Пендрагон

После гонки через долину, а потом по морю, мы добрались до дворца Короля-Рыбака. Харита и Элфодд взяли на себя заботу об Артуре. Благодаря навыкам, отточенным долгим опытом, острие сломанного копья удалось аккуратно извлечь из руки Верховного Короля, и его напоили целебным отваром.

Сначала Артур оживился; он даже сел и заговорил с нами. Потом уснул, и мы почли за благо не беспокоить его. Однако ночью рана на бедре открылась, и к утру он впал в забытье. Он пролежал так весь день, и даже к вечеру разбудить его не удалось.

Харита волновалась. Она сжала плечо королевы.

— Все в руках Божьих, — повторила она. — Молись и надейся.

Гвенвифар порывисто схватила меня за руку.

— Сделай что-нибудь, Мирддин, — воскликнула она. — Спаси его! Спаси моего мужа.

Я погладил ее по руке.

— Иди с Харитой, отдохни. Я побуду с ним, а если будут перемены, пошлю за вами.

Харита увела Гвенвифар, а я вошел в покои, где Артур лежал на постели, на той же самой, где Король-Рыбак боролся со своим недугом. Аббат Элфодд поднял голову, когда я встал возле него. В ответ на невысказанный вопрос он покачал головой.

— Я посижу с ним, можете идти, — прошептал я.

Добрый настоятель отказался уходить.

— Побудем с ним вместе.

Мы долго прислушивались к медленному, неглубокому дыханию Артура.

— Бог не даст ему умереть, — высказал я свое самое большое желание.

Элфодд с любопытством посмотрел на меня.

— Я помню те же самые слова, только говорил их другой, и говорил давно, — он помолчал и указал на спящего Артура. — Только тогда лежал на этом ложе ты, Мирддин, а Пеллеас стоял над тобой и очень не хотел отпускать тебя.

Я помнил. Мы были в Арморике, Пеллеас и я; Моргана задумала убить меня злыми чарами. Пеллеас привез меня в Инис Аваллах так же, как я привез Артура.

— Я помню, — сказал я, думая о том странном недобром времени. — Тогда ты спас меня.

— Ошибаешься, — возразил аббат. — Это сделал Аваллах, не я.

— Аваллах? — Я никогда раньше не слышал об этом. — Что ты имеешь в виду?

Элфодд недоверчиво посмотрел на меня.

— Неужто ты не знаешь? — Он отвернулся. — Возможно, я сказал лишнее.

— Ты что-то скрываешь, Элфодд? Расскажи мне, это ведь не грех. — Он не отвечал. — Так что тут было?

— Я не могу. Не мне об этом говорить.

— А кому?

— Спроси Аваллаха, — сказал аббат. — Спроси своего деда. Он знает.

Сердце забилось сильнее. Оставив Артура на попечение аббата, я быстро вышел и отправился на поиски Аваллаха. Долго искать не пришлось. Он молился в небольшой часовне, которую сам устроил в одном из залов западного крыла дворца. Я вошел в часовню и встал на колени рядом с ним. Он закончил молитву и поднял голову.

— Ах, Мерлин, это ты, — сказал он тихим рокочущим голосом. — Я так и думал, что ты придешь сюда. Как Артур?

— Он очень слаб, — ответил я, стараясь, что голос мой не дрожал. — До ночи может не дожить.

— Очень жаль, — тяжко вздохнул Аваллах.

— Он пока не умер. — Я рассказал ему о разговоре с Элфоддом.

— Да, помню, — кивнул Аваллах. — Мы очень беспокоились за тебя, Мерлин. Мы чуть не потеряли тебя тогда.

— Элфодд сказал, что если бы не ты, меня бы уже не было. Это правда?

— Он говорил о самом настоящем чуде, которое произошло у нас на глазах, — ответил Король-Рыбак.

— Но Элфодд отказался говорить, что же именно случилось. Дескать, не ему об этом говорить. И посоветовал спросить тебя. — Я пристально посмотрел на него. — Ну вот, дедушка, я тебя и спрашиваю: что он имел в виду?

Аваллах долго молчал, опустив курчавую голову на грудь.

— Нам явился Грааль, — наконец тихо ответил он. — Он говорил о Граале.

Да, я помнил, что так называли святую чашу Христову. Ее привез в Британию человек, оплативший последнюю трапезу в той горнице, торговец оловом Иосиф из Аримафеи. Я видел его однажды, много лет назад, во время молитвы в храме.

— Постой, я всегда думал, что речь идет о видении.

— Нет. Это не видение. Гораздо больше и важнее, — ответил Аваллах.

Во мне поднялась и прокатилась по всему телу волна необъяснимой радости.

— Значит, раз оно исцелило меня, то сможет исцелить и Артура?! — Я вскочил на ноги, собираясь бежать… а куда, собственно?

— Нет!

Сказано это было таким строгим тоном, что я не успел сделать и шага и сел снова.

— Почему «нет»? Что ты имеешь в виду? Артур умирает. Грааль может спасти его. Если он у вас, мы должны использовать его!

Король-Рыбак медленно поднялся; мне показалось, что он несет на плечах огромный невидимый груз.

— Нет, значит, нет, — мягко сказал он. — Не я решаю такие вещи. Речь идет о Божественном чуде. И решать дано только Богу.

— Богу всегда угодно исцелять больных, — настаивал я. — Как можно мешать выздоровлению человека, если это от тебя зависит?

— Мерлин, Грааль не таков, — дед покачал головой. — Он — не лекарство. Им нельзя пользоваться. Постарайся понять.

— Не понимаю, — решительно заявил я. — Я знаю только, что Артур умирает, а если он умрет, то и Летнее Королевство умрет вместе с ним. Если это произойдет, Британия падет, а Запад умрет. Свет надежды померкнет, и нас поглотит тьма.

— Прости, Мерлин, — снова сказал Аваллах. — Я бы хотел, чтобы все было иначе. — Он отвернулся и хотел вернуться к прерванной молитве.

— Подожди! — воскликнул я. — Что толку молиться об исцелении Артура, когда исцеление у тебя в руках, а ты почему-то отказываешься воспользоваться им?!

— Смерть, — грустно ответил Король-Рыбак, — это тоже Божье благословение. Ты думаешь, моя долгая жизнь мне в радость? Я сижу здесь и каждый день вижу, как умирают люди. Они идут к святыне — чума становится все сильнее! — и мы делаем для них все, что можем. Выживают немногие, большинство умирает. Кому жить, кому умирать решает Бог. Только Он один властен распоряжаться жизнью и смертью.

— Но Он же дал вам Грааль! — я почти кричал. — Зачем, если не для того, чтобы вы использовали его?

— Это самое тяжкое бремя из всех, что я знаю, — простонал Аваллах.

— Однажды ты уже воспользовался им, чтобы исцелить меня, — настаивал я. — Тогда ты взял на себя решение. И спас мне жизнь. Что в этом плохого?

— Тогда все было иначе.

— Почему? Я вообще не вижу разницы. — Он отвел взгляд, тяжело вздохнув. — Ты единственный сын моей дочери; единственный сын своего отца. Ты моя плоть и кровь, Мерлин, а я слаб. Я ничего не мог с собой поделать. Я сделал это, чтобы спасти тебя.