Пехотная баллада
Шрифт:
Все то же самое. Снова «требуются добровольцы». Знакомые слова. Знакомый хриплый зов давно покойных солдат, которые приглашали живых присоединиться. В генерале Фракк, несомненно, было «что-то старушечье», как выразился бы Блуз. Или, возможно, тяжесть эполет гнула генерала к земле.
Поцелуй не длится вечно. Пускай Герцогиня предстала перед ними во плоти и на некоторое время перевернула мир с ног на голову; пускай все они решили сделаться лучше и по чьей-то несомненной милости получили право вздохнуть полной грудью…
Но… было ли это на самом деле? Даже Полли иногда сомневалась – а ведь она видела собственными глазами. Может быть, голос звучал
Все, что мы получили, – это шанс. Не чудо, не избавление, не волшебство. Просто шанс.
Она вернулась в трактир. Голова у нее гудела.
В «Герцогине» Полли ждала посылка, довольно большая и тяжелая.
– Ее привезли на повозке из Скритца, – взволнованно сказала Маникль. Она возилась на кухне. Теперь это была ее кухня. – Интересно, что там такое? – с намеком сказала она.
Полли сняла крышку с неструганого деревянного ящика и обнаружила, что он полон соломы. Наверху лежал конверт. Она открыла его.
В конверте оказалась иконография. Судя по всему, дорогая. Семейный портрет с занавесками и пальмой в горшке на заднем плане, чтобы привнести немного шика. Слева с очень гордым видом сидел мужчина средних лет; справа – женщина примерно того же возраста, не столько гордая, сколько озадаченная, но все-таки довольная, раз ее муж счастлив; вокруг, глядя на зрителя – кто с улыбкой, кто с прищуром, кто с удивлением, кто с внезапным сожалением о том, что заранее не сходил в туалет, – сидели дети всех возрастов, от долговязого подростка до пухлого прелестного малыша.
А в кресле, в середине, в центре всеобщего внимания, расположился старший сержант Джекрам, сияющий как солнце.
Полли уставилась на него, потом перевернула карточку. Сзади большими черными буквами было написано: «Последний бой старшего сержанта Джекрама». И чуть ниже – «Они мне больше не нужны».
Полли улыбнулась и разворошила солому. В ящике, завернутые в ткань, лежали две сабли.
– Неужели это старина Джекрам? – спросила Маникль, рассматривая картинку.
– Да. Он разыскал сына, – ответила Полли, разворачивая ткань. Маникль вздрогнула, увидев саблю.
– Вот гадость, – сказала она.
– Они неживые, – заметила Полли.
Она положила обе сабли на стол и уже собиралась убрать ящик, когда заметила на дне, в соломе, нечто маленькое, продолговатой формы, обернутое тонкой кожей…
Записная книжка в дешевом переплете, с пожелтевшими, пахнущими плесенью страницами.
– Что это? – спросила Маникль.
– Кажется… да, это его записная книжка, – ответила Полли, перебирая страницы.
Вот оно, подумала она. Все они здесь. Генералы, майоры, капитаны… боги мои, боги. Да их же… сотни. Может быть, целая тысяча наберется. Имена, настоящие имена, производство в чин, даты… всё…
Полли вытащила белую картонную карточку, всунутую в книжку вместо закладки. На ней красовался замысловатый герб, а ниже значилось:
Уильям де Словв
Редактор «Анк-Морпоркской Правды»
«Правда – мать беды»
Анк-Морпорк, Тусклая улица
клик-мейл: WDW@Times.AM
Над словом
«беды» были вписаны буквы «п» и «о».На ум пришла странная мысль…
Сколько существует способов выиграть войну? Теперь у нас есть клик-башни. А я знаю человека, который ходит и записывает. Мир перевернулся. Маленькие отважные страны, ищущие самоопределения, бывают полезны большим державам, у которых свои планы.
Пора хватать сыр.
Выражение, с которым Полли смотрела в стену, могло напугать кое-каких важных особ. И еще сильнее они бы встревожились, если бы проведали, что она провела следующие несколько часов над бумагой. Она знала, что генерал Фракк не достигла бы своего нынешнего положения, будь она глупа, а значит, Полли не возбранялось последовать ее примеру. Она переписала всю книжку, сунула ее в старую банку из-под варенья и спрятала под крышей конюшни. Написала несколько писем. Достала из шкафа форму и критически осмотрела.
Форма, которую сшили для них, обладала особым, дополнительным качеством – по ней было видно, что она предназначалась для девушек. Больше галуна, лучше покрой, вместо брюк – длинная юбка с турнюром. И перья на кивере. На мундире у Полли были нашивки сержанта. Наверное, кто-то пошутил. Командир женского отряда. Мир, видимо, и впрямь перевернулся.
Они были талисманами на счастье, символами… Возможно, по сравнению с тем, что случилось в замке КнязьМармадьюкПётрАльбертГансЙозефБернгардВильгельмсберг, это и впрямь было неплохой шуткой. Но когда мир становится с ног на голову, шутку тоже можно вывернуть наизнанку. Спасибо, Беззубый Аббенс, хоть ты и не подозревал, чему научил меня. Когда люди над тобой смеются, они теряют бдительность. Когда они теряют бдительность, можно пнуть их между ног.
Полли осмотрела себя в зеркало. Волосы достаточно отросли, чтобы мешаться, и недостаточно – чтобы смотреться красиво, поэтому Полли просто причесалась и больше не стала с ними возиться. Она надела форму – юбку поверх штанов – и попыталась отогнать неприятное ощущение, что она переодевается женщиной.
Вот так. Она выглядела совершенно безвредно. Чуть менее безвредно она выглядела с двумя саблями и арбалетом на спине. Особенно если знать, что трактирные доски для метания дротиков были все в дырах. Она тренировалась.
Полли прокралась по коридору к окну, выходившему во двор. Поль стоял на стремянке и красил вывеску. Отец держал лестницу и давал указания в своей излюбленной манере, то есть через пару секунд после того, как Поль начинал что-то делать. А Маникль – хотя Полли была единственной в «Герцогине», кто звал ее по-прежнему, – наблюдала за ними с Джеком на руках. Очаровательная сцена. На мгновение Полли пожалела, что у нее нет медальона.
«Герцогиня» была меньше, чем она думала. Но если она собиралась защищать ее, стоя у порога с мечом в руках, то опоздала. Чтобы позаботиться о малом, сначала нужно позаботиться о большем. Возможно, весь мир недостаточно велик…
Записка, которую Полли оставила на столике, гласила: «Маникль, я надеюсь, что вы с Джеком счастливы. Поль, береги ее. Папа, денег я не взяла, но мне нужна лошадь. Постараюсь отослать ее домой. Люблю вас всех. Если я не вернусь, сожгите письмо и пошарьте под крышей конюшни».
Она вылезла в окно, оседлала лошадь и вывела ее через заднюю калитку. Полли села в седло, лишь когда оказалась за пределами слышимости, и поехала вдоль реки.
По Борогравии шагала весна. Деревья наливались соком. Каждую минуту в лесу прирастала тонна бревен. Повсюду пели птицы.