ПЕНРОД И СЭМ

– Гляди-ка, – сказал Пенрод, – вон идет Карли Читтен!

– Где? – спросил Сэм.

– Ты что, ослеп? Посмотри на ту сторону.

– Что ж ты сразу не сказал, что он на той стороне? – сварливо спросил Сэм. – Да он вообще такой маленький… Его легко не заметить.

Конечно, тут Сэм хватил через край. Мистер Читтен одиннадцати лет был действительно маловат для своего возраста. Однако уж не настолько, чтобы его нельзя было заметить.

– Смотри, как он разоделся, – заметил Сэм. – Значит, его тоже пригласили.

– Готов спорить на что угодно, он там что-нибудь натворит, – сказал Пенрод.

– Я тоже думаю, что натворит, – согласился Сэм.

На этом их обсуждение мелкого субъекта, который шагал по другой стороне улицы, завершилось. Но, несмотря на то, что они ничего больше не сказали друг другу, чувствовалось: предмет этот их живо интересует. Они шли и с любопытством поглядывали на мистера Читтена.

Он отличался приятной, но неброской внешностью. Красивый черноволосый мальчик с живыми глазами и сдержанными манерами. Аккуратная одежда, умение держать себя, чувство собственного достоинства и, одновременно, почтение к старшим, – всеми этими качествами, которые нравятся взрослым, он был наделен сполна. Словом, это был тот редкий мальчик, у которого самый робкий взрослый не побоялся бы спросить на улице, как ему куда-нибудь пройти. Но, несмотря на это, Пенрод и Сэм подозревали его в каких-то тайных грехах. Они считали, что он совсем не так прост, как кажется.

Они продолжали смотреть на него до тех пор, пока не подошли к дому мисс Эми Ренсдейл. Там их отвлекла группа людей, которые несли зачехленные музыкальные инструменты – скрипки, арфы и другие не менее заманчивые знаки того, что в доме скоро будет весело. Гости, уже успевшие войти в дом, тоже с интересом наблюдали за шествием музыкантов. Эти тщательно умытые мальчики в черном и белом и девочки, чьи платья очаровывали мягкостью тонов и изяществом покроя, со всех сторон устремились к калитке. А Марджори Джонс, самая красивая девочка на свете, сияя янтарными кудрями, выпорхнула из экипажа как раз в тот момент, когда подходили Пенрод и Сэм. Она махнула им рукой.

Сэм радостно ответил ей. Пенрод не мог позволить себе подобной непосредственности. Его обуревали сильные чувства, и, боясь их обнаружить, он только хрипло произнес:

– Привет, Марджори.

И все-таки она задержалась около него, чтобы он мог пригласить ее на первый танец. Но Пенрод не сумел воспользоваться этой возможностью, и ей ничего не оставалось, как побыстрее войти в дом, чтобы хоть таким образом скрыть разочарование.

Пенрод покраснел. Он мечтал танцевать с Марджори не только первый, но и второй, и третий, и вообще все танцы, а между танцами сидеть рядом с ней за столом, но не мог решиться попросить ее о таком блаженстве. Он вдруг словно онемел, и, если бы его спросили, почему так получилось, он не смог бы ответить. Он еще не умел понимать себя, а причина была проста: ему очень нравилась Марджори, и он боялся, что она откажет ему. Тем более, что она сегодня была особенно хороша, и больше, чем обычно, вселяла робость в душу своего воздыхателя. Вот, что с ним происходило и, если бы он сумел это понять, то возможно избежал бы многих неприятностей. Но он вообще себя не помнил с того момента, как увидел Марджори. Он очнулся лишь в мужской гардеробной, куда их с Сэмом почтительно проводил чернокожий слуга.

Там уже находилось множество их сверстников. Все они облачались в бальные туфли и белые перчатки и спешно поправляли прически перед зеркалом. Многие дошли даже до того, что сняв уличные ботинки и надев туфли, отправлялись в находящуюся рядом ванную комнату и, прежде чем натянуть белые перчатки, тщательно мыли руки, чтобы на них не остались следы ваксы. И вот, о том, в каком необычном для себя состоянии находился сейчас Пенрод, можно было судить по тому, что и он тоже пошел мыть руки. В ванную они вошли вместе с Морисом Леви.

– Карли Читтен тоже здесь, – сказал Морис, когда они с Пенрод ом намыливали руки над одной раковиной.

– Это я и без тебя знаю, – ответил Пенрод. – Спорим, он что-нибудь натворит.

Морис угрожающе кивнул головой.

– Он мне что-то начинает надоедать. Я знаю, это он засунул учителю Бартэ в карман пальто кусок холодной глазуньи, и Бартэ подумал, что это я. А недавно Карли подходит ко мне и говорит: «Понюхай мой цветок в петлице». У него в петлице были фиалки. Я хотел понюхать, но только я наклонился, мне в лицо брызнула вода. В общем, с меня достаточно, если он еще раз сделает что-нибудь такое, ему будет плохо.

Пенрод поинтересовался, что собирается сделать Морис, и тогда Морис объяснил, что если мистер Читтен снова его обидит, он ему врежет по физиономии. Говоря об этом, Морис не искал изящных выражений, а попросту, без обиняков заявил, что «расквасит мистеру Читтену нос».

– Ну, ко мне он пока не лез, – сказал Пенрод, – я думаю, он просто знает, что бы ему в этом случае было!

Тут из гардеробной донесся крик боли. Заглянув в дверь, Пенрод и Морис увидели Сэма Уильямса, который зализывал большой палец на правой руке. Лицо его перекосилось от боли, на глазах выступили слезы. Он вошел в ванную и сунул палец под струю холодной воды.

– Проклятый коротышка Читтен! – пожаловался он. – Он протянул мне металлическую коробочку и велел взять ее так, чтобы с одной стороны я держал ее большим пальцем, а с другой – всеми остальными. Он сказал, что покажет мне кое-что интересное. Я взял, а он нажал на крышку, и из коробки вылетела длинная игла. Она чуть насквозь мне не проколола большой палец. Ничего себе, а?

В это время в дверь осторожно просунулась темноволосая голова Карли Читтена.

– Ну, как твой палец, Сэм? – спросил он.

– Сейчас ты у меня узнаешь, как! – взревел Сэм.

Голова юного фокусника тут же исчезла. Наградив всех, кто находился в гардеробной, ехидным смехом, Карли выскользнул вон из комнаты, спустился вниз и с привычным для всех окружающих видом серьезно-вежливого мальчика вошел в гостиную, где всех встречала хозяйка. Почти одновременно грянула музыка и остальные мальчики, покинув гардеробную, тоже спустились вниз.

Пенрод вошел среди самых последних. Он приветствовал заученным в танцевальном классе поклоном мисс Ренсдейл и находящихся при ней взрослых в составе двух незамужних теток и гувернантки. Затем он стал искать глазами Марджори и моментально нашел ее. Она танцевала, и ее янтарные кудри колыхались в такт музыке.

Никогда еще она не была так прекрасна! Но партнером ее был Карли Читтен!

Это был жестокий удар, и он поразил Пенрода Скофилда в самое сердце. Он отвернулся от сияющего паркета, по которому скользили пары, и направился к выходу. Но тут одна из теток мисс Ренсдейл окликнула его.

– Ты Пенрод Скофилд, да? Или Сэм Уильямс. Я что-то забыла. Нет, все-таки ты Пенрод.

– Что, что? – произнес он. – Да, мэм.

– Ну, Пенрод, сейчас я найду тебе партнершу. Тут есть несколько милых девочек. Идем со мной!

– Да-а-а, – растерянно протянул он. – Вы знаете, наверное, лучше не надо. – Он никого не хотел обидеть. Просто он еще не знал, как, не нарушая приличий, можно отказаться от того, чего не хочется делать. И он добавил:

– Мне что-то не хочется.

– Чудесно! – воскликнула тетка мисс Ренсдейл и мгновенно покинула его.

Пенрод остался один. По обычаю всех застенчивых представителей своего пола (независимо от возраста) он принялся слоняться между гостиной и прихожей. Там он встретил еще нескольких мальчиков, которые славились застенчивым характером и искали защиты в обществе друг друга, и отыгрывались друг на друге. Стоило кому-нибудь из них толкнуть или хотя бы коснуться товарища, как тот начинал шипеть: «Да что с тобой происходит? Оставь меня в покое!» Никто из них не привык носить крахмальные воротнички, и они то и дело вертели головами. Иногда они исподтишка обменивались тумаками. Пенрод видел, как вдали мелькают янтарные кудри, и, стоя среди этих неудачников, чувствовал себя изгнанником.