Педагогическая непоэма. Есть ли будущее у уроков литературы в школе?
Шрифт:
«Ее любовные драмы, разворачивающиеся в стихах, – читаем мы в книге А. Павловского, – происходят как бы в молчании: ничего не разъясняется, не комментируется, слов так мало, что каждое из них несет огромную психологическую нагрузку» [28] .
Особенно обстоятельно эта сторона поэзии Ахматовой исследована в работе Е. Добина «Поэзия Анны Ахматовой». Добин показывает, как драматургическое начало вторглось в лирику Ахматовой:
«Но не ослабив, и не оттеснив, а придав ей неведомый дотоле облик и наполнение».
Это сказывается прежде всего в том,
«редко у какого лирического поэта наблюдается такое тяготение к жесту, такое богатство жеста, как у Ахматовой. И такое тончайшее проникновение в душевное состояние через жест».
Выразительным примером в этом смысле и является «Песня последней встречи».
«Здесь выпукло проступает драматургическая природа. И это можно сыграть на сцене. Все вещно: темный дом, в спальне горят свечи, в сад ведут три ступени. Безукоризненно точно обрисовано вещное действие: “но шаги мои были легки, я на правую руку надела перчатку с левой руки.”. “Я взглянула на темный дом”. Во всем этом проглядывает душевная боль, сумятица. “Но шаги мои были легки”. Но – мучительная попытка сдержать себя. Так же как и мертвая лаконичность жеста: “Я на правую руку надела перчатку с левой руки”» [29] .
(Отмечу попутно, хотя это тема для особого и большого разговора, – я не могу согласиться с тем, что сейчас часто слышу: дескать, все беды нашего преподавания литературы идут от литературоведения. Беда наших уроков как раз в том и состоит, что настоящего большого литературоведения на них часто нет. Другое дело, что литературоведение, как говорят математики, для урока литературы условие необходимое, но недостаточное. У методики преподавания есть свои задачи, которыми не занимается литературоведение.)
Итак, все сказано, точнее, все показано. Но многие одиннадцатиклассники не видят того, что показано. И причины тут не только эстетические, но и чисто человеческие, психологические: неумение видеть человека в разных проявлениях его чувствований. А потому, постигая поэзию, мы учимся понимать себя, других людей, нас окружающих и очень далеких.
В комментариях к полному собранию сочинений Ахматовой сказано, что строки «Я на правую руку надела перчатку с левой руки» сделали Ахматову знаменитой, как «Незнакомка» – Блока. Естественно, наши ученики, не представляют, что такое женская перчатка начала ХХ века: ее и на свою руку надеть было нелегко.
Потом на уроке анализа сочинений я прочту, как раскрыла смысл этих слов Марина Цветаева:
«Когда молодая Ахматова, в первых стихах своей первой книги, дает любовное смятение словами
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки,
она одним ударом дает все женское и все лирическое смятение, – всю эмпирику! – одним росчерком пера увековечивает исконный первый жест женщины и поэта, которая в великие мгновения жизни забывает, где правая и где левая – не только перчатки, а и руки и сторона света, которые вдруг теряют свою уверенность. Посредством очевидной, даже поразительной точности деталей утверждается и символизируется нечто большее, нежели душевное состояние, – целый душевный строй. Словом, из этих двух ахматовских строк рождается и богатая россыпь широких ассоциаций, расходящихся, подобно кругам по воде, от брошенного камня. В этом двустишии – вся женщина, весь поэт и вся Ахматова в своей единственности и неповторимости, которой невозможно подражать. До Ахматовой никто из нас не дал жест» [30] .
Так вот однажды это самое двустишие процитировали только 28% писавших. Но шесть из
них (из 23) сказали, что данные слова характеризуют «рассеянность героини». «Показалось, что много ступеней, но я знала – их только три!» – к этим ключевым словам обратились 8 человек из 66. «Только в спальне горели свечи равнодушно-желтым огнем» процитировали 23 человека.Потом, анализируя эти работы, я спросил: «А почему свечи в спальне, а не, скажем, в гостиной?» Потому что именно со спальней связаны самые жаркие, самые страстные часы того, что было до последней встречи. А теперь там горят свечи равнодушно-желтым огнем.
Так ли, по-другому ли, здесь могут быть разные формы, способы, приемы, методы, но путь только один: от непосредственного, живого восприятия к осмыслению, вчувствованию. От чтения – к прочтению.
Творчество писателя и творчество читателя однотипно. На этом и основана возможность общения между ними. И если дар поэтической восприимчивости, чувства слова, умения чувствовать, понимать, сознавать, видеть мир и человека в мире – основа творчества писателя, то эти же качества требуются и от читателя. «Глаголом жги сердца людей» – это пророку. «И виждь, и внемли» – и пророку, и слушающим его.
И если так уж нужно проверить то, что постиг в литературе наш ученик, если нужно измерить и оценить его успехи в постижении литературы, то самое главное, что нужно проверить, так это его способность к чтению, соразмышлению, пониманию, чувство слова, эмоциональную реакцию на прочитанное.
И именно те, кто увидели, как выражено чувство в стихотворении Ахматовой, поняли и почувствовали и силу, и глубину этого чувства, и отличие стихотворения Ахматовой от строк Цветаевой.
«На протяжении всего стихотворения Цветаевой слышны вопли, слезы, стоны. В стихотворении много эмоций, чувств, все они выплеснуты наружу. А в стихотворении Ахматовой героиня все свои переживания несет в себе, она не выплескивает их наружу».
«В стихотворении Цветаевой мы узнаем о чувствах героини через ее рассказ. В стихотворении Ахматовой о душевных переживаниях героини говорится не только через слова, но и через жесты».
«Стихотворение Ахматовой наполнено болью, которую невозможно выразить словами. Она где-то глубоко в сердце. Героиня Цветаевой же кричит, стонет о любви».
«В стихотворении Анны Ахматовой героиня проявляет бурю в своей душе растерянностью: “Я на правую руку надела перчатку с левой руки”».
«Эта новость ошеломила ее, как гроза в ясную погоду. Героиня была так потрясена, что на правую руку надела перчатку с левой руки».
«Весть о разлуке была для героини Ахматовой ударом: “Показалось, что много ступеней, а я знала – их только три!”»
«Когда она смотрит на дом, то ей кажется, что даже свечи горят “равнодушно-желтым огнем”, которому нет дела до ее страданий».
«То, что чувствует героиня, не описано прямым текстом, нет слов: “Я была расстроена”, есть небольшая картина, всего две строчки о том, как она перепутала перчатки и надела на правую руку перчатку с левой руки. Начало стихотворения – это три таких картины, всего первые шесть строк, а перед глазами встает образ совершенно растерявшегося, потрясенного человека. Все стихотворение строится не из слов, а из небольших образов, маленьких картинок, которые раскрывают чувства героини, пожалуй, лучше всяких слов».
Конечно, это неточно сказано, что стихотворение Ахматовой состоит не из слов. Но главное-то увидено. А увидели все это 23 человека из 66 писавших. Вместе с тем, на мой взгляд, это хорошее начало для обращения к поэзии Ахматовой и Цветаевой. Возможно ли научить всех быть такими отзывчивыми? Думаю, что если начинать с первого класса, то, пожалуй, возможно. Во всяком случае, класс, который я вел с четвертого по выпускной, в старших классах занимался у меня в принципе по той же программе, что и гуманитарный параллельный класс. Об одном эпизоде работы с этим классом, когда он был пятым, я уже рассказывал.