Церковь согнала подменышей и мутантов на север, подальше от крупных городов. Здесь они восстанавливали промышленность, вкалывая как проклятые.

Мы прошли мимо статуи Снежаны Костедробительницы. Женственное лицо святой сияло добротой и состраданием. Щупальца, торчавшие из-под пышной юбки, намекали: времена тяжелые и расслабляться не стоит.

Иногда я вглядывался в полупрозрачные полосы над головами окружающих. Кроме меня, этих табличек никто не видел. Там не было имен, ведь по имени я здесь никого не знал. Заключенные шли под номерами, конвоиров обозначали безликие должности. Хмурым жителям Звездного доставались прозвища в соответствии с внешним видом, вроде «Заячьей морды» и «Лампочек вместо глаз».

По сравнению с активной защитой и заменой чувство боли на неприятное онемение, эта способность всегда казалась мне довольно бесполезной.

Вот идет большой лохматый фавн в пуховике. Цвет его «имени» — темно-синий, а значит, он придерживается традиционных взглядов. Может глубоко верующий, или убежденный коммунист. В любом случае, свою позицию он отстаивает яростно, иначе буквы были бы светлее.

Позади меня в колонне идет девчонка с длинными волосами. Ее цвет — красный, может чуть розоватый. Явно что-то натворила, но ничего серьезного. Головы никому не откусывала, демонеток не призывала.

Свое я мог видеть только в зеркале. Ну, как свое, имя я менял несколько раз, чтобы никто не подкопался и не использовал его против меня.

Да и вообще, я легко по лицам понимал, кто находится передо мной. Если не разбираешься в людях, будешь очень быстро съеден. Или станешь инкубатором. Или все вместе, в произвольном порядке.

Особенно, при таком образе жизни, который я вел последние несколько лет. Мне очень нужно было попасть в экспедицию, но, к сожалению, по их меркам я был неумытым крестьянином. А неумытые крестьяне садятся на корабль только в качестве пленников Эгиды.

Рабочие кварталы обшарпанных коробок резко закончились. Открылся вид на бухту, затянутую разноцветным туманом.

До войны, за пределами города простиралась тундра, а за ней вечные льды. Но с тех пор многое изменилось. Магия успела прийти в мир, снова уйти и вернуться. Многие страны были уничтожены. Многие просто исчезли, отрезанные друг от друга теплым черным океаном.

Последний радиосигнал с другой стороны был пойман семьдесят лет назад. С тех пор мир молчал. Те, кто остался здесь, были вынуждены как-то жить дальше. Жить, в данном случае, понятие сильно растяжимое…

Корабль, на котором нам предстояло отправиться в неизведанное, уже стоял у пирса, окутанный облаком пара. Он большой, больше чем я себе представлял. Размером с довоенный лайнер, но даже близко не такой красивый.

Судно колонистов — угловатый короб из серого металла, увешанный орудиями и облепленный влажными полосками литаний. Изнутри доносится тихое пение.

Неужели на борту ангел? Звезды и палки, это сильно усложнит задачу. Чего ему точно не хотелось, так это драки с разумным куском металла.

Экспедиционный корпус собрался на пустыре перед старым грузовым контейнером. Заключенных согнали на горку, чтобы они тоже могли слышать мотивирующую речь, но не стояли рядом с учеными и колонистами.

На контейнер залез лысый мужик с красными глазами и начал вещать о важном и вечном. Я слушал его вполуха. Возвращение потерянной земли в руки человечества не входило в планы 340-RC.

Как бы «Эгиде» не хотелось этого скрыть за громкими словами и лозунгами, там все равно не могло быть ничего кроме нищеты, смерти и разнообразных тварей. Может, все было еще хуже, чем здесь.

Заключенным на этом корабле отводилась незавидная роль приманки для больших существ, скрывавшихся в глубинах. Или их могли принести в жертву пролетавшему мимо богу штормов и соли. В самом крайнем случае, их можно было съесть, если бы запасы экспедиции истощились бы раньше времени.

В этой толпе у многих темно-красные имена на невидимых табличках. Или темно-синие. В обоих случаях, практически черные. Многие заслуживают всего, что с ними может произойти.

Меня есть никто не будет. Они просто собираются оставить неудобного пленника на пустынном архипелаге в семистах километрах от берега, и пусть он там делает, что вздумается. Но это им так кажется, на самом деле, я направляюсь в другую сторону.

И корабль этот мне нужен только для того, чтобы добраться в зону покрытия. Вот тогда, дух должен сделать свое дело.

2 — Путешествие к Обители бессмертных (2)

Оно было внутри меня с самого начала.

Марика, приютская воспитательница, говорила, что таким и принесли, с полосами по всему телу, немного светившимися в полумраке. А Петька-сторож сказал, притащил меня вонючий рыболюд, заросший ракушками. Его побили и прогнали обратно в болота.

Но то Петька, его самого потом за пьянство отправят на рудники, где он, скорее всего, уже давно сгинул. Так что веры ему никакой.

С Новобережска вызывали колдуна, чтобы осмотрел странного ребенка. Он, само собой, окатил меня настойкой из вереска, и холодное железо к груди приложил. Ведь главное, чтобы не подменыш, иначе проблем не оберешься. Так, хоть шишка вместо головы, все едино.

Прошел почти год, прежде чем они поняли, что боли я не чувствую. Когда остальные сироты орали, как резаные, просто лежал глядя в потолок. Рассматривал картинки и пляшущие перед глазами буквы. Зубы не болели, даже не чесались.

От того, чуть не помер в два года. То ли отравился, то ли подцепил чего. Бегал, как угорелый, только побледнел. Выцвел, будто бумага на солнце. И лишь тогда, меня потащили к врачу, а потом снова к колдуну. Кое-как выходили.

Я еще не знал, что дух защищает меня. Может, со временем и так бы оклемался. Выяснилось все гораздо позже.

Мы с другом полезли в старый дом, что стоял прямо на берегу. Все остальные довоенные постройки разрушились, а этот остался. Серый короб с пустыми окнами.

Любили мы туда таскаться.

Потому что хоть и страшно, но умом понимаешь — там безопасно. Это не приютское кладбище, где воют самые настоящие духи, а обереги гудят от напряжения так, что слышно бывает в спальне. И не лес, полный чихающих трупоедов и прочих неприятных тварей.

Безопасно — в том смысле, что никто тебя там не скушает. Это не значит, что старый пол не обвалится прямо под ногами. Или на голову не рухнет кусок потолка.