Пенитель моря

— Но ей совершенно не знакомы обычаи торговли. К тому же это повредит мне в ее мнении.

— Не будет здесь твоей племянницы — не будет у меня и дела с тобой.

— Алида — дитя покорное и преданное, и мне не хотелось бы тревожить ее сон. Но здесь есть патрон Киндергук. Его преданность английским законам равна моей. Я пойду разбужу его. Он, без сомнения, не откажется принять участие в нашей выгодной сделке.

— Не трудись будить его! Я не вожу компании с подобными людьми. Приведи девушку. У меня есть вещи интересные и для нее.

— Эх, вы никогда не были опекуном ребенка и не знаете поэтому всей ответственности этого звания!

— Не будет племянницы — не будет и сделки, — твердо проговорил контрабандист, кладя обратно фактуру в карман и собираясь встать из-за стола. — Она знает о моем здесь присутствии. Мы только выиграем, если немного посвятим ее в наши с тобой отношения.

— Ты положительно деспот. Но пусть будет по-твоему. Только уговор: молчок о прежних наших делах. Настоящая сделка пусть будет для нее чисто случайной.

— Как хочешь. Я, пожалуй, буду больше делать, чем говорить. Держи лучше сам свои секреты за зубами.

Альдерман не противоречил больше. Затушив лампу и бросив подозрительный взгляд в окно, он медленно вышел из комнаты.

Глава X

Лишь только незнакомец остался один, выражение лица его совершенно изменилось: гордость и отвагу сменила задумчивость. Встав с места, он осторожно коснулся струн лютни и долго вслушивался в их тихий звон. Казалось, он совершенно забыл о цели своего визита. Что же касается Алиды де-Барбри, то она не питала никаких обидных подозрений относительно характера посещения загадочного незнакомца, хотя обстоятельства встречи с ним могли бы дать пищу подобным сомнениям.

Все колонии Англии в то время были наводнены разными выходцами из метрополии. Благодаря протекции они захватили все почетные и доходные места в колониях. Развращенность нравов, продажность юстиции, открытое покровительство контрабандистам составляли оборотную сторону английского управления в колониях, принявших впоследствии имя Соединенных Штатов. Таким образом не было ничего удивительного, что Алида не совсем доверяла законности торговых операций своего дяди.

Скоро она вновь появилась в павильоне. При этом на лице ее было написано скорее любопытство, чем неудовольствие.

— Моя племянница сейчас только узнала, что ты приехал из Европы, мэтр Сидрифт! — сказал осторожно альдерман, шедший впереди Алиды. — Так как она женщина, то она ни за что не простит тебе, если ты не дашь ей первой взглянуть на твои товары и судить о степени их достоинства.

— Не могу и желать более прекрасного и беспристрастного судьи, — любезно отвечал незнакомец. — Вот шелковые ткани, изделия тосканских мастеров. Вот лионская парча, которой могли бы позавидовать дамы Франции и Ломбардии. Вот ленты всех цветов и оттенков, кружева с рисунками, заимствованными у резьбы лучших соборов Фландрии.

— Ты, должно-быть, много путешествовал, мэтр Сидрифт, если обо всем говоришь так уверенно, — сказал альдерман. — Только вот какова их цена? Известно ли тебе, что война, которая так долго тянется, землетрясения и прочее понизили цены и заставляют нас, торговцев, быть крайне осторожными в торговых операциях? Известно ли тебе, почем продавались лошади в Голландии в то время, как ты был там?

— Они просят милостыню на улицах. Что касается цены моих товаров, то между друзьями не должно быть споров, тем более, что, как тебе известно, цена им определенная.

— Твое упорство просто бессмысленно, мэтр Сидрифт! Всякий благоразумный купец должен справляться о положении цен. Человек с твоим опытом должен знать, что какой-нибудь пенс увеличивается несравненно скорее, чем целый шиллинг. Вспомни о снежинках, которые в руках искусного мальчугана превращаются в огромный снежный шар. К тому же наша Йоркская поговорка говорит, что первое предложение — наилучшее.

— Кто предпочитает кружевам, шелкам и парче свое золото, пусть спит, положив его под подушку. Кроме тебя, найдутся другие, которые ждут меня еще с большим нетерпением. Я не для того пересек Атлантический океан, чтобы отдать свои товары тому, кто дает меньше всех.

— Дядя, — промолвила Алида с некоторым нетерпением, — как можно судить о товарах мэтра Сидрифта, не видя их! Я уверена, что он привез с собой на берег хотя образчик их.

— О, дружба! — пробормотал недовольный Миндерт. — Что это за отношения, если они готовы порваться из-за первого пустяка! Ну, покажи-ка товары, упрямец! Держу пари, что они или вышли из моды, или при перевозке подмочены морской водой благодаря обычной у моряков небрежности.

— Как вам будет угодно. Тюки хранятся на берегу, в своем обычном месте, под присмотром мэтра Тиллера. Но если мои товары плохого качества, как вы говорите, то не стоит вам и видеть их.

— Тогда я пойду туда, — сказал поспешно альдерман, поправляя свой парик и снимая очки. — Было бы слишком неучтиво отказать старому приятелю в удовольствии видеть меня, хотя мэтр Тиллер и заставил меня сегодня натерпеться такого страха, какого мне не приходилось испытывать ни разу в моей жизни.

Последние слова альдерман произнес уже в прихожей.

— Я бы пошла вместе с вами, — произнесла Алида, лицо которой выражало одновременно и колебание, и любопытство.

— Это совершенно излишне, — ответил контрабандист. — У меня недалеко отсюда есть образчики всего, что бы вы ни захотели. Но зачем торопиться? У нас есть еще время, пока альдерман будет торговаться, по своему обыкновению, до упаду там, на берегу… Вы не поверите, Алида, какое удовольствие я испытываю, находясь в обществе женщины.

Молодая девушка невольно сделала шаг назад и взялась за шнур звонка.

— Неужели моя наружность так пугает вас? — с улыбкой, отчасти иронической, отчасти грустной, сказал моряк, заметив это движение. — Впрочем, зовите своих слуг, если это может успокоить вас. Ваши опасения так естественны. Но позвольте помочь: ваша ручка так дрожит!

— Бесполезно: прислуга давным-давно спит. Давайте лучше смотреть товары.

Загадочный незнакомец бросил на молодую девушку ласковый, успокаивающий взгляд.

— Вот каковы они, — скорее прошептал, чем проговорил он, — до тех пор, пока жизнь не изменит их! Пусть бы они оставались такими всегда!

Затем незнакомец продолжал уже громко:

— В вашем характере, прекрасная Алида, странная смесь женской слабости с мужскою твердостью. Но поверьте мне, — тут незнакомец положил руку на сердце и с жаром, который исключал всякое притворство, продолжал: — для того, чтобы хоть одно оскорбительное слово сорвалось у меня или моих подчиненных, надо, чтобы здесь, в этой груди, все изменилось. Не бойтесь, — прибавил он, — я только прикажу принести товары.