Пенрик и шаман

— Время, — прошипел он себе под нос.

Взгляд Пенрика метнулся. Он пробормотал в ответ:

— Вы могли бы продолжать без меня.

— Нет. Я не могу.

— Ну, раз так, — он повернулся к служителю, — я хочу взглянуть, да. Но не могу дать никаких обещаний.

Гэллин с облегчением хлопнул в ладоши.

— Мы можем уехать, как только лошади будут оседланы.

— Мы должны взять рыжую собаку, — добавил Пенрик. Гэллин замер.

— А! Хорошо! — Он встал и пошел впереди, остановившись только для того, чтобы на прощание схватить жену за руки. По крайней мере, хозяйка посмотрела на них более одобрительно, когда они двинулись вслед за ним.

Глава 8

Пенрик изучал собаку, пока она бежала за лошадью служителя. Она не была ни чем-то жутким, ни чем-то неестественным. Она как будто была больше чем собака, странно сконцентрированная сама в себе.

— Ты можешь показать мне больше? — спросил он Дездемону.

— Ты видишь то же, что и я, более или менее, — ответила она. — Это справедливо.

Хм.

Освил выслал свою лошадь, чтобы идти рядом с лошадью Пена по изрытой колеями повозочной тропе — было излишне лестно называть ее дорогой.

— Вы действительно можете чувствовать призраков? — спросил он через мгновение.

— Дездемона может. Я не хочу, чтобы она делилась со мной этим зрелищем, пока я не попрошу. Это отвлекает, особенно в старых местах, где за эти годы погибло много людей.

Когда он впервые это ощутил — через несколько месяцев после того, как Дез вселилась в него — он ловил себя на том, что уворачивался от вещей, которые никто другой не мог видеть, к ее большому удовольствию, пока не придумал, как заставить ее отключить эту способность. Некоторые люди думали, что у него были припадки. Настоящее объяснение не сильно улучшило ситуацию.

— Все маги могут это делать?

— Я думаю, по-разному. Те, у кого более молодые или менее опытные демоны, могут быть менее искусными.

— Я удивляюсь, что мой Орден не привлекает их к расследованиям. Возможность допрашивать мертвых… было бы очень полезно в случае убийства.

— М-м, не так существенно, как вы думаете. Большинство душ сразу же отправляются к своим богам, будучи отделенными от их тел. На похоронах присутствует не человек, а бог. Призванный посланник. — Странно, подумал Пен, что такое великое Присутствие может опуститься до такой маленькой задачи.

Освил нахмурился, и Пен смог распознать в этом профессиональное разочарование. В отличие от дюжины других способов, которыми он мог хмуриться.

— В любом случае, — утешил его Пен, — сенситивам будет трудно правильно интерпретировать и сообщать о том, что они видят. Даже свежий призрак, все еще сохраняющий форму своего тела, не может говорить. Отверженные вскоре путаются, как старик, потерявший рассудок вместе с зубами. Они исчерпывают способность соглашаться со своим богом к тому времени, когда исчерпывают свою способность отказываться. Что, как я полагаю, и делает их отверженными. — Безразличный, вне привязанности или боли, расплывающийся в бледные пятна, а затем, наконец, исчезающий. Пен не был уверен, что сможет передать, насколько тревожно было наблюдать этот процесс на полпути и не испугаться. Ну, не после первой очистки.

— Ты пищал от ужаса, — сказала Дез.

— Нет, — подумал Пен в ответ. — Это был просто возглас удивления. — Призраки, когда-то понятые, казались менее ужасающими, чем его первый страх, что у него галлюцинации или он сходит с ума. Все равно не очень удобно.

Гэллин повернул лошадь в сторону, на более узкую тропу, петляющую между деревьями, а Пен и Освил гуськом последовали за ним. Какое-то время они поднимались по сырому лесу, а потом Блад, скуля, рванулся вперед, и крутой склон резко оборвался к осыпи.

Пен понял, что осыпь — это серьезное преуменьшение. Оползень был примерно в сотню шагов в поперечнике и в три раза больше по высоте, представляя собой веер из обломков, включая глыбы размером с фургон, грязь и завалы из вырванных с корнем и сломанных деревьев. У его широкого основания местный ручей отступил и повернул в обход; в узкой части наверху ободранный утес отмечал место, откуда рухнул ослабленный склон горы. Пенрик представил, как застигнутый грохотом не знает, бежать ли ему вперед или назад, и среди деревьев на содрогающейся тропе не может принять правильное решение, пока не становится слишком поздно.

Все три всадника остановились на краю, но Блад бросился вперед, карабкаясь через предательские навалы, принюхиваясь и издавая тихое тявканье. Пенрик сначала не заметил, что искала собака, а затем, переключившись на Дездемону, заметил.

Ох.

Старик сидел на валуне посередине склона и немного ниже того места, где тропинка обрывалась. На нем была обычная одежда рабочих в этой местности: сапоги, штаны, рубаха грубого полотна и распахнутый просторный жилет из овчины мехом внутрь. Шляпа с короткими полями была сдвинута на затылок, за ленту было заткнуто несколько перьев. Пенрик не мог различить их оттенков, потому что перья, одежда и человек, который их носил, выцвели до бесцветной прозрачности.

Пока Пен наблюдал, Блад не совсем безошибочно пробрался к мужчине, заскулил и затявкал вокруг него, как собака, обнюхивающая барсучье логово, слишком маленькое, чтобы туда влезть. Старик слабо улыбнулся и поднял руку, чтобы погладить собаку по голове. Зверь успокоился и сел, махая шелковистым хвостом, как сигнальным флагом.

Пэн спешился и передал поводья Освилу.

— Подержите мою лошадь, пожалуйста.

— Вы что-нибудь видите? — с тревогой спросил Гэллин.

— О, да, — Пен повернулся и начал карабкаться по обломкам.

— Осторожнее! — окликнул его Гэллин. — Здесь может быть неустойчиво!

Пен понимающе махнул рукой.

Равнодушный, как старый бездельник на скамейке на городской площади, старик наблюдал за его приближением. Перчатки Пена спасли его руки от ссадин, когда он проверял каждый захват, ища равновесия, а не подозрительной поддержки. Он тяжело дышал к тому времени, когда добрался до валуна и нашел твердую опору. Он пристально посмотрел на призрака, который встретил его взгляд, но затем вернул внимание к обеспокоенной собаке